На следующей странице:

В. П. Даркевич. Пародия в литературе и искусстве IX - XVI в.

А.Е. Махов

Дьявол - имитатор

Махов А.Е. HOSTIS ANTIQUUS: Категории и образы средневековой

христианской  демонологии. Опыт словаря. - М.: Intrada, 2006, с. 205-208.

(публикуется с разрешения автора и издательства Intrada)

       Демонам отказано в причастности к бытию, к Божественному миропорядку; тем, кто не может участвовать в бытии, остается ему подражать. Постоянно направленный на чужое ему бытие, чутко реагирующий на происходящие в нем события — в той мере, конечно, в какой они ему доступны, — дьявол проявляет себя как подражатель, имитатор, пародист. Первое же деяние дьявола — попытка уподобиться Богу и даже стать выше его — обернулась скверной пародией; эту пародийную линию дьявол продолжает и дальше. Иногда он подражает деяниям Бога вполне сознательно — и тогда пародия-имитация граничит с высмеиванием, злой игрой; иногда же его действия против его воли оборачиваются жалкой пародией — в этом случае сам дьявол становится жертвой Божественной игры-обмана.
 

        Установка на подражание, пародию, имитацию во многом определяет демонические метаморфозы. Принимая различные обличья, дьявол «имитирует» — святые отцы нередко используют здесь глагол imitare. Так, желая напугать ночью епископа Датия Миланского, дьявол «имитирует рычание львов, блеяние скота, крики осла, шипение змей, хрюканье свиней, свист землероек» (Григорий Великий. Диалоги. Lib. II, сар. IV. Соl. 225).

206
      Другое слово, определяющее эту установку дьявола — aemulatio, обозначающее имитацию-соперничество, подражание с целью превзойти образец. По мнению анонимного автора «Жития св. Евгении, девственницы и мученицы», «святость всегда вызывает соперничество врага» (Сар. XVII. Соl. 615).

        Моменты соревнования (aemulatio) и искажающей пародии (interpolatio) неразделимы в дьявольской имитации. Демоны одновременно пытаются и соревноваться с Богом, и пародийно извращать его творение. Так, Тертуллиан, чрезвычайно чувствительный к теме имитации-пародирования, именует дьявола в этой связи одновременно и aemulus — «соперник, соревнователь», и interpolator — «исказитель» (мы бы скорее сказали — «пародист»). Дело дьявола — «извращать истину»; он «даже самим священным таинствам подражает в идольских мистериях. И он сам крестит некоторых, — тех именно, кто верит в него и верен ему: он обещает взамен снятие грехов в этой купели.... Ведь и первосвященнику своему он установил единобрачие [имеется в виду жрец Рима — А. М.]; у него есть и девственницы, есть и аскеты»; он стремится «приноровить божественные тексты и сочинения святых мужей к чуждой и подражательной вере, заимствуя мысль из мысли, слова из слов, притчи из притч » (Тертуллиан. О прескрипции против еретиков. 40. С. 126. перев. А. Столярова). «Мы, познав Бога, и соревнователя (aemulum) его обнаружили; открыв Создателя, мы сразу схватили и исказителя (interpolatorem)...» (Тертуллиан. О зрелищах. II, 12. РL, 1. Соl. 633). В трактате «О женских украшениях » Тертуллиан клеймит моду на крашеные ткани: «Не нравится Богу то, что он сам не производил. Не то чтобы он сам не мог велеть овцам рождаться пурпурными или голубыми — мог, но не хотел: а чего Бог сам не захотел, то и не следует изобретать. «Нехорошо все то, что исходит не от Бога, создателя (auctor) природы. Понятно, что исходит это от дьявола, исказителя (interpolator) природы» (I, 8. Р. 78).
 

          Итак, если Бог — создатель природы, то дьявол, мнящий себя соперником Бога, выступает последовательным исказителем природы и Божественных замыслов. Так, пародируя воскресение из мертвых, он может показывать «как бы восставшими из мертвых тех, кто притворялся мертвыми погребенным». Он последовательно пародирует и весь Божественный план по спасению человечества: «когда были пророки — он воздвигал лжепророков; когда были апостолы — лжеапостолов; когда явился Христос — лжехристов; когда введены
были здравые догматы — он ввел испорченные » (Иоанн Златоуст. О Лазаре, слово IV. Соl. 1010).

