|
А.Х. Горфункель
Франческо Пуччи и философия всеобщего
спасения
в религиозных конфликтах конца
XVI столетия
Культура Возрождения
XVI века. - М.: Наука,
1997, с. 163-172.
Взлелеянная
итальянскими неоплатониками и христианскими гуманистами конца XV — начала XVI в.
мечта о наступлении золотого века "всеобщего согласия" и
мира исповеданий рухнула под напором религиозных, национальных и социальных
конфликтов эпохи Реформации. Вчерашние единомышленники и
союзники, участники всеевропейской "республики ученых"
оказались в непримиримо враждующих станах и, казалось,
только в занятиях классической филологией сохраняли верность прежней
гуманистической традиции. Попытки Эразма и его
последователей удержаться вне конфликта исповеданий решительно
отметались с обеих сторон 1.
163
И все же
именно в этой обстановке обостряющейся междуусобной
борьбы, всеобщей ненависти и вражды, касающейся уже не только и не
столько иноверцев, сколько приверженцев католицизма и новоявленных
христианских церквей и сект, в мучительных поисках выхода пробивается на
свет гуманистическая ересь, провозглашающая естественную, прирожденную людям
всеобщую религию обновленного христианства, трактуемого вне вероисповедных,
догматических и обрядовых различий.
Ее
носителем является в значительной степени, хотя и не исключительно, итальянская
религиозная эмиграция, возникшая в результате
инквизиционной нетерпимости послетридентского католицизма. Речь
идет не о той ее части, которая искала и находила
прибежище в недрах заальпийских реформационных общин,
мирно сливаясь с господствующими там течениями. Гораздо значительнее в духовном
отношении та, пусть и немногочисленная, группа
эмигрантов, которая привносит в европейскую Реформацию не
просто вражду к изгнавшему ее "папистскому" террору, но поиск обновленного,
терпимого и действительно вселенского христианства.
Здесь они
сталкиваются не только с той же догматической жестокостью, непримиримостью к
отклонениям от новой теологии, но и - главное — с
неприемлемым для них отвержением свободы воли и особенно резко с кальвинистским
учением о предопределенной свыше гибели большинства и
спасении немногих избранных. Новый конфликт выходит за
рамки собственно религии и богословия, речь идет о
рационалистической и оптимистической антропологии гуманистов, оказавшейся равно
неприемлемой и для старой, и для новых церквей.
Центральный вопрос гуманистической ереси - это вопрос о спасении добродетельных
язычников, поставленный еще в "Божественной комедии". Там
на него был дан недвусмысленный и вполне ортодоксальный ответ, должествовавший
положить конец всяким сомнениям. Вновь и вновь
поднимаемый и по-разному рассмотренный в творчестве
Марсилио Фичино и Джованни Пико, Пьетро Помпонацци и Эразма, он
приобретает еще более актуальный характер, будучи распространен не
только на философов классической древности или уроженцев "брегов
Инда", но и на жителей Нового Света, иноверцев и приверженцев
новых христианских исповеданий.
Два
события особенно сильно повлияли на христианских гуманистов
в разделенной по вероисповедному принципу Европе: казнь Мигеля
Сервета в Женеве и Варфоломеевская ночь. Они определили более
четкую позицию новых еретиков, оказавшихся еретиками по отношению ко всем
господствующим церквам, и заставили их искать выхода на
путях терпимости, всеобщей или естественной религии. Эти стремления
прослеживаются в сочинениях Аонио Палеарио и Себастьяна
Кастеллиона, Челио Секондо Курионе и Мино Чельсо. Но наиболее
яркое и последовательное выражение нашли они в судьбе и творчестве
итальянского гуманиста, религиозного и социального реформатора
Франческо Пуччи (1543-1579)2.
