|
Я сердцем радостно кружил вокруг
снастей
И птицей в синеве носился
беззаботно,
Корабль медлительно качал свои
полотна,
Как ангел во хмелю от солнечных
лучей.
Как называется, спросил я, остров
мрачный?
- Кифера, был ответ, известный в
песнях край,
Седых проказников игриво-пошлый
рай,
А, впрочем, островок достаточно
невзрачный.
- Земля сердечных тайн и
чувственных услад!
Витает над тобой великолепной
тенью
И в душу льет тебе любовное
томленье
Венеры давних дней нетленный
аромат.
Зеленых миртов край, пестреющий
цветами,
Чей культ среди людей не будет
знать конца,
Где в обожании молитвенном сердца
Уносит к небесам во вздохов
фимиаме
И в ворковании немолчном голубей!
- Былой Киферы сад был в
запустенье диком,
Лишь оглашаемом порой скрипучим
криком.
Но что за странный вид открылся
меж камней?
То не был храм в тени разросшейся
дубровы,
Где жрица юная, бродя среди
цветов,
Чтоб охладить в груди желаний
пылкий зов,
Приподнимает край дрожащего
покрова.
Едва мы к берегу настолько
подались,
Что испугали птиц своими парусами,
Как виселицы столб открылся перед
нами
На небе голубом, - как черный
кипарис.
Повешенный был весь облеплен стаей
птичьей,
Терзавшей с бешенством уже
раздутый труп,
И каждый мерзкий клюв входил,
жесток и груб,
Как долото, в нутро кровавое
добычи.
Зияли дыры глаз. От тяжести своей
Кишки прорвались вон и вытекли на
бедра,
И, сладострастием пресыщенным
изодран,
Исчез бесследно пол под клювом
палачей.
Пониже ног его, с огнем ревнивым в
злобных
Глазищах, морды вверх, кружился
бестий сброд;
Какой-то крупный зверь, их явный
верховод,
Казался палачом в кругу своих
подсобных.
Дитя земли, где всё привольно жить
могло б,
Безропотно сносил ты муки унижений
Во искупленье всех неправедных
радений
И злодеяний, путь тебе закрывших в
гроб.
Мертвец-посмешище, товарищ по
страданью!
Когда увидел я твой вспоротый
живот,
Волной блевотины мне захлестнула
рот
Вся скопленная желчь - мои
воспоминанья.
Бедняга, пред тобой, мне вечно
дорогим,
Меня терзали вновь для вящего
примера
И клювы воронья, и челюсти
пантеры,
Что прежде тешились мучением моим.
- Ласкали небеса, сияло гладью
море;
Но видел я вокруг лишь мрак да
крови ток,
И, словно саваном, мне сердце
обволок,
Венера, страшный смысл представших
аллегорий.
Столб виселицы там, где всё - в
твоем цвету,
Столб символический... мое
изображенье...
- О, боже! дай мне сил глядеть без
омерзенья
На сердца моего и плоти наготу!
Перевод: И. Лихачев |