           Дьявол имитирует все Божественные деяния, таинства, обряды, чудеса. В «Житии св. Мартина» Сульпиция Севера в сцене встречи святого с дьяволом последний, по мнению современного исследователя Жака Фонтена, не просто является в человеческом обличье, но самой этой метаморфозой пародирует боговоплощение. На это указывает использованная Севером формула «humana specie adsumpta — воплотившись в человеческий облик». «Воплощенный дьявол
 

207
— в этом нет преувеличения, поскольку перифраза Сульпиция имеет ясно выраженный теологический оттенок. Глагол adsumere в христианской латыни слишком часто используется для обозначения Боговоплощения... Это предполагает настоящую пародию воплощения, что вполне в манере того, в ком Тертуллиан с самого начала видел исказителя (interpolator) деяний и творений Бога» (Фонтен. Vol. 2. Р. 573).
 

          В одном из рассказов Кассиана демон, принимаемый монахом за ангела и вестника Божьего, пытается заставить его разыграть свой вариант жертвоприношения Авраамом Исаака: демон, «словно Бог, приказал ему принести в жертву собственного сына, находившегося вместе с ним в том же монастыре, дабы этим жертвоприношением он [монах] сравнялся в достоинстве с Авраамом-патриархом». Монах был уже готов это сделать, но мальчик, к счастью, убежал (Кассиан. Собеседования. Соll. Соl. II, сар. VII. Соl. 534). Юстин Мученик истолковывает использование хлеба и воды в мистериях Митры как дьявольское подражание христианскому причастию (Шютце. §. 99).
 

         В сцене казни свв. Перпетуи и Фелицитаты дьявол в качестве орудия убийства приготовляет для них огромную и свирепейшую корову, тем самым «подражая их полу» (Страсти святых мучениц Перпетуи и Фелицитаты. сар. VI, 3. Соl. 54).

         Отношения демонов со святыми, с которыми они вообще по-своему очень тесно связаны (см. Святые и демоны), пронизаны мотивом имитации-соперничества: демоны парадоксальным образом оказываются очень похожими на святых — они так же бодрствуют, постятся, поют псалмы, порой имитируют
молитву. Являясь в келью св. Мартина в обличье змея, дьявол подражает всем его привычным действиям: «Начал змей ходить в его пещеру, оставался с ним один на один, когда тот молился — он перед ним растягивался, когда тот лежал — и он с ним лежал. Но святой муж, нисколько не устрашаясь, протягивал к его пасти руку или ногу и говорил ему: "Если получил разрешение так делать — я не запрещаю" » (Григорий Великий. Диалоги. Lib. II, сар. XVI. Соl. 257).
 

         Имитируя святых — порой с целью их превзойти, порой с целью вызвать у них страх, —демоны сами осознают всю тщету своих усилий. Это видно из эпизода из «Речений старцев », где сам дьявол прекрасно описывает свои отношения со святым: «Шел однажды авва Макарий, возвращаясь с болота в свою келью, и нес пальмовые листы; и встретился ему на пути дьявол с серпом (cum falce messoria). Хотел он поразить авву этим серпом, но не смог, и сказал тогда ему: "Великое насилие терплю я от тебя, о Макарий, ибо не могу тебя превзойти. Ведь все, что ты делаешь, делаю и я: ты постишься — а я совсем не ем, ты бодрствуешь — а я совсем не сплю. Но есть одно, в чем ты меня превосходишь". И спросил у него авва Макарий: "Что же это?" Ответил дьявол: "Смирение твое, из-за которого я не могу тебя превзойти" » (Pечения старцев: De Vitis patrum liber V. Lbell. 15, 26. Соl. 959).

208
          Впрочем, дьявол пытается подражать даже христианским добродетелям: и в терпении — великой христианской добродетели, пишет Тертуллиан, «дьявол соревнуется с Господом (Domino diabolus aemularetur)... учит и своих подобающему терпению»; например, тому терпению, которое связывает супругов, заключивших брак по расчету, и т. п. (Тертуллиан. О терпении. Сар. XVI. Соl. 1273-1274).
 

         Если дьяволу отказано в соучастии в бытии, то единственное, что ему остается, — эта описанная выше пародирующая направленность на бытие, проявляющаяся в игре метаморфоз, в «зеркальности », в искажающих, ложных имитациях бытия. В конечном итоге дьявол стремится охватить своими имитациями все явления бытия, всю Божественную историю, в частности, историю Богочеловека, от непорочного зачатия до вознесения. Доведенная до такой полноты, эта череда имитаций образует по-своему целостную картину — некое анти-бытие, анти-царство (см. Царство дьявола), последовательно отражающее (разумеется, искаженно) истинное бытие и истинное царство. Так, из представления 6 дьяволе — имитаторе-исказителе развивается идея об анти-мире дьявольских фикций, симметричном истинному миру. С наибольшим педантизмом эта симметрия проведена в учении об антихристе, который является «анти-Христом» именно в том смысле, что последовательно пародирует все фазы жизни и деяний Христа.