164
Потрясение, пережитое им в
юности, когда он стал очевидцем Варфоломеевской ночи,
диспуты и столкновения с богословами реформационных общин в Лондоне и Базеле,
последовавшая за этим попытка возвращения в лоно
католицизма, приведшая лишь к новым подозрениям и
гонениям, завершились открытой конфронтацией со всеми исповеданиями
- тем более трагической, что сам Пуччи провозглашал стремление
ко всеобщему религиозному миру и согласию. Его многочисленные
декларации и обращения, как нелегально отпечатанные в
Базеле и Лондоне, так и рукописные, распространялись по всей Европе.
Заключительным итогом духовной эволюции Пуччи и деятельной
пропаганды его неортодоксальных воззрений явился трактат, напечатанный в
1592 г.в голландском городе Гауде (явившемся в дальнейшем
главным центром возникновения и распространения текстов, связанных
с идеями веротерпимости): "О действенности Христа-Хранителя во всех
людях и в каждом из них в отдельности, поскольку они люди, -
вселенское изъявление, согласно божественной и человеческой
справедливости"3.
Книга
была разослана автором в августе 1592 г. с сопроводительными посланиями по всей
католической и реформационной Европе. Среди адресатов,
разумеется, сам верховный первосвященник Клемент VIII,
которому книга была посвящена и направлена вместе с другими
рукописными сочинениями Пуччи; папский нунций в Кельне монсеньер
Оттавио Мирто Франджипани, кардинал Карл Бурбонский, архиепископ
Буржа Рено дю Бон, архиепископ Зальцбургский Вольф Дитрих Ратенау, король
Франции Генрих IV, его секретарь Луи Револь, бывший (и
будущий) посол Франции в Риме Жан де Вивонн, приближенный
Генриха IV Анри де ля Тур д^Овернь, виконт Рутеннский, герцог
Бульонский, королева Елизавета Английская и ее всесильный министр
Уильям Сесил, а также "Объединенные сословия Нидерландских Штатов".
Передавая через упомянутых адресатов специальные экземпляры
книги в университеты Парижа и Буржа, Кембриджа и Оксфорда,
Ф. Пуччи одновременно обратился с циркулярным посланием "Ко всем
университетам, академиям и школам христианского мира", а также к
известнейшим европейским ученым - Юсту Липсию в Лувен и Базилию
Амербаху в Базель 4.
165
Снабжая
своих друзей и покровителей пространными инструкциями, он
поручал им обратить внимание папы на его сочинения и добиться для
него аудиенции для обсуждения обстановки, сложившейся в христианском мире.
Сам он вполне серьезно готовился к встрече и отправился в
путешествие, завершиться которому помешал несчастный случай
(падение кареты и увечье, случившиемся с ним в Зальцбурге). В свете
этих событий и одновременного возвращения в Италию Джордано
Бруно, также надеявшегося на покровительство Генриха IV и нового
папы, отнюдь не только метафорический, но и вполне конкретный
смысл приобретают строки из обращенного "К тюрьме" сонета Томмазо
Кампанеллы о зверьке, который, страшась и играя, сам устремляется в
пасть чудовища 5.
Обращать
на себя внимание с помощью ходатаев Франческо Пуччи не
пришлось: он давно был предметом пристального интереса инквизиторов,
опубликование книги и поездка в Рим только ускорили дело.
12 октября все его сочинения были занесены в Индекс запрещенных
книг, по первому разряду. На экземпляре, посланном им Зальцбургскому
архиепископу, появилась запись, резюмирующая еретические
положения книги 6. Как только стало известно,
что автор находится в католической земле, он был
арестован и, по выздоровлении направлен в Рим, где 27 мая
1594 г. переступил порог инквизиционной тюрьмы,
перестроенной из дворца кардинала Лоренцо Пуччи, на отдаленное
родство с которым он претендовал, правда, без достаточных оснований:
он принадлежал к другому, более скромному пополанскому роду флорентийских
Пуччи.
