Счастье и судьба

А.Я. Гуревич. Удача или провидение?

           Счастье - цслав. съчастьнъ "причастный". Праслав. *sъčęstьje объясняют из *sъ-: др.-инд. su- "хороший" + *čęstь "часть", т.е. "хороший удел". По мнению Бернекера (1, 155), счастье - первонач. "доля, совместное участие" (: съ).

           В славянской культурной традиции доля (участь, судьба, рок), часть и даже счастье (ср. присловья типа такое его счастье) нейтральны относительно оппозиции хороший/плохой и могут называть оба вида судьбы, и "фортуну", и "фатум". Негативные пары, при помощи которых за долей и другими "роковыми" словами закрепляется положительное значение (недоля, несчастье, бессчастье, злочастье и под.) — вероятно, позднего происхождения.

        В еще более архаическом срезе доля это 'жизненная сила, vis vitalis', которую человек должен израсходовать до смерти.

     Доля, удел в славянской картине мира могут быть верно поняты, если сознавать, что 'предопределенность', заключенная в их смысле, действует не только "по вертикали", но и "по горизонтали": доля — 'часть некоего целого, доставшаяся отдельному человеку инаходящаяся во взаимозависимой связи с другими частями, долями'.Век как 'некоторый объем жизненной силы' распределен между всеми членами человеческого общества, поэтому мотив вампиризма, питания чужой силой (жизнью, кровью) в архаических представлениях о стариках неслучаен. На том же принципе взаимозависимости отдельных "частей", "доль" основаны сложные славянские представления о споре. Спора, как и век, соединяет значения 'временного отрезка' и 'силы  (ср. в поре, порный 'сильный', сев. порато 'очень'). Кроме таких простых значений споры и спорности, как 'плодовитость', 'способность производить изобилие', есть более сложные, связанные с употреблением времени: так, человек, имеющий спору, работает необыкновенно быстро и продуктивно. Спора "растягивает" время, когда речь идет о трате, и "сжимает" его при приобретении. Предполагается, что тот, у кого спора больше обыкновенной, забирает ее у других (как старик ест чужой век).

          Тема "доли" (среди других) отличает "народное христианство"от ортодоксального, строя картину абсолютной и однозначной предопределенности — не только событий жизни (на роду написано), но и душевного облика (такой уродился). В силу ее абсолютной неизменности долю человека можно узнать уже при рождении (ср. мифических болгарских Орясниц и русские сказки о рождении Доли вместе с человеком) или в другое время, магическим путем. В силу того же свойства не только попытка изменить, уйти от своей доли, но несогласие с ней представляются не только безнадежными, но и нечестивыми. Славянская "доля" в незначительной мере "наследственна": мотив родового рока здесь развивается сравнительно мало. Кроме доли — двойника человека, в славянских поверьях действует"ничья" или "чья угодно" доля, прикрепленная к пространству (урочное место) или времени (урочный час). ¹
 

    Представления о счастье как доле, получаемой  человеком при рождении от богов или персонифицированной судьбы, универсальны для древних культур. Имя греческой богини судьбы и смерти Мойры ( Μοῖρα ) означает: "часть", "доля", "удел", "доля в наследстве", "часть земли", "владение". Греческое слово эвдемония (εὐδαίμονία  - счастье, благосостояние), обозначавшее в античной философии принцип жизнепонимания, в более ранний период относилось к человеку, имеющего хорошее божество - εὐδαίμων; при этом слово δαίμων  ("демон") указывало и на божество (доброе и злое), и на судьбу (добрую и злую).

         Благодать в греческом тексте Нового Завета - χάρις - "оказанная милость, дар". Благодать, как указывает Церковно-славянский словарь, - "обилие и многообразие даров Св. Духа, дарованных Богом ("Ибо закон дан чрез Моисея, благодать же и истина произошли чрез Иисуса Христа" (Иоан. 1,17). В строго богословском смысле благодать есть спасительная сила Божия, дающая христианину средство к достижению жизни вечно блаженной".

