А.Э. Штекли

Кошмары Города Солнца:

тирания общности или всевластие науки?
 

Культура Возрождения и власть. - М.: Наука, 1999, с. 84-94.

        Тема настоящего сборника - лишь малая толика одного из тех "вечных вопросов", над которыми издавна бьются поколения исследователей, и как бы ни были значительны отдельные их успехи, проблема "Культура и власть" остается и останется неисчерпаемой, пока существует человечество. Речь идет не о многоликости ответов на один и тот же вопрос или об изменении позиций какого-нибудь известного автора: закоренелая приверженность собственным заблуждениям отнюдь не достоинство, а о том, как с началом перестройки, когда еще было боязно в открытую нападать на коммунизм, утописты далекого прошлого стали желанно безопасной мишенью.

        В советское время негласно заимствованное у К. Каутского представление о "предшественниках новейшего социализма" или "предшественниках научного социализма", с одной стороны, содействовало исследованию и особенно изданию многих социальных утопий и произведений социалистов-утопистов, а с другой - вносило такую теоретическую путаницу, что сам предмет изучения терял четкие очертания. Тем паче что Каутский как автор такой схемы постепенно забывался: многие студенты, да и сами преподаватели были убеждены, что историческая часть курса "Основы научного коммунизма" была построена на положениях, выдвинутых Марксом и Энгельсом ¹.
 

         Оставим на совести историков, политологов и литераторов их склонность винить утопистов давно минувших столетий во многих бедах XX в. В. Тендряков, к примеру, в одной из последних повестей так живописал кошмары осуществленного Города Солнца, что и самому Кампанелле стало невмоготу жить. Не будем повторять, что для нас абсолютно неприемлема мысль, будто именно Томас Мор придумал ГУЛАГ. Этому историографическому казусу мы специально посвятили пространную статью ².

      Много лет подряд гражданам нашей страны настойчиво внушают: социализм - синоним утопии. Еще хуже, когда студентам-историкам пытаются привить антиисторическое сознание. Социалистические учения и движения - важнейшие реальности Х1Х-ХХ вв. Немыслимо представить себе нынешнюю Европу с ее успехами "социально ориентированной экономики", не будь двух столетий борьбы рабочих за свои попираемые капиталом права.
 

       Пытаться "дискредитировать" социализм, необъективно или превратно толкуя отдельные стороны социальных утопий, написанных за два-три века до его возникновения, - затея неблагодарная и достаточно сомнительная. Тем более если это совершается огулом и без должного знания материала. Странно, к примеру, читать, будто коммунистический идеал ХУ1-ХУШ вв. предполагает - исключение делается лишь для Мора - только общественное воспитание. Вспомним Джерарда Уинстэнли, одного из самых видных утопистов, страстного защитника строя общности: "Отец обязан заботиться о своих детях до тех пор, пока они не вырастут умными и сильными, а затем как наставник он должен научить их читать и помогать им в изучении языков, искусств и наук и подготовить их к работе, или приучить их к какому-нибудь ремеслу, или отдать их в обучение" (с. 258) в соответствующие школы где бы всячески поощрялся дух изобретательства (с. 321)³.
84

       Тезис о "казарменности" всего жизненного уклада, защищаемого утопистами, совершенно опровергается тем же Уинстэнли: "Каждая семья будет жить отдельно, как и теперь. Каждый мужчина будет иметь свою жену, и каждая женщина - своего мужа, как и теперь. Всякое дело будет доведено до состояния большего совершенства, чем теперь. Все дети будут образованны и воспитаны в большем подчинении родителям и старшим, чем теперь. Земля будет возделана, и собранные плоды будут доставляться на склады общими усилиями каждой семьи: богатства складов будут общими запасами для каждой семьи. В стране не будет ни тунеядцев, ни нищих" (с. 206).
 

       Унизительное положение женщины в результате целенаправленной политики "казарменного государства"? В "Законах о браке" у Дж. Уинстэнли читаем: "Каждый мужчина и женщина будут располагать полной свободой вступить в брак" по любви, что же касается приданого, то общественные склады для них открыты. "Если мужчина будет возлежать с девушкой и породит ребенка, он должен жениться на ней" (с. 356-357). Мужчина, учинивший насилие, будет предан смерти, потерпевшая же не останется без защиты. Показателен вывод Уинстэнли: насилие "есть кража женской личной свободы".
 

      Здесь мы не имеем возможности привести страстные слова возмущения из другой его книжечки, направленной против сектантов, которые, проповедуя обобществление всего и всех, не признавали брака, не желали трудиться и отличались крайним распутством.
 

       После знакомства с бесспорным декларированием со стороны Уинстэнли полной свободы вступать в супружество по любви особенно непросто возвращаться к Кампанелле.
 