Но еще
до этого трактат Франческо Пуччи был резко и решительно осужден богословами всех
трех главнейших европейских церквей. Уже в 1592 г. вышла в свет в Лейдене, в
типографии знаменитого Плантена, книга кальвиниста
Франциска Юния, опровергающая учение Пуччи о всеобщем
спасении и отстаивавшая спасение лишь немногих,
предопределенных и избранных Богом 7. В
следующем, 1593 г. лютеранский богослов Лука Осиандер опубликовал в Тюбингене "Опровержение
сатанинского писания Франческо Пуччи"8, а иезуит Николай
Серрарий в Вюрцбурге - трактат "Против новых заблуждений новоявленного
пелагианца и хилиаста Франческо Пуччи"9. Полемика эта,
сравнительно сдержанная по тону у Юния, наиболее яростная и
преисполненная ругательств и проклятий у Осиандера, последовательно
разоблачительная и выдающая руку опытного квалификатора ересей у
Серрария, позволяет лучше оценить и понять теоретическое содержание
трактата Пуччи в контексте религиозных конфликтов его
времени.
Столь единодушное осуждение, подкрепленное в
дальнейшем инквизиционным приговором и казнью, свидетельствует, что Пуччи пал
жертвой не недоразумения и непонимания: оппоненты ясно разглядели
опасность для любой из существующих христианских церквей его
теологии всеобщего спасения; правильнее сказать: не теологии, а
философии, и это было сказано его оппонентами. Ибо в его трактате
перед нами предстает мысль,
166
опирающаяся, несмотря на ссылки на тексты Священного
Писания и творения отцов церкви и позднейших богословов,
не на откровение, а на человеческий разум, понимаемый как
проявление в человеке пронизывающего Вселенную Божественного разума - Христа.
Гуманистическая по своему происхождению и природе антропология
Пуччи строится, как показал Франциск Юний, на отрицании "общепринятого",
правоверного" учения о том, что "человек по природе своей -
сын гнева", что он "ни по какой способности своей природы не способен
тому, что присуще Духу Святому", и без помощи благодати осужден
да вечную погибель. Основная мысль трактата Пуччи, подчеркивал
Эсиандер, сводится к тому, что "люди - все и каждый - по благости и
всеобщей благодати вышнего Отца спасены Христом, так что никто из
яих не осужден на вечную погибель, если сам своей постоянной
неблагодарностью и порочностью в этой жизни не уготовит себе вечные муки"10.
Ф. Пуччи
исходит из изначальной благости человеческой природы.
Если формально он не отрицает идеи первородного греха, то в ходе
своих рассуждений фактически упраздняет ее, отвергая наследственную вину,
лежащую на потомках Адама: "Поскольку Бог многими
безмерными благодеяниями проявил на Адаме милость свою к человеческому роду, то
не согласно ни вере, ни справедливости Бога-человеколюбца,
чтобы вышний Отец подверг род человеческий опасности
смерти и мучениям этой жизни в лице Адама, не вооружив и не наставив
его так, чтобы люди смогли одержать действенную победу над
Сатаной" 11. Грех после искупительной жертвы
Христа (а в ходе рассуждений Пуччи можно понять, что и
независимо от нее) не лежит на всем роде человеческом:
человек отвечает лишь за деяния, предпринятые сознательно
и по собственной воле. В сущности, грех вменяется
пороком, зависящим от свободной воли человека, как от нее зависит
и добродетель, обеспечивающая конечное спасение.
Из этого
с необходимостью следует, что не могут быть осуждены на
вечную погибель и не могут быть лишены вечного спасения ни некрещеные
младенцы, ни дети, не пришедшие в разумный возраст. Что
же касается взрослых людей, то их спасение, обусловленное "действенностью
Христа-Хранителя во всех людях и в каждом из них",
целиком зависит от их воли и их поступков. Тем самым значение благодати если и
не отвергается вполне, то сводится к общему, единому для всех людей условию
спасения; утверждается принцип свободы воли и отвергается учение о
предопределении избранных: "Никто не осужден на вечную
погибель, если он в земной жизни не уготовил себе вечные
мучения", если не презрел и не отверг предмета веры.