            Э.Бенвенист показывает как лат gratia, первоначально религиозный термин, обозначавший "благодать" или "ниспослание благодати", начинает использоваться в экономической сфере, обозначая понятие "безвозмездности" (gratis).²

        Собственно греческие: χάρισ, χαρά - "дар" и "радость" (χαῖρε - форма приветствия: радуйся!=здравствуй!),  при этом χάραγμα, χαρακτήρ  - черта, знак, метка; χάρισμα - оказанная милость, дар. Слова характер и харизма, имеющие греческое происхождение, указывают на представление о судьбе как записи,  тексте, который должен быть развернут и прочитан в пространстве и во времени, а так же - на связь внутреннего с внешним, непространственного с пространственным, неизменяющегося с изменяющимся.

          В термине "характер" мы сегодня делаем акцент на личной особенности индивида, которая сообщает ему печать неповторимости, исключительности и действует как живая сила развития. Для грека же, наоборот, характер - это "штамп" (для чекана монет, который никогда не предназначен для одного экземпляра), "тип", "застывшая маска". Личность понималась греками статически, как некий законченный в себе "характер". Античность никогда не изображает процесса становления личности. Характер человека четко делился на φύσις ("природу") и  ἤθη ("нравы"); ἤθη подвержены изменениям, но φύσις для античного человека неизменна. ³

         В судьбе древнего человека, жестко связанного социально и локально, весьма важную роль играл случай. В компетенцию одной из мойр - Лахесис входит метание жребия (λάχη - жребий; λάχος - жребий, судьба, участь; часть, доля). Игры homo ludens  устраивал в ритуально отмеченное "пограничное" время - Новый год, инициация, свадьба, похороны (напр., игра в мяч у индейцев); игры решали исход сражения, судебного поединка; ставками в такого рода "играх" были свобода и жизнь.

       В эллинистическую эпоху Мойру замещает богиня судьбы-случая Тихе (Τύχη), отождествляемая римлянами с Фортуной (< fors "случайность"). Тихе  благоприятствует или  враждебна человеку, но эта Судьба может непредсказуемо меняться, вследствие чего индивидуальной судьбе свойственна высокая мобильность. Обозначение судьбы-случая (fortuna → sors) пополняются из лексики азартных игр: фр. "chance" из ст.-франц. chëance "падение игральных костей", та же внутренняя форма у англ. luck и нем. Glück, в обоих случаях из нидерландского с тем же значением. ⁴     

           У славян счастье (то, что чают, на что надеются, ожидают) может быть случайно (коли Бог случит "если Бог даст"). Случаю рады, когда получают ожидаемое (вдруг) или нежданно благоприятное, отчаиваются, если долго не лучит. Счастье, долю получают по жребию; это то, что нужно разделить (разлучить) и вновь соединить (случить) - болг. лъча "отделяю, разлучаю", чеш. loučiti "разлучать", польск. łączyć "соединять", укр. лучити "соединять". Доля, полученная по случаю, связана с броском и попаданием - чеш. loučiti "бросать, попадать", польск. łuczyć "метить, попадать". Счастье-случай - встреча, слука, случка (Что Бог случил, того человек не разлучает).

            Сюжет о восставшем из греха в праведность - один из излюбленных в христианской культуре. В нем переживается идея благодатной свободы человека, противостоящей несвободе древнего рока. Первосюжетом этой темы является евангельский эпизод с покаявшимся разбойником (Лк. 23,43). В акте преодоления собственной природы разбойник оказывается даже выше апостола: "Когда Петр, верховный из учеников отрексявнизу, тогда он (разбойник), находясь вверху, на кресте, исповедал Христа" ⁵.