        Разумеется, нет ничего легче, чем напугать современных читателей, а еще сильнее — читательниц, самостоятельных и добропорядочных, кошмарной картиной, которая может привидеться, казалось бы, лишь в диковинном сне: женщину чуть ли не силком волокут, по крайней мере не спрашивая ее согласия, в специальную опочивальню, где по предписанию ученых мужей в урочный час она обязана отдаться назначенному ей "производителю" - она может его почти не знать, он может быть ей неприятен. Она обязана стараться, чтобы запланированное "хорошее зачатие" свершилось в нужный срок. В противном случае ее ждет незавидная доля: если и другие "производители" ей не помогут, ее признают неспособной к деторождению и "обобществят"⁴.
 

      Ну и гнусный же тип этот "казарменный коммунист" Кампанелла, сочинивший свою "грубоуравнительную утопию" на заре XVII столетия! Надо же было такое придумать, чтобы и заботу о здоровом потомстве облечь в столь дикие формы! Здесь действительно широчайшее поприще для торопливых и предвзятых популяризаторов, коим недосуг ознакомиться даже с работами собственных соотечественников.
 

        Кстати, много десятилетий назад, когда у нас еще не было бума вокруг гипотез Зигмунда Фрейда, находились авторы, которые высказывали мнение, будто именно монашеством Кампанеллы и его вынужденным воздержанием и объясняется столь повышенный интерес к "общности жен". Но оставим это фрейдистам. Кампанелла был натурой столь жизнелюбивой, что ощущать полноту бытия ему не мешали ни сутана, ни сторожившие его церберы инквизиции.
85

       Упоминая несколько выше о женщине, которую препровождают по приказу начальственных лиц в специальную опочивальню, мы намеренно сгущали краски, дабы еще выпуклее представить главный из кошмаров Города Солнца. Но не будем забывать хотя бы о том, что во все времена находились ушлые люди, обладавшие способностью воодушевлять массы и вести их за собой. Вспомним хотя бы Третий рейх и тысячи молодых немок, которые с энтузиазмом соглашались производить на свет "детей фюрера" - с помощью им прежде неизвестных, но зато отборных и расово чистых "производителей".
 

         Полагать, будто стремление Кампанеллы улучшить человеческую природу основывалось прежде всего на безграничном желании подчинить всё и вся тотальной регламентации, - значит не искать решение, а заводить самих себя в тупик.
 

       Общеизвестно влияние Платона на Кампанеллу. Это Платон учил о "наилучшей поре плодоношения", "о лучшем и худшем качестве рождения". Надо помнить и о его завете: коль "не в пору сведут невест с женихами, то не родятся дети с хорошими природными задатками и со счастливой участью"⁵. О более древней традиции писал Плутарх: "Ликург первый решил, что дети принадлежат не родителям, а всему государству, и потому желал, чтобы граждане рождались не от кого попало, а от лучших отцов и матерей"⁶.
 

     "Город Солнца" был первоначально написан по-итальянски и распространялся в списках. Два десятилетия спустя он был опубликован в Германии на латинском языке. Кампанелла по-прежнему сидел в тюрьме. Расхождения между итальянским текстом и его латинским переводом, по нашим наблюдениям, столь значительны, что их можно объяснить лишь тем, что перевод делался не автором, а его последователем, к тому же иностранцем. Русское издание совершенно не учитывает итальянских разночтений и является, по сути, переводом с перевода. Поэтому, рассматривая взгляды Кампанеллы на возможность улучшения человеческой природы, его, как сказали бы теперь, "евгенические взгляды", мы просто обязаны вносить необходимые уточнения, опираясь на первоначальный итальянский текст ⁷.
 

       Город Солнца, по Кампанелле, основали выходцы из Индии. Прибывшие на остров Тапробана - среди них было много философов! - решили "жить по-философски общиною" и посему установили "общность женщин", хотя среди людей их родного края, откуда они бежали, подобного обычая не держались. На Тапробане она была учреждена как неотъемлемая часть философского образа жизни. Надобность подобного института могут понять лишь люди, умудренные философией. Поэтому в покоренных или добровольно сдавшихся городах они не вводили сразу "общность женщин", снисходя к "философской неподготовленности"своих новых сограждан.
 

       Наиболее вероятно, что главным доводом необходимости упразднить семью было следующее: привычные формы брака и весь существующий уклад семейной жизни должны быть отменены прежде всего в силу высших для государства соображений - его заботы о наилучшем потомстве.
 