Погибель, согласно философии спасения Пуччи, определяется "не
волею Бога, отвергшего человека, но волею человека, отвергшего
Бога"12.
167
При таком
понимании всеобщности спасения неизбежно возникает вопрос
о важности веры, точнее - веры христианской. Если признание
свободы воли и полемика против учения о предопределении привели
Пуччи (а также, в иных формах, и Джордано Бруно
13, и Джулио-Чезаре Ванини, и Томмазо
Кампанеллу) к острейшему конфликту с Реформацией и обусловили для него
субъективную возможность возврата к католицизму, то
вопрос о спасении без благодати, спасении вне церковного христианства выводил
философию спасения Ф. Пуччи за пределы всех христианских
исповеданий.
Пуччи настаивает на
присущей всему человечеству и всем людям прирожденной им
естественной религии - веры в Бога, творца неба и земли.
Эта всеобщая религия, данная людям вне откровения и присущая им в силу их
собственной природы и причастности вечному
божественному-разуму, служит достаточным основанием "действенности
Христа-Хранителя". "Братьями Христовыми" оказываются все
люди, не преступающие всеобщего божественного закона, сводимого к
общим началам человеческой нравственности и к признанию Бога-творца.
Спасен всякий человек, даже если он не христианин и никогда
не знал и не слышал о Христе, будь то язычник дохристианской эры,
будь то иноверец времен христианских. Но даже если он узнал о Христе
и не стал христианином, он не обречен погибели: будучи человечен и
добродетелен, он тем самым уже является христианином, и судим будет
лишь по тому, как вел себя по отношению к другим людям - братьям
Христовым.
Само же христианство Пуччи
отождествляет с требованиями прирожденной религии и человеческой нравственности
14. Христос- воплощенный божественный разум - сливается с
разумом человеческим, отражающим божественный свет:
"Когда Христос наставляет нас, чтобы мы поступали с другими так же, как хотим,
чтобы они поступали с нами, и говорит, что это свершение
Закона и пророков, - он требует того же, что внушает нам
естественный разум. Поэтому те, кто не противится
природе, согласны с Законом, пророками и с Христом, в
душе своей или вовне"15. Искупительная жертва Христа распространяется
и на не верящих в него; более того, "если бы Христос всемогущей и истинной
божественной любовью не искупил всех своих и наших
братьев от первородного греха, он не исполнил бы закона любви
и благодеяния"16.
Таким образом, и это
точно отметил Н. Серрарий, у Пуччи само христианство
выступает как "особая", "частная" религия на фоне "всеобщей" и "естественной"17:
лишь немногим из людей дано было "историческое" познание Христа и вера в него.
Тем не менее и оставшаяся вне исторического христианства
большая часть человечества не отвергнута, но получит спасение благодаря вере в
Бога под любым именем.
168
В
философии спасения Ф. Пуччи не только отвергается реформационное оправдание
верой, но и "добрые дела" трактуются как проявления
общечеловеческой нравственной природы. В этом случае
таинства и обряды утрачивают свой определяющий смысл. Пуччи
отвергает необходимость, обязательность для спасения обрезания и
крещения 18. Провозглашается единство
человеческого рода: все люди "ближние друг другу", как бы
ни различались они по своей принадлежности к церкви и государству. Проблема
спасения иноверцев тем самым решается сама собой: дар и
спасительная способность веры заключены во всех людях, и
нельзя считать неверными никого, кроме тех, "кто презрел
и отверг предмет веры"19.
Неудивительно, что
все три главных оппонента Пуччи обличают в его трактате
этот "философский", по сути внерелигиозный аспект его
рассуждений. Подобное истолкование христианства как "всеобщей
религии" приводит, по замечанию Юния, к утверждению, что "Сократ
столь же благочестив, как и Авраам"20. Если принять построения
Пуччи, пишет Серрарий, то и "философия окажется спасительной верой"21:
если спасение заключено в человеческой природе, то зачем
тогда христианство? А Лука Осиандер усмотрел в книге Пуччи крайне
опасный результат философских и поэтических занятий, не ограничиваемых
догмой откровения 22. Все эти обличения прямо
ведут нас к гуманистическим корням мировоззрения
Франческо Пуччи.