        Универсальны представления о связи счастья с плодородием, изобилием= богатством. Лат. felix "плодородный", "оплодотворяющий",  "счастливый", "богатый". Слово богатый образовано от *bogъ "бог" или *bogъ "достояние, доля", польск. zboże "хлеб в зерне", раньше "богатство", чеш. zboží "состояние". Согласно В. Шульце, богатый образовано аналогично лат. fortunātus "хранимый богами". Ср. др.-инд. bhágas "достояние, счастье, доля; наделяющий, господин", авест. baγa- "господин, бог". Ср. Ситифукудзин (Семь богов счастья [Япония])

          Нем. Glück - счастье, благополучие; Glückgöttin - Фортуна; Glucke -наседка, при том, что курица и петух составляют непременное свадебное кушанье в качестве символа счастья и плодородия. У славян во время свадебного пира, придавливают курицу, заставляя ее издавать крик "для счастья молодых". Связанный с жизнью и смертью петух символизирует плодородие прежде всего в его производительном аспекте.

         В одном ряду:  плодородный=сильный=богатый=счастливый, -  можно увидеть и понятие праведность: лат. beatus - "счастливый", но и "богатый, процветающий", "праведный, блаженный": insulae beatorum - о-ва блаженных (обиталище душ павших в бою героев). Если в сочинениях средневековых латинских авторов загробное блаженство носит по преимуществу спиритуальный характер, то у клирика, который в IX в. переложил саксонскими стихами евангельский рассказ о страстях Христа, это блаженство в раю передается понятием welo, "владение", "имущество", "благосостояние"; на духовное наследие христиан распространяются понятия fader ôdil, "наследственное земельное владение", fehu, "скот", "движимость", "богатство" и т.п. ⁶

          В праве Древней Индии ("Яджнавалкья-смрити" II.223) понятие собственности, вещи передается выражением "внешнее тело" (не менее характерны и обратные представления - о плоти как "телесном имуществе": Мбх XII.13.1-3; XIV.13.1.3).Для древнеиндийских текстов характерно представлять царство как "тело", "плоть" царя. Это проявлялось, в частности, и в приписывании царству телесных характеристик, и в прямом отождествлении царства с телом, и в своеобразном мотиве "роста" плоти царя в связи с накоплением им богатств. Главным "композиционным стимулом" "Махабхараты" является ассоциация трех важнейших мотивов: приобретение/потеря царства(имущества), жены и внешнего облика ⁷.

          Многочисленное  потомство,  а также большое количество скота, рабов и вообще богатство в Библии неизменно представляется как признак божественного благоволения к человеку. Ср. в Книге Бытия: "Яхве весьма благословил господина моего [Авраама. - А.Б.], и он сделался великим. Он дал ему овец и волов, серебро и золото, рабов и рабынь, верблюдов и ослов" (Быт. 24,35).

         В Книге Иова, одной из самых загадочных в Библии, весьма остро ставится вопрос о взаимоотношениях человека и Бога. Для Иова это и вопрос о Боге и Богатстве как Гарантах счастья.

          Иероним, переводивший в V в. Книгу Иова с древнееврейского языка на латинский, с огорчением признался, что ухватить смысл многих мест в ней было так же трудно, как трудно человеку удержать в руках мурену - самую скользкую рыбу: чем сильнее ее сдавливаешь, тем скорее она выскальзывает из рук. Но рождается ли мурена  для того, чтобы быть пойманной?

          Книга Иова начинается с описания богатства=плодовитости=благочестия Иова: "И родились у него семь сыновей и три дочери. Имущества у него было: семь тысяч мелкого скота и три тысячи верблюдов, и пятьсот упряжек волов, и пятьсот ослиц, и рабов весьма много, и был человек тот велик более всех сынов Востока" (1,2-3) ⁸. Стоит обратить внимание на числа 3, 7, 10, которые символизируют здесь полноту благополучия Иова. Затем начинается испытание Иова. Один за другим к нему приходят четыре вестника и каждый объявляет об утрате имущества и рабов, последний сообщает о гибели всех его детей: "ветер великий пришел с той стороны пустыни и ударил во все четыре угла дома, и упал на отроков, и они умерли" (1,13-19). Иов разодрал одежды, пал на землю, и сказал: "Наг я вышел из чрева моей матери, и наг я возвращусь туда, Яхве дал, и Яхве взял, да будет имя Яхве благословенно" (1,21).