         Чем дольше продолжаются проводимые нами исследования творчества Кампанеллы, тем сильнее укореняется убеждение, что при замысле "Города Солнца" в русле Платоновых влияний "натуральные" импульсы возобладали над "социальными".
86

        Заметим: в своей первой изданной книге, в "Философии, доказанной ощущениями", Кампанелла, совсем еще молодой человек, много страниц посвятил рассуждениям о порождении - о зачатии, развитии зародыша и т.д.⁸ А лет десять спустя, в "Городе Солнца", он подробно изложит, как, руководствуясь разумными началами, надлежит изменить отношения между полами, дабы поставить их под строгий контроль науки, обеспечить появление на свет здорового потомства и заложить тем самым надежнейший фундамент идеального государства.
 

       Будущие родители "подбираются по своим природным качествам, согласно правилам философии"⁹. Подчеркнем последнее обстоятельство. Дело не ограничивается чисто внешним осмотром. Принимаются во внимание как физические, так и психические качества будущих родителей. Все делается по науке. Время зачатия, обеспечивающее наилучшее потомство, определяют астролог и врач ¹⁰.
 

       Несоблюдение этих условий может повести к появлению на свет неполноценных детей. Высшие интересы общества, выходит, требуют, чтобы не совершалось дурных зачатий. Но помешать этому община не в состоянии, даже если она ликвидировала у себя частную собственность, как в Утопии Томаса Мора, но сохранила семью и соответственно, скажем так, супружескую "альковную свободу".
 

        Следовательно, основная "евгеническая" установка Кампанеллы требовала куда более радикальной, чем у Т. Мора, перестройки всего быта. Смысл общественных спален как раз в том, что они разделяют людей разного пола: одни предназначены только для женщин, другие только для мужчин. Не случайно Кампанелла подробно описал, как и где встречаются пары, предназначенные для деторождения. У соляриев "хождение группами" было связано не только с потребностями производства. Вся жизнь была построена так, чтобы исключить соблазн недозволенных уединений и всячески препятствовать случайным соитиям.
 

         Конечно, пытаясь понять происхождение и взаимозависимость основных идей "Города Солнца", мы должны исследовать не только работы, предшествовавшие его созданию, но и те, где Кампанелла, отражая натиск реальных и мыслимых врагов, пускался, бывало, во все тяжкие, дабы дискредитировать любые, философские и богословские, аргументы, которые могли быть ему противопоставлены. Даже самый добросовестный и эрудированный комментатор, наш современник, как бы ни старался, будет не в силах с достаточной степенью вероятности отделить действительно выдвинутые против автора "Города Солнца" опровержения от тех, которые сам Кампанелла придумал, упреждая удар. Надо помнить, что в ту пору в ходе теологических диспутов было привычным делом, когда один из спорящих намеренно приписывал другому суждения, коих тот вовсе и не высказывал, - приписывал, дабы с блеском их опровергнуть.
 

       Воссоздание творческой истории трактата "О наилучшем государстве", написанного специально для защиты "Города Солнца", представляется задачей вряд ли разрешимой; впрочем, так обстоит дело и со многими иными произведениями Кампанеллы. Трактат, принято думать, начат был в 1609 г., а завершен в 1613-м ¹¹. Он постоянно переделывался и дополнялся. Только оказавшись на свободе во Франции после бегства из Рима, Кампанелла предпринял его издание - в составе обширной "Реальной философии"¹². Особенно существенный компонент ее для нашей темы - "Вопросы относительно третьей части его (Кампанеллы. -А. Ш.) реальной философии, которая касается политики" - впервые был переведен на русский язык М.Л. Абрамсон, но, к сожалению, не полностью: по мнению издателей, достаточно было публикации первой и второй частей трактата, «наиболее важных для понимания "Города Солнца"»¹³.
87

        Тогда существовал уже чешский перевод ¹⁴. Что же касается издания на итальянском языке 1850 г., то оно никуда не годится ¹⁵. Поэтому советское издание 1954 г. сыграло важную роль в углублении знакомства наших читателей с неизвестными им прежде страницами Кампанеллы и, что примечательно, с самой манерой вести диспут ¹⁶.
 

         "Уместно ли и полезно, - гласил перевод заголовка первого раздела, - дополнить и завершить учение о политике рассуждением о государстве". Второй раздел был назван так: "Что более соответствует природе и приносит пользу сохранению и процветанию государства и частных лиц: общность материальных благ, как утверждали Сократ и Платон, или их раздельность, как полагал Аристотель"¹⁷.
 

        Нам трудно согласиться с доводом, будто именно два первых раздела трактата "О наилучшем государстве" наиболее важны для понимания "Города Солнца". Напротив, такой подход к трактату, непомерно преувеличивая весомость его социальных составляющих, отказывает в должном внимании к его "евгенической" подоснове. Мы не устанем повторять: Томасу Мору для полного торжества общности не требовалось отменять семью; самобытность радикальной утопии Кампанеллы как раз и заключена в том, что о здоровом потомстве нельзя и мечтать, коль скоро деторождение не поставлено под контроль науки, а зависит от произвола и случая ничем не ограниченной "альковной свободы" супругов.
 

