Интересное
На следующей странице:
А.К. Богданов.
Новые слова - новые вещи (Любопытство)
Михаил Эпштейн
Эпштейн М. Знак пробела: О будущем
гуманитарных наук. - М.: НЛО, 2004, с. 485-496.
Интересное
Интересное — важнейшая комплексная категория,
охватывающая практически все явления культуры. Среди
оценочных эпитетов, применяемых в наше время к
произведениям литературы и искусства, науки и философии,
«интересный» — едва ли не самый частый и устойчивый.
Если в прежние эпохи ценились такие качества
произведения, как истинность и красота, полезность и
поучительность, общественная значимость и
прогрессивность, то в XX веке, и особенно к его концу,
именно оценка произведения как «интересного» служит
почти ритуальным вступлением ко всем его дальнейшим
оценкам, в том числе критическим. Если произведение не
представляет интереса, то и разбор его лишен мотивации.
Еще до того как мы пускаемся в разбор произведения с
какой-то специальной точки зрения, мы говорим, что это
произведение представляет определенный интерес и тем
самым побуждает нас к анализу. Более того, понятие
«интересного» не только служит введением в дискуссию о
предмете, но часто выступает и как заключение и
увенчание дискуссии. «Несмотря на отмеченные недостатки,
эта статья интересна тем, что...» «Указанные достоинства
произведения позволяют объяснить тот интерес, который
оно вызвало у читателей». «Интересность» — это исходное,
интуитивно постигаемое качество произведения и
одновременно конечный синтез всех его рациональных
определений.
485
В ряде случаев, разумеется, произведение
рассматривается как лишенное внутреннего интереса и
именно поэтому представляющее некоторый «внешний»
интерес для характеристики читательских вкусов, книжного
рынка, издательской политики и т.д. Например, бездарная
книга стихов или безграмотное учебное пособие могут
представлять интерес как симптом каких-то общественных
процессов и тенденций. Таким образом, необходимо
провести разграничение между собственно интересным
произведением и произведением как элементом какой-то
интересной ситуации. В последнем случае часто
используется выражение «представляет интерес как...».
Произведение, само по себе мало интересное, может
представлять интерес как «выражение упадка читательских
вкусов», как «свидетельство кризиса писательского
дарования» и т. п. Бывают интересные люди и книги — и
бывают интересные ситуации, элементом которых становятся
неинтересные люди и книги.
Категорию интересного оспаривают на том основании, что
она является субъективной. «Одних интересует одно,
других — другое. Интересное всегда интересно-для-кого-то».
Но то же самое можно сказать и о «прекрасном», и о
«добром», однако мало кто оспаривает необходимость
эстетики и этики как наук о прекрасном и добром. То, что
интересует меня в одном, а другого в другом, интересует
нас в каком-то общем смысле, который и подлежит
выявлению. Вопрос не в том, что интересно для разных
людей, а что такое само интересное,
486
что значит «интересовать» и «быть интересным». Если
одного интересует хоккей, а другого футбол, одного
философия, а другого литература, одного Гегель, а
другого Ницше, то все они находят для себя что-то
интересное в разных явлениях: и вот само это явление
интересного интересует нас. В данном случае мы совершаем
простейшую феноменологическую редукцию, вынося за скобки
субъектные и объектные факторы, кого и почему интересует
то, а не другое, и сосредотачиваясь на самом феномене
интересного, который один и тот же для всех, кто бы чем
ни интересовался.
Игра между двумя полюсами одной модальности, возможным и
невозможным, переход наименее возможного в наиболее
возможное — вот что составляет феномен интересного.
Так, интересность научной работы или теории обратно
пропорциональна вероятности ее тезиса и прямо
пропорциональна достоверности аргумента. Самая
интересная теория — та, что наиболее последовательно и
неопровержимо доказывает то, что наименее вероятно.
Например, вероятность того, что человек воскреснет после
смерти, исключительно мала, и теория и повествование,
которые доказывают возможность воскресения, уже на
протяжении двух тысячелетий находятся в центре интересов
значительной части человечества, определяют
сюжетосложение всей истории. Вероятность, что старец
Федор Кузьмич — это император Александр I, достаточно
мала, и веские исторические доказательства в пользу
этого тезиса были бы исключительно интересны.
487
По мере того как вероятность тезиса растет, а
достоверность аргумента падает, теория становится менее
интересной. Наименее интересны теории: (1) либо
доказывающие самоочевидный тезис, (2) либо приводящие
шаткие доказательства неочевидного тезиса, (3) либо, что
хуже всего, неосновательные в доказательстве очевидных
вещей. Таким образом, интересность теории зависит не
только от ее достоверности, но и от малой вероятности
того, что она объясняет и доказывает.