Гуманистический субстрат с очевидностью просматривается при
чтении и этого последнего трактата Пуччи, и всех предшествовавших
его деклараций и призывов к миру исповеданий, лежащих в основе его
утопических и хилиастических представлений о скором наступлении
тысячелетнего Царства Божия на земле. Но о гуманистических корнях
его идей свидетельствует и он сам. В послании папе Клементу VIII он
говорит, что "с юных лет изучал писателей, которые говорят о делах
божественных, по совету моих родителей, у которых в руках и на устах
всегда были Священное Писание, сочинения Савонаролы и подобных
ему прекрасных проповедников, "Божественная комедия" Данте, наиболее
духовные сочинения Петрарки, и они воодушевили меня на
подражание этим великим светочам нашего языка и отечества"23. А в
самом трактате он называет среди своих прямых предшественников
Джованни Пико делла Мирандолу, Агостино Стеуко, Агостино
Джордже с его "Гармонией мира" и Джордже Сикуло - философов и
религиозных реформаторов, трактовавших идею всеобщего согласия и
всеобщего спасения, опираясь на сомнительный и полузапретный в
католической и протестантской Европе авторитет Оригена
24.
Отвергнутая
господствующей теологией (вернее, теологиями) XVI
столетия, гуманистическая философия спасения Франческо Пуччи
была и официально осуждена Римской инквизицией, а сам Пуччи как
"вторично впавший" в ересь приговорен к сожжению на костре. Только
формальное покаяние после приговора избавило его от сожжения
живьем: обнаруженные во Флоренции письма, свидетельствующие о
неискренности его покаяния, были доставлены в Рим уже после казни.
Он был обезглавлен во дворе инквизиционной тюрьмы, и прах его был
сожжен на Кампо деи Фьори.
169
Послетридентская Европа не приняла его идей мира исповеданий,
их объединения в единой религии с целью установления Царства Божия
на земле. Но у него были и остались единомышленники. Вполне обоснованным
кажется предположение о встречах Пуччи с Бруно в Лондоне
и о влиянии флорентийского изгнанника на эволюцию религиозных
воззрений Ноланца, проявившихся в его поздних произведениях. Может
быть, не случайно Николай Серрарий, обличая Франческо Пуччи,
вспомнил, не называя по имени, и его знаменитого соплеменника:
"Побывал здесь, лет пять или шесть назад, некий сходствующий с
тобой итальянец-вероотступник, который прибыв в
эти края Германии из Англии и Франции, утверждал, в нашем
присутствии и под общий смех, что животные одарены
разумом и речью, которой пользуются в общении между
собой; и утверждал, что эту свою философию, как и ты свою
теологию, якобы доказал многими доводами"25. (Заметим, что это
свидетельство до сих пор не привлекло внимания исследователей жизни
и творчества Джордано Бруно.)
Сам Пуччи
говорит о существовании своих единомышленников в Германии,
Франции, Англии, Польше и Швейцарии и сочувственно
ссылается на книгу немецкого вольнодумца богослова Самуэля Хубера,
вышедшую вторым изданием в том же 1592 г.26 Но наиболее
значительным следует признать воздействие Ф. Пуччи на молодого
Томмазо Кампанеллу,
с которым как и с Джордано Бруно, он провел длительное
время в Римской инквизиционной тюрьме. Казнь своего старшего друга
Кампанелла оплакал в сонете:
Душа - земли, Италии и Рима
Оставившая мрачную тюрьму,
От тела, погруженного во тьму,
Путь указав, чтобы вослед пошли мы -
На небо вознесенная незримо,
Ты скорбным гласом возвести Ему
Мученья наши: смертному уму
И мысль одна о них невыносима.