        Мы лишены возможности анализировать третий раздел трактата "О наилучшем государстве"¹⁸ - его тщательное изучение еще впереди. Правда, знакомство с трактатом и наши давние выписки и заметки укрепили нас в мысли: недооценка "евгенических" соображений Кампанеллы в генезисе "философии соляриев", граждан Солнечного государства, могло толкнуть нас на ложный путь (особенно в те годы, когда социальные импульсы воспринимались как нечто бесспорно приоритетное). Позволим себе цитату: «У нас даже нет уверенности, что поиски наилучшего государственного устройства привели Кампанеллу к мысли о необходимости упразднить семью, дабы гарантировать появление хорошего потомства. Может быть, было и наоборот: размышления о том, как добиться совершенствования "человеческой природы", привели его к убеждению, что деторождение не частное дело родителей, а важнейшая забота общества и, следовательно, само общество должно так перестроить, чтобы оно было в состоянии осуществлять эти новые свои функции»¹⁹.
 

        Восторженные слова по поводу той выдающейся роли, которую сыграл Кампанелла, предшественник и вдохновитель Яна Амоса Коменского, в торжестве передовых педагогических принципов, стали общим местом многих сочинений по истории педагогики.
 

      Действительно, дидактические росписи и различные экспонаты, украшавшие Город Солнца, на протяжении веков находили горячий отклик у заинтересованных читателей. Мы не станем сейчас рассуждать на тему о том, что великий Калабриец предстает перед нами как продолжатель лучших педагогических традиций Возрождения в Италии. Сейчас мы подчеркнем иное: "Город Солнца" в известном смысле знаменует собою кризис педагогики итальянских гуманистов, признание ее поражения и свидетельствует, что вера в ее всемогущество осталась в прошлом.
88

       Наследник престола, воспитанный на лучших образцах древней словесности, оказывался не меньшим тираном, чем его полуграмотный дед. Молодые люди, с детства знавшие наизусть восхваления подвигов Муция Сцеволы и Катона Утического, в годину тяжких испытаний, выпавших на долю Италии, являли постыдное малодушие. Высоты образованности не исключали низменности побуждений.
 

        Кампанелла полагал, что одним воспитанием совершенного человека не создашь. Интерес к естественным наукам пробудился у него весьма рано. Среди прочего он читал множество сочинений по медицине, подолгу размышлял о деторождении, о природном чуде зачатия. В своей первой изданной книге Кампанелла посвятил этой теме очень много страниц. К вопросу о том, как создать идеального человека, он подошел не с позиций гуманиста-словесника, беспредельно верящего во всесилие образцового воспитания, а как натурфилософ, как естествоиспытатель, признававший, что наблюдение за какой-нибудь мошкой давало ему подчас больше, чем длиннющие схоластические рассуждения.
 

        И он пришел к воззрению, от истинности коего уже никогда не отказывался: граждане Города Солнца "утверждают, - гласит перевод с латинского, - что совершенного телосложения, благодаря которому развиваются добродетели, нельзя достичь путем упражнений; что люди порочные по природе работают хорошо только из страха перед законом или перед богом, а не будь этого, они тайком или открыто губят государство. Поэтому главное внимание должно быть сосредоточено на деторождении, и надо ценить природные качества производителей, а не приданое и обманчивую знатность рода"²⁰.
 

        Этот отрывок выглядит в подлиннике несколько иначе. Солярии "говорят, что совершенство телосложения, откуда получают пользу добродетели, нельзя приобрести искусственным путем, и что трудно взрастить моральную доблесть без естественного [к ней] предрасположения, и что люди дурной природы поступают хорошо [только] из страха перед законом, а стоит тому прекратиться, как они явными или тайными способами разрушают государство. Посему вся основная забота должна быть о деторождении и должно принимать во внимание природные достоинства, а не приданое или мнимую знатность"²¹.
 

        Скандальная слава о Кампанелле как ревнителе "общности жен" и пропагандисте такого государственного устройства, при котором дети появляются на свет не от родителей, а от производителей, усилиями многих авторов, зачастую не проявлявших особого интереса к "Городу Солнца", получила широкое распространение. Это понятно, если иметь в виду публицистов, но ведь слово, почерпнутое из лексикона животноводов, когда речь идет о размножении скота или зверей, содержащихся в неволе, сколько ни ройся в толковых словарях, означает лишь одно: "Самец, производящий потомство". Конечно, можно и человеку дать такую кличку, но это вряд ли будет свидететельствовать о добром к нему отношении.
 