           Если рассматривать богатство Иова как его "внешнее тело", можно заметить, что во время испытания это "тело-пространство" постепенно с-ужается, последним из "внешнего" Иов утрачивает самое близкое и дорогое - своих детей. Несчастья Иова описаны как пространственная, космическая катастрофа, что подчеркивается дважды используемым числом четыре: четыре вестника приходят с четырех сторон света; ветер ударяет "во все четыре угла дома" (дом здесь - "тело-пространство" Иова).

         Автор Книги Иова указывает время, когда происходили описываемые события - они соответствуют времени завершения "круга дней пиров" (1, 5) или, по древним представлениям - "завершению" времени, когда один раз в году сыны человеческие и "сыны божии" предстают перед Яхве (1, 5. 6).

           Иов остается "наг", но сатана все еще видит его "внешнее тело", и продолжает испытывать Яхве: "Но простри-ка руку твою  и коснись кости его и плоти его, и он, наверно, проклянет тебя в лицо твое" (2,5). Сатана насылает на Иова проказу (букв.: "нарывы" или "язвы"), которые покрывают все его тело,  и "через семь дней и семь ночей" Иов "проклял день свой", т.е. судьбу: «Да сгинет день, в который я родился, / И ночь, что сказала: "Зачат мальчик!"» (3, 3). В этот момент Иов видит силы, не менее могущественные, чем силы Яхве - тьму и мрак[Шеол]: "пусть его [день=судьбу] востребуют тьма и мрак" (3, 5). Как указывает М.И. Рижский, используемый здесь глагол "востребовать" גאל , имеет ряд значений, "в том числе "выкупать", выручать" (первоначально - родича из плена или долгового рабства либо заложенную родовую землю). То есть день этот когда-то принадлежал первобытному мраку, который может его "востребовать" себе по древнему праву" ⁹.

        Проклятия Иова, обращенные к своей судьбе, вполне естественны для человека, пережившего катастрофу, и нет ничего удивительного в том, что эта катастрофа переживается им в ситуации "завершения времени" как космическая. В проклятиях Иова можно услышать и  невнятное бормотание Хаоса - это слова о Шеоле, где "злодеи прекращают буйство", где равны малый и великий, "и раб свободен от своего господина" (3, 16.19), где "нет света, и свет как тьма" (10,22); это мольба несправедливо наказанного к тому, кто наказал несправедливо - мольба к Яхве укрыть его, Иова, в Шеоле, "пока не пройдет гнев твой" (14,13), это слова: "Шеол - мой дом" (17,13). Мир перевернулся для Иова - здесь "благополучны шатры у грабителей" (12,6), а Яхве, должный защищать невинных, "отчаянию невинных смеется" (9,23). Если нет в этом мире места для справедливости и закона (сам Яхве закрывает лицо судей - 9,24), то значит место их (справедливости и закона), как и счастью Иова - в Шеоле: "И где же тогда надежда моя, / Благополучие мое - кто видит его? / Не сойдет ли оно со мною в Шеол / Покоится совместно во прахе?" (17,15.16). "В то время как в масоретском тексте дважды повторяется слово "надежда", Септуагинта дает во втором полустишии "благополучие мое" (τὰ ἀγαθά μου). Это может означать, что в оригинальном тексте во втором полустишии стояло какое-то другое слово, возможно, "благополучие" ¹⁰.

          Фолкнер говорил, что самая большая трагедия человека - когда он не знает, каково его действительное положение ¹¹. Известны несколько путей, ведущих к прояснению подобной ситуации - сон/видение, испытание/суд и текст. У нас нет оснований для того, чтобы рассматривать Книгу Иова с точки зрения жанра видений (хотя для Яхве, вероятно, безразличны термины филологов и богословов и путь, ведущий человека к цели, и написанное на теле и на сердце для Него - один текст). Определенно мы знаем, что "жанр" Книги Иова - испытание/суд, а сама книга есть текст.