И если Высшей Силе неугодно
Нам скорого спасенья благодать
И милость искупленья ниспослать, -
Пусть, душу взяв, хранит ее свободной,
Иль, возродив ее, придаст нам сил
Тот крест принять, что Разум нам сулил 27.
170
Не
только сострадание, но и/единомыслие прослеживаются в стро-
ках этого "тюремного сонета"; надежда на второе пришествие Христа и
установление Царства Божия на земле, отзвуки учения Пуччи о
"втором воскрешении" после тысячелетнего Царства. В утопических
планах, в новой религии "Города Солнца", а затем в многотомной
"Теологии" Томмазо Кампанеллы, в "Побежденном атеизме" и других
сочинениях нашли продолжение и развитие идеи Пуччи о Христе -
воплощенном Разуме, об имплицитной принадлежности к христианству
всех добродетельных людей независимо от исповедания. Попытки
Кампанеллы обновить католицизм встретили в господствующей церкви
не более понимания, чем восторженный порыв Франческо Пуччи.
Но идея всеобщего
согласия, мира исповеданий, веротерпимости, свободного от
ритуальных и догматических ограничений обновленного
христианства в духе всеобщей естественной религии, объединяющей
человечество, получила дальнейшее развитие в европейском свободомыслии
последующих веков. Спор, начатый Пуччи и его продолжателями, не прекращался на
протяжении столетий. Гневные слова иезуита Николая
Серрария о Франческо Пуччи, который "видит во Христе
только розы и мед"28, будут почти дословно повторены в
памфлете Константина Леонтьева против "наших розовых христиан" -
Л.Н. Толстого и Ф.М. Достоевского 29. И
в наши дни выдвинутая о. Сергием Желудковым идея
"анонимного христианства" - о принадлежности к христианству, независимо от
конфессиональных различий, всех, на деле следующих
нравственному учению, заповеданному Христом
30, свидетельствует об актуальности религиозно-философского
наследия Франческо Пуччи, чей голос заслуживает быть услышанным и
четыре столетия спустя после выхода в свет трактата "О действенности
Христа-Хранителя".
1 См.: Горфункель
А.Х. Гуманизм. Реформация. Контрреформация // Культура Возрождения и Реформация.
Л., 1980. С. 7-19; Он же. Последний гуманист: (Судьба Аонио
Палеарио) // Гуманизм и религия: Сб. трудов. Л., 1980. С. 123-131; Он же.
Автографы гуманистов в альбоме странствующего студента
XVI столетия // ПКНО, 1987: Письменность. Искусство.
Археология. М., 1988. С. 20-30; Он же. Эразм и
итальянская ересь XVI в. // Эразм Роттердамский и его время. М., 1989.
С.197-205.
2 См.: Чиколини Л. С. Утопия Франческо Пуччи // История
социалистических учений: Сб. статей. М., 1982. С.
179-201; Firpo L. Processo e morte di Francesco Pucci // Estratto dalla
Rivista di filosofia. 1949. Vol. 40, fasc. 4. P. 1-37; Idem. Francesco
Pucci a Basilea // Medioevo e Rinascimento: Studi in
onore di Bruno Nardi. Firenze, 1955. P. 257-295; Idem.
Gli scritti di Francesco Pucci // Estratto dallo Memorie della Accademia della
scienze di Torino. Torino, 1957. Ser. 3a. T. 4. P. 11;
Cantimori D. Eretici italiani del Cinquecento. Firenze,1939. P. 370-416; Rotondo
A. Studi e ricerche di storia ereticale italiana del Cinquecento.
Torino, 1974. T. 1. P. 225-271.