        Обратим внимание на еще одну текстологическую загадку. Латинский перевод "Города Солнца", сделанный Товием Адами и издавшим его во Франкфурте в 1623 г., снабжен маргиналиями, которых вообще не было в итальянском подлиннике. Их авторство, судя по всему, тоже принадлежало Товию. Особенно важной нам представляется следующая: "О деторождении и воспитании родителей (разрядка наша. - А.Ш.)". Во всех изданиях и переизданиях русского перевода, исполненного Ф.А. Петровским, начиная с 1934 г. неизменно воспроизводится и эта маргиналия. Но, позвольте, о каком воспитании родителей может идти речь, если поколения читателей за 65 лет, с легкой руки Ф.А. Петровского, редкого знатока латинских памятников, привыкли к тому, что чуть ли не главной характерной чертой жизни соляриев было требование науки, возведенное в закон, регулировать численность и полноценность населения с помощью специально подбираемых "производителей"?
89

        Родителей или, скорее, будущих родителей, согласимся, в какой-то степени еще можно воспитывать. А как быть с производителями? Заставлять их вызубривать наизусть соответствующие инструкции, составленные учеными мужами? Но тогда причем же тут воспитание?
 

       Однако текст маргиналии точен и неоспорим. В последующем изложении действительно говорится о родителях, сознательность которых необходимо поднимать до восприятия возложенного на них наукой долга - дать жизнь здоровому и красивому ребенку.
 

         Вернувшись к латинскому тексту, который предваряет маргиналия, мы неожиданно заметим, что на одной и той же странице издания Н. Боббио (с. 132) упоминаются и родители (genitores), и производители (generatores), а позже сказано: "производительницы и производители (generatrices et generatores) подбираются... согласно правилам философии" (с. 134).
 

         Здесь есть чем озадачиться. Если верить авторитетному лексикону, то первое значение слова generator - "производитель (у животных)"²²; вместе с тем чуть ниже generatrix - "родительница"²³. Было бы нелепо предположить, что в подбираемых согласно правилам философии парах мужчины воспринимались как "производители" (в животноводческом смысле), а женщины куда более уважительно - как "родительницы". Из контекста видно: независимо от пола лица предназначенные для деторождения звались одинаково: либо "производители и производительницы", либо "родители".
 

       А отсюда следует, что и для создателя "Города Солнца", и для его переводчика на латинский язык оба этих слова звучали как синонимы; первое же из них не несло в себе никакого негативного оттенка, поскольку к деторождению солярии относились как к религиозному делу. И в силу этого главного установления автор маргиналии прав: родители нуждались в воспитании. Сама суть государственного устройства соляриев, их "философский образ жизни", основывалась не просто на гражданском согласии, но и на высочайшей сознательности и самодисциплине. Власть общины никогда не была тиранией, избранные магистраты свято блюли закон.
 

         "На деторождение они смотрят как на религиозное дело, - читаем в переводе с латинского, - направленное ко благу государства, а не отдельных лиц, причем необходимо подчиняться властям. И то, что мы считаем для человека естественным иметь собственную жену, дом и детей, дабы знать и воспитывать свое потомство, это они отвергают, говоря, что деторождение служит для сохранения рода, как говорит св. Фома, а не отдельной личности. Итак, производство потомства имеет в виду интересы государства, а интересы частных лиц - лишь постольку, поскольку они являются частями государства; и так как частные лица по большей части и дурно производят потомство и дурно его воспитывают, на гибель государства, то священная обязанность наблюдения за этим, как за первой основой государственного благосостояния, вверяется заботам должностных лиц, и ручаться за надежность этого может только община..."²⁴.
 

       Приведенный выше текст не встречается ни в одном из дошедших до нас списков итальянского оригинала. В свое время мы высказали предположение, что в распоряжении Адами находился не выверенный автором список, весьма невысокого качества, который мы условно назвали "Товиевым". В пространной цитате нас смущают, к примеру, слова о том, что человеку естественно иметь собственную жену и дом, дабы знать своих детей. Приписывать соляриям, будто они не знали своих чад, - это плод избитых античных реминисценций и свидетельство неглубокого знакомства с переводимым текстом.
90

        Плохое состояние "Товиева списка" подтверждает и весьма курьезный факт. Повествование о деторождении и подборе родителей вдруг прерывается вопросом, который не имеет отношения ни к предыдущему, ни последующему изложению. "Скажи, пожалуйста, - спрашивает один из собеседников, - а не бывает ли в их среде зависти или досады у тех, кого не выбрали в начальники или на какую-нибудь другую должность, которой они добивались?" На полях появляется маргиналия, будто бы говорящая о содержании рассказа. Она гласит: "Об искоренении зависти и честолюбия". Но отнести ее можно лишь к заданному вопросу, поскольку и дальше продолжается рассказ о деторождении.
 