.

           Суд и текст стремятся установить, что есть на самом деле. Они являются уникальным пространством, в котором могут собраться свидетели/перcонажи, собраться собственно пространство, поскольку все свидетели/персонажи находятся в разных точках пространства, имеют, соответственно, разные точки зрения на происходящее - то, что разделено и ни в какое иное время не может соединиться. У Набокова его герой, построив текст, заглянув в самого себя, установил истинный факт своей жизни, что ближайший его друг является любовником его жены.

          Онтологическая ситуация человека, говорит М. Мамардашвили, есть ситуация упрямой слепоты... Когда с нами что-то происходит, скажем, в нашей жизни или в истории, а опыта мы не извлекаем, и это бесконечно повторяется. Почему? Потому что не существует структуры, в которой мы раз и навсегда извлекли бы опыт. Дурное повторение одного и того же есть не имеющая конца смерть, Ад. Мы "употребляем слово "ад" как обыденное или из религии заимствованное слово, но забываем его первоначальный символизм. Ад - то, что мы в жизни знаем и что является самым страшным - вечная смерть. Смерть, которая все время происходит. Представьте себе, что мы бесконечно прожевываем кусок и прожевывание его не кончается. А это - не имеющая конца смерть. Это дурно повторяется. ¹²

           При чтении Книги Иова создается ощущение чрезвычайной запутанности и непоследовательности: Иов раскаивается и славит Яхве, но тут же обвиняет его, и это повторяется вновь и вновь. Известно, что из-за ошибок переписчиков здесь перепутаны отдельные фрагменты теста. Предполагают, что в уста Иова благочестивым редактором вложены слова его друзей. Но если забыть о не вызывающих сомнений научных комментариях Книги Иова, мы увидим Ад, о котором говорит Мамардашвили, и увидим Шеол, куда так стремится Иов. Он приближается к истине и вновь от нее удаляется. "Зачем он дает страдальцу свет, / И жизнь - огорченным душою? / Что смерти ждут - и нет ее, / Ищут ее ревностнее, чем сокровищ?" (3, 20.21).

           Элифаз услышал в видении тихий голос: "Может ли человек быть праведным перед богом?" (4, 17). Это вопрос, на который Иов хочет получить ответ. Должны же быть гарантии для праведника, а если таких гарантий нет, то в чем тогда его отличие от злодея, если оба обитают "в домах из глины" и основание обоих - "в прахе" (4,19), если уверенность обоих - "паутина, и опора - дом паука" (8, 14)?  

           Иов понимает, что человек не может быть оправдан перед Богом - но его понимание Бога сейчас - понимание силы Бога, "который передвигает горы, и они не знают" (9, 5). Так же понимают Бога и злодеи, которые считают Богом свою силу, свои мечи, "которым доставляет (это) бог рукой своей (12, 6; в СП:  "которые как бы Бога носят в руках своих").

          Страдания Иова ужасны. Мы видим - прежде всего - физические мучения: "О, если б верно была взвешена горесть моя, / И несчастье мое на весы положили, / Тяжелее бы оно было теперь, чем песок морей" (6, 2. 3). Не в силах терпеть, Иов не раз призывает смерть -  смерть до назначенного срока: "Чтó моя сила, чтобы надеяться мне? / И таков ли конец мой, чтобы мне терпеть? (6, 11; в масоретском тексте дословно: "длить мою душу" ¹³). Мольбу  Иова укрыть его в Шеоле  мы слышим (14, 13), однако на деле Иов не стремится закончить суд/испытание до срока - он защищается и обвиняет, признает свою неправоту и находит новые слова, способные его оправдать, он длит свою душу.