3 Pucci F. De Christi Servatoris efficacitate im omnibus et singulis hominibus,
quatenus homines sunt, assertio catholica, aequitati
divinae et humanae consentanea... Goudae: typis loanni Zaffeni
Hoenii, 1592. Издание весьма редкое: Л. Фирпо учтено 6 экземпляров в
европейских библиотеках; мы пользовались ксерокопией из
Оксфордской Бодлейанской библиотеки, любезно предоставленной нам, вместе с
ксерокопией трактата Ф. Юния, неизменным помощником
российских исследователей профессором Дж. Симмонсом. См.:
Rotondo A. Europe et Pays-Bas: Evolution, reelaboration et diffusion de la
toldrance aux XVIе et XVIIIe
siecles: Lignes d'un programme de recherches. Firenze, 1992
P. 11.
4 Firpo L. Gli scritti di Francesco Pucci. P. 42-43,
114-155.
5 Campanella T. Tutte Ie opere. Verona, 1954. Vol. 1. P.
129.
6 Pucci F. Lettere: Document; e testimonianze: Vol. 1-2.
Firenze, 1959. Vol. 2. P. 231.
7 Junius F. Catholicae doctrinae de natura hominis iacentis in peccato...
collatio cum doctrina nova libelli recens admodum editi,
cuius inscriptio De Cristi Servatoris efficacitate... assertio
catholica. Lugduni Batavorum: ex officina Plantiniana, apud Franciscum
Raphelengium, 1592.
8 Osiander L. Refutatio scripti satanici a Francisco Puccio Filidino in lucem
editi... Tubingen: apud Gregorium Gruppenbachim, 1593.
9 Serrarius N. Contra novos novi pelagiani et chiliastae Francisci Pucci
Filidini errores... Wurzburg: ex officina G. Fleischmanni, 1593.
10 Osiander L. Refutatio scripti satanici. P. 2, 9.
11 Pucci F. De Christi Servatoris efficacitate... P. 10-11; Junius F. Catholicae
doctrinae... collatio Fol. A-3.
12 Pucci F. De Christi Servatoris efficacitate... P. 8,43, 52.
13 Ciliherto M. La ruota del tempo: Interprctazione di Giordano Bruno. Roma,
1992; Idem. Giordano Bruno. Bari, 1990.
14 Pucci F. De Christi Servatoris efficacitate... P. 7.
15 Ibid. P. 30.
16 Ibid. P. 31.
17 Serrarius N. Contra novos... Francisci Pucci Filidini errores... P. 5.
18 Pucci F. De Christi Servatotis efficacitate... P. 35.
19 Ibid. P. 43.
20 Junius F. Catholicae doctrinae... collatio. P. 154.
21 Serrarius N. Contra novos... Francisci Pucci Filidini errores... P. 15.
22 Osiander L. Refutatio scripti satanici. P. 2, 9.
23 Firpo L. Gli scritti di Francesco Pucci. P. 114.
24 Pucci F. De Christi Servatoris efficacitate... P. 85, 93, 94.
25 Serrarius N. Contra novos... Francisci Pucci Filidini errores... P. 33.
26 Firpo L. Gli scritti di Francesco Pucci. P. 142-143; Huber S. Theses,
Christum Jesum esse mortuus pro peccatis totius generis humanis. Tiibingen:
excudebat Georgius Gruppenbachius, 1542. P. 9-17.
27 Campanella T. Op. cit. Vol. 1. P. 237.
28 Serrarius N. Contra novos... Francisci Pucci Filidini errores... P. 18.
29 Леонтьев К.Н. Наши новые христиане: Ф. М. Достоевский и гр. Лев Толстой: (По
поводу речи Достоевского и повести гр. Толстого "Чем люди живы?"). М., 1882. Ср.:
Лесков Н.С. Граф Л.Н. Толстой и Ф.М. Достоевский как ересиархи: (Религия страха
и религия любви) // Лесков Н.С. О литературе и искусстве. Л., 1984. С. 111-127.
30 Желудков С.А., Любарский К.А. Христианство и атеизм // Октябрь. 1991. № 10.
С. 164-178; № 11. С. 176-188.
172
|
|