        Заглянув в подлинник, мы, к вящему своему удивлению, обнаруживаем, что никакого разрыва в повествовании нет, что речь идет не о честолюбцах, домогающихся должностей, а о ревности и горе тех, кого не назначили для приумножения потомства, и тех, кто тщетно домогался красивых женщин!
 

        "Нет ли среди них ревности или горя у того, - читаем в итальянском подлиннике, - кого не сделали родителем, или у того, кто испытывает страстное желание?" Другой собеседник объясняет, что ничего подобного у них нет, поскольку все солярии имеют возможность и удовлетворить потребность, и получить удовольствие, а на деторождение они смотрят, как на святое дело, направленное к общему благу ²⁵.
 

     Чтобы уяснить более точно, как представлял себе Кампанелла непререкаемую и решающую роль науки в "улучшении человеческой природы", нельзя целиком полагаться ни на латинский перевод "Города Солнца", изобилующий огрехами, ни тем паче - на сделанные с него переводы. Необходимо основываться на итальянском подлиннике, учитывая все разночтения, выявленные текстологами в дошедших до нас списках.
 

         В начале статьи, словно подпевая литераторам, которые вдруг взялись изобличать утопистов, хотя сами метили в иные цели, мы тоже нагнетали обстановку, упоминая о женщинах, которых чуть ли не насильно по приказу ученых мужей отправляли к предназначенным им "производителям", и горе несчастным, если они не смогли забеременеть - над ними нависала угроза "обобществления".
 

         Изучение итальянского подлинника показывает, что мужчины и женщины
сызмальства воспитывались так, что верили в могущество науки и ее творцов²⁶.
Они не только работали с радостью, но и жили радостно, ощущая свою сопричастность всем деяниям и надеждам государства, созданного ради общего блага. Кампанелла прекрасно понимал, что его "евгенические" устремления имеют шанс осуществиться лишь в том случае, когда сами люди проникнутся ими по собственной воле и в результате соответствующего воспитания. Но здесь-то и таились наиболее тяжкие, едва ли преодолимые для него затруднения, поскольку он был убежден, что начертанному им "новому закону", сводящему на нет отрицательные стороны человеческой натуры и открывающему невиданный простор для развития ее наилучших задатков, принадлежит грядущее: постепенно весь мир станет жить по обычаям Города Солнца.
91

        Замечательный биолог Н.К. Кольцов писал однажды: "Современный человек не откажется от самой драгоценной свободы - права выбирать супруга по своему собственному выбору, и даже там, где существовала крепостная зависимость человека от человека, эта свобода была возвращена рабам ранее отмены всех других нарушений личной свободы..." И далее Н.К. Кольцов счел нужным подчеркнуть, что "из этого основного отличия развития человеческой расы от разведения домашних животных и вытекают все остальные отличия евгеники от зоотехники"²⁷.
 

       Прежние наши выписки из третьего раздела трактата "О наилучшем государтве" неожиданно пригодились, открыв возможность нового ракурса в исследовании. При всей краткости в них сохранились не только канва рассуждений, имена авторов, которыми подкреплялись собственные доводы Калабрийца, или тех, коих надлежало яростно изничтожать. Давно многими историками было замечено, что Кампанелла постоянно повторялся, нередко целые куски из написанных ранее книг включал в подготовляемые к изданию тексты. Чего-чего, а повторов он никогда не боялся.
 

        И вот в старых выписках замелькали давно известные имена, темы, цитаты из Священного писания, комментарии к ним, исторические события, мифологические образы, еретики и их гонители и т.д., и т.п. Все это в разнообразных сочетаниях неоднократно попадалось нам на глаза значительно позже первоначального знакомства с подлинником третьего раздела интересующего нас трактата.
 

       Лет за десять до начала перестройки, когда через Дом ученых можно было ежегодно по валютному лимиту выписывать из-за границы нужные издания, нам удалось собрать значительное число никогда прежде не публиковавшихся книг Кампанелловой "Теологии". Читая их, мы постоянно встречали многое из того, что прежде привлекало наше внимание в его работе "О наилучшем государстве".
 

      Романо Америо, один из виднейших в Италии знатоков творчества Кампанеллы католического направления, добившийся признания не столько своими исследованиями, нередко вызывающими у многих специалистов чувство неудовлетворенности из-за их явной пристрастности, сколько как публикатор и переводчик неизданного (почти четыре века!) наследия великого Калабрийца, долгие десятилетия провел над тысячами рукописных страниц. В итоге появилась книга "Теологическая система Томмазо Кампанеллы", обобщившая результаты многолетнего изучения как опубликованных, так и неизданных его творений ²⁸.
 