            Во втором ответеЦофара - он звучит сразу же после речи Иова, в которой были произнесены "темные" слова о лишившемся плоти и узревшем Бога праведнике - мы встречаем "пространственный код", с помощью которого подтверждаются слова Цофара: "радость нечестивца - на мгновенье" (20, 5).  Величие злодея может подняться "до неба", однако он исчезнет навеки, "словно калего" (20, 6.7); "Кости его еще наполнены силою его юности, / Но с ним во прах ляжет она" (20, 11); "пища его превратится во внутренностях его / В желчь кобр внутри него. / Богатство он глотал - и изблюет его" (20, 14.15); "он не знал покоя в сердце своем" (20, 20); "дождем прольет на него болезни, во внутренности его" (20, 23).

            Очень много хлопот доставляют переводчикам и комментаторам следующие слова Иова: "И я знал бы: мой искупитель жив. / Последний - восстанет над прахом! / И после того, как моя кожа спадет, я увидел бы его / И, лишившись плоти моей, узрел бы бога..." (19,25.26). Вульгата: "Но я знаю, что Искупитель мой жив и в последний день я восстану из земли, и вновь облекусь кожей моей, и в плоти увижу Бога моего". Оценивая это место Вульгаты, теолог Штир вынужден был признать:  "Это,  конечно,  христианская  вера  здесь  говорит,  а  не  ветхозаветный Иов" ¹⁴. М.И. Рижский приводит несколько интерпретаций этих стихов ¹⁵, ни одна из которых не отмечает связи стихов с главным, на мой взгляд,  "пространственным кодом" книги (на него я обратил внимание благодаря переводу М.И. Рижского).. Но ведь именно с помощью данного кода автору удается показать путь внешне благочестивого Иова, Иова-рантье, одевавшегося в праведность как в одежды (29,14).     

                                                         
           Фр. bonheur - счастье (bon "хороший, удачный" + heur "счастье, удача"), но есть и heure - "час, время, пора".  В русском языке у слова счастье есть, наряду с пространственной, и временная протяженность: доля, часть пространства и времени; сей-час. При этом подразумевается, что час счастья недолог.

            Традиционно счастье сближается с истиной. «Наша охота за истиной - ужели это охота за счастьем?» (Ф. Ницше. Песни Заратустры, 103).

            «Пруст цитирует слова из Евангелия от Иоанна, которые сейчас нам важны сами по себе, независимо от ошибки: «Доколе свет с вами, веруйте в свет да будете сынами света». Здесь сказано, что истина обладает таким качеством или таким законом своего появления, что она появляется только в виде молнии (появление истины — как если бы истина светила бы в течение целого дня, как солнце, такого не бывает). Так вот, пока она есть,— ходите, сказано в Евангелии. Я бы перевел — ближе к нашим проблемам и пояснительно по отношению к тексту Евангелия — шевелитесь или пошевеливайтесь, пока мелькнул свет. И не случайно я «корректирую», хотя такие тексты корректировать бессмысленно. А Пруст в обоих случаях непроизвольно, бессознательно цитирует текст с ошибкой. Еще не на долгое время свет с вами, пока есть свет — работайте. Travaillez —он пишет. Непроизвольная ошибка, но типичная, потому что речь идет о времени труда, знак которого — секунда, доля секунды. Иными словами, пространство истины может быть расширено только трудом, а само по себе оно—мгновение. И если упустил его... все—будет хаос и распад, ничего не повторится — и мир уйдет в небытие. В том числе в бесконечное повторение ада. Это будет твое межеумочное, или несовершенное, порочное состояние, оно будет бесконечно повторяться, и ты никогда не извлечешь опыта, в том числе потому, что ты каждый раз пропускал мгновение — не останавливался в труде. Условно назовем это трудом жизни, который обозначен знаком молнии. Кстати говоря, еще Гераклит говорил, что миром правит молния. Да, еще последняя фраза. У французского поэта Сен-Жон Перса есть такой оборот, который вам покажется, конечно, парадоксальным;он и является парадоксальным, но выражающим то, о чем мы говорили. В одном своем стихотворении поэт употребил словосочетание: синтаксис молнии. По определению, молния не может иметь синтаксиса,—нечто, что долю мгновения занимает, не может иметь синтаксиса, который требует пространства. И тем не менее поэт употребил это выражение: синтаксис молнии» ¹⁶.