       Здесь мы лишь коснемся малой части рассмотренных в этой книге вопросов, дабы выяснить, как аргументация в богословских сочинениях Калабрийца, приводимая в суждениях о браке, взаимоотношениях между полами и деторождении, повторяет или отвергает идеи, высказанные в "Городе Солнца" и трактате "О наилучшем государстве". И поразительный факт - главный тезис прежней книги Романо Америо ²⁹ об "искреннем и полном обращении" Кампанеллы хотя и повторяется, но подтверждения тут не находит.
 

        Поэтому Америо вынужден констатировать, что никакой строгой системы богословских взглядов по интересующей нас проблематике у Кампанеллы обнаружить не удается. Более того, он по-прежнему, прибегая к помощи излюбленных им вариаций, малозначительных по существу, продолжает держаться линии защиты идей "Города Солнца", развернутых в трактате "О наилучшем государстве".
 

         Здесь не место разбирать вопрос о том, оказал ли "Город Солнца" и в какой степени хотя бы опосредованное влияние на знаменитые антиутопии XX в. - роман "Мы" Е.И. Замятина, "Прекрасный новый мир" О. Хаксли и "1984 год" Дж. Оруэлла. Так или иначе, но даже самые отталкивающие для современного читателя черты, вроде "научно организованного" воспроизведения потомства, не идут ни в какое сравнение с нынешним обесчеловечением нашей планеты, когда у нас на глазах безнаказанно попирается право на жизнь и крепнут глобально-тиранические поползновения "единственной супердержавы". По одну сторону - неисправимый мечтатель, один из последних сынов Возрождения, по другую - безумные технократы, опьяненные ощущением собственной силы.
92

         Двадцать лет назад, при подготовке к изданию книги о "Городе Солнца", нас искренне радовало то, что весь проект своего идеального государства Кампанелла сочинил как гимн науке, ее беспредельным возможностям, разумному мироустроению, вере в гигантские потенции человека, освобожденного от эксплуатации и жажды наживы, столь унижающих его природу. Ныне нам режут слух голоса тех, кто в призывах к строю общности, равенства и справедливости видят либо мираж, либо злонамеренный обман. В мире, где все громче и навязчивее звучит лозунг "Каждый за себя!", развращающий людей и подрывающий основы социально ориентированного бытия, мы, видимо, можем разучиться ценить идею общности, чувство общинности, или, как говорили встарь, чувство общественности.
 

       Нельзя пренебрегать принципом историзма, когда в угоду политике, полностью отвергающей опыт нашего недавнего прошлого, используют жупел Кампанеллы как образец коммунистического тоталитаризма, всецело подавляющего граждан. Его "евгенические установки" проистекали не из тотального обобществления, а из стремления устроить все "по науке".
 

       Для современного человека идеал Кампанеллы может служить предостережением: всевластие науки весьма опасно. Мы не считаем, что наиболее шокирующие читателя черты Города Солнца происходят от тиранической сути строя общности. На вопрос, вынесенный в заголовок статьи, теперь мы бы ответили: всевластие науки - не идеал общественного устройства. Исследования, грозящие существованию человечества, вроде некоторых направлений генной инженерии, в том числе и клонирование людей, должны быть поставлены под надежный контроль гражданского общества.
 

         Если бы спросили, кто в наших глазах скорее олицетворяет подлинно человеческие качества: высоколобый американец, прозванный "отцом водородной бомбы", или босоногий, а возможно и безграмотный, индус, с осторожностью ступающий по тропинке, дабы ненароком не раздавить пересекающих его путь муравьев, мы бы предпочли босоногого индуса.
 

ПРИМЕЧАНИЯ

1 См.: Штекли А.Э. Утопии и социализм. М., 1993.
2 См.: Штекли А.Э. Истоки тоталитаризма: Виновен ли Томас Мор? // Анархия и власть. М., 1992. С. 3-21.
3 В серии "Предшественники научного социализма", основанной В.П. Волгиным, был издан русский перевод: Уинстенли Дж. Избранные памфлеты. М.; Л., 1950. Он нуждается в постоянной сверке с подлинником, и не только из-за намеренного "смягчения" текста, но и из-за ряда досадных ошибок. Ссылки в тексте даны на это издание.
4 В нашем исследовании, которое носило по большей части текстологический характер, специальная глава была посвящена этой проблематике. См.: Штекли А.Э. Улучшение человеческой природы // Штекли А.Э. "Город Солнца": Утопия и наука. М., 1978. С. 321-345.
5 См.: Платон. Сочинения. М., 1971. Т. 3, ч. 1. С. 358-359.
6 Плутарх. Сравнительные жизнеописания: В 3 т. М., 1961. Т. 1. С. 65.
7 Трактовку этой темы см. в двух главах - "Основные этапы текстологических исследований" и "Латинский перевод" в кн.: Штекли А.Э. "Город Солнца": Утопия и наука.
8 Тщательное изучение "Философии, доказанной ощущениями" в нашей стране весьма осложнялось тем, что это произведение Кампанеллы, не в пример многим другим его книгам и даже рукописям, никогда с 1591 г. не переиздавалось. Хотя в Отделе редких книг Публичной библиотеки Ленинграда (ныне Государственная национальная библиотека. Санкт-Петербург) и хранился превосходный экземпляр этого "печатного первенца" Кампанеллы, исследовать его целиком (в нем более 500 страниц убористого шрифта) во время нечастых командировок в северную столицу было делом непосильным и совершенно невозможным. Тем радостней оказалось сравнительно недавнее событие: Луиджи Де Франко опубликовал научное издание "Философии, доказанной ощущениями" (Неаполь, 1992), посвященное памяти Луиджи Фирпо, неутомимого исследователя творчества великого Калабрийца.
9 Ссылки на русский перевод "Города Солнца" даются по лучшему из существующих изданий: Кампанелла. Город Солнца / Пер. с лат. и коммент. Ф.А. Петровского; пер. Приложений М.Л. Абрамсон, С.В. Шервинского, В.А. Ещина; вступ. ст. В.П. Волгина. М„ 1954. При обращении к итальянскому и латинскому текстам мы пользовались классическим трудом Норберто Боббио: Campanella T. La Citta del Solle, testo italiano е testo latino / A cura di N.Bobbio. Torino, 1941.
10 Там же. С. 62.
11 Campanella T. Tutte le opere. Milano. 1954. Р. LXXXI-LXXXIII.
12 Campanella T. Disputationum in quatuor partes suae philosophiae realis libri quatuor... Parisiis, 1637. Ср.: Кампанелла. Город Солнца. Приложения. С. 217-218.
13 Там же. С. 218. При публикации русского перевода трактата "О наилучшем государстве" в Приложениях к "Городу Солнца" издателями не была соблюдена должная унификация в названиях. Если Ф.А. Петровский в одном случае говорил о двух главах из рассуждений Кампанеллы (с. 187-188), то в другом - о первой и второй частях (с. 218). Здесь удачней выбор переводчицы: articulus - "раздел".
14 См. его оценку Ф.А. Петровским (.Кампанелла. Город Солнца. С. 187).
15 См.: Штекли А.Э. "Город Солнца": Утопия и наука. С. 65.
16 Кампанелла. Город Солнца. Приложения. С. 129-161. Лет 20 назад ленинградский филолог-классик Д.В. Панченко обратился к изучению "Города Солнца". Помимо публикации ряда статей и этюдов он занимался и переводом третьего раздела трактата "О наилучшем государстве". Был ли он опубликован, нам неизвестно.
17 Кампанелла. Город Солнца: Приложения. С. 129, 145.
18 Его заголовок гласит: "Что более - общность женщин соответствует природе и полезней для деторождения, посему и для всего государства, либо собственность на жен и детей". Читатель, знакомый с "Городом Солнца", не колеблясь ответит: по Кампанелле, конечно же, общность.
19 Штекли А.Э. "Город Солнца": Утопия и наука. С. 327.
20 Кампанелла. Город Солнца. С. 63-64.
21 Здесь в основу перевода положена редакция, сохраненная, по Фирпо. в последнем списке. См.: Scritti scelti di Giordano Bruno е di Tommaso Campanella. Torino, 1949. Р. 423.
22 Дворецкий И.Х. Латинско-русский словарь. М.. 1976. С. 453.
23 Там же.
24 Кампанелла. Город Солнца. С. 66-67.
25 На наш взгляд, столь красноречивый ляпсус переводчика был тоже порожден ошибкой копииста: тот в спешке плохо разобрал написанное и generatore принял за governatore. Такое ложное чтение находилось в ряде списков. Переводчик, имея дело с чужим текстом, не мог распознать даже грубые промахи писцов. Подробнее см.: Штекли А.Э. "Город Солнца": Утопия и наука. С. 133-134 и след.
26 Все это детально рассмотрено в кн.: Штекли А.Э. "Город Солнца": Утопия и наука. С. 321-345.
27 Цит. по: Астауров Б.Л., Рокицкий П.Ф. Николай Константинович Кольцов. М„ 1975. С. 99.
28 Amerio R. Il sistema teologico di Tommaso Campanella. Milano; Napoli, 1972.
29 Amerio R. Campanella. Brescia, 1947.