Эвдемонизм ¹⁷ (от греч. εὐδαίμονία - счастье, блаженство), античный принцип жизнепонимания, позднее в этике - принцип истолкования и обоснования морали, согласно которому счастье ("блаженство") является высшей целью человеческой жизни. Предпосылкой античного Э. является сократовская идея внутренней свободы, достигаемой благодаря самосознанию личности и её независимости от внешнего мира. Хотя Э. возник одновременно и в тесной связи с гедонизмом, они в известном смысле противостояли друг другу: счастье есть не просто длительное и гармоничное удовольствие (Аристотель), а результат преодоления стремления к чувств. наслаждениям путём самоограничения, упражнения, аскезы, отрешение от привязанностей к внешнему миру и его благам и достигаемая при этом свобода от внешней необходимости и превратностей судьбы; это разумность, тождественная подлинной добродетели. Киники выставляют в качестве жизненного принципа борьбу со страстями, порабощающими человека. Киренаики в сущности развивают те же мотивы: счастье зависит не от внешних обстоятельств, а от выработки правильного отношения к ним. Стоицизм характеризует внутреннюю свободу человека как радостную покорность судьбе, ибо значение для него имеет только то, что зависит от его отношения к внешним обстоятельствам, а не от превратностей судьбы.

          В новое время этот идеал внутренней свободы развивали многие философы, в особенности Б. Спиноза, который с исключит. остротой поставил антитезу разумного познания и чувств. страстей и выдвинул чисто интеллектуальное понимание блаженства ("интеллектуальная любовь к богу", amor dei intellectualis).

           Французские материалисты (К. А. Гельвеций, П. Гольбах и др.) придали понятию счастья откровенно гедонистический характер; в Э. получили преобладание натуралистические мотивы, что особенно характерно для английского утилитаризма.

                                                            Примечания

1 Седакова О.А. Тема "доли" в погребальном обряде (восточно- и южнославянский материал) // Исследования в области балто-славянской духовной культуры: (Погребальный обряд). М., 1990, с. 54-63.

2  Бенвенист Э. Словарь индоевропейских социальных терминов. М., 1995, с. 141.

3 Стратановский Г.А. Феофраст и его "Характеры" // Феофраст. Характеры. М., 1993, с. 61, сл.; Аверинцев С.С. Плутарх и античная биография. М., 1973, с. 35, 45.

4 Силецкий В.И. Превратности Лахесис (доля-случай-рок) // Понятие судьбы в контексте разных культур. М., 1994, с.233.

5  Творения святого отца нашего Иоанна Златоуста. СПб., 1899, т. 2, с. 456.

6  Гуревич А.Я. Проблемы средневековой народной культуры. М., 1981, с.233-234.

7 Романов В.Н. Из наблюдений над композицией "Махабхараты" // Древняя Индия. Язык. Культура. Текст. М., 1985, с.92-93.

8    Перевод Книги Иова здесь и далее М. И. Рижского: Рижский М.И. Книга Иова: из истории библейского текста. - Новосибирск: Наука. 1991.

9    Там же, с. 87.

10  Там же, с. 107.

11  Фолкнер У. Собрание рассказов. М., 1977, с. 573.

12  Мамардашвили М. Психологическая топология пути. СПб., 1997, с.14.

13  Рижский М.И. Указ соч., с. 91

14  Цит. по: Рижский М.И. Указ соч., с.109.

15  Там же, с. 109-111.

16  Мамардашвили М. Указ соч., с.18

17  Кузьмина Т. А. Эвдемонизм// Философский энциклопедический словарь. М., 1983, с. 786.