Интересность — это соотношение, образуемое дробью, в
числителе которой стоит достоверность доказательства, а
в знаменателе — вероятность доказуемого. Интересность
растет по мере увеличения числителя и уменьшения
знаменателя. Чем менее вероятен тезис и чем более
достоверен аргумент, тем интереснее научная идея.
Этот же двоякий критерий интересности можно
распространить и на литературное произведение. Интересен
такой ход событий, который воспринимается, с одной
стороны, как неизбежный, с другой— как непредсказуемый.
Как и в научной теории, логика, и последовательность
художественного действия сочетаются с его неожиданностью
и парадоксальностью. Вот почему известное изречение
Вольтера «все жанры хороши, кроме скучного» применимо и
к научным жанрам и методам. Скучность метода — это не
только его неспособность увлечь исследователя и
читателя, но и признак его научной слабости,
малосодержательности, когда выводы исследования
повторяют его посылки и не содержат ничего неожиданного,
удивляющего.
Параметры интересности задаются сходно для книги, для
личности, для ситуации. Неинтересная книга, которая
вышла в престижном издательстве или пользуется массовым
успехом, создает парадокс, которым и определяется
интерес данной ситуации. Как и в случае с интересной
теорией или интересным романом, перед нами вероятностная
пирамида, на вершине которой находится крайне
маловероятное событие, а в основании — достоверный факт,
что такое событие произошло вопреки своей невероятности.
488
Понятие «интерес» происходит от латинского
«inter-esse», т.е.
буквально означает «быть между, в
промежутке». И в самом деле, интересно то, что
находится в промежутке двух крайностей — между порядком
и свободой, между достоверностью и невероятностью, между
логикой и парадоксом, между системой
и случаем. Стоит чему-то одному взять верх,
оттеснитьдругое — и интерес
тотчас же пропадает, заменяясь
сухим уважением или вялым безразличием. Нас интересует
не просто странность или безумие, но такое
безумие, в котором есть своя система, и такая
идея, вкоторой, при
рациональном зерне, есть что-то безумное, выходящее за
границы здравого смысла. Перефразируя Нильса Бора, можно
бы сказать: «Эта идея недостаточно безумна, чтобы быть
интересной».
Понятие «интересное» часто употребляется в современной
науке, обозначая такое свойство теории, которое делает
ее интеллектуально привлекательной, физик
Фримэн Дайсон (Freeman Dyson)
развивает принцип
«максимального разнообразия», согласно которому «законы
природы и начальные условия таковы, чтобы
сделать вселенную как можно более интересной»1.
Кактолько жизнь становится
скучной, уравновешенной,
происходит нечто непредвиденное: кометы ударяются
о землю, наступает новый ледниковый период,
разыгрываются войны, изобретаются компьютеры...
Наибольшее разнообразие ведет к стрессу в жизни и
интересув познании.
Специалисты по теории хаоса часто употребляют
«интересный» в значении «сложный», «нелинейный», не
поддающийся упрощению и предсказанию.
489
«Интересное» как категория сравнительно недавно
вызвало интерес философии, причем часто в
полемических целях заостряется ее нетрадиционность
1. Постмодерные философы Жиль Делёз и
Феликс Гваттарирезко
противопоставляют «интересное» знанию и истине как
устаревшим эпистемам. «Философия состоит
не в знании и вдохновляется не истиной, а такими
категориями, как Интересное, Примечательное или
Значительное, которыми и определяется удача или
неудача. <...> Одни только
профессора могут, да и то не
всегда, писать на полях "неверно", у читателей же скорее
вызывает сомнение значительность и интересность,
то есть новизна того, что им предлагается читать.
<...>
«Даже отталкивающий концепт обязан быть
интересным. Когда Ницше создал концепт "нечистой
совести",он мог усматривать в
этом самую отвратительную вещь
на свете и тем не менее восклицал: вот тут-то человек
становится интересен!» <...>
..Мысль как таковая производит нечто интересное, стоит
ей получить доступ к
бесконечному движению, освобождающему ее от истины как
предполагаемой парадигмы, и вновь обрести
имманентную творческую потенцию»2.
-----------------------------
1 Впрочем, еще Шопенгауэр рассматривал
интересное как категорию воления и противопоставлял ее
прекрасному как категории представления. «...Интересною
называем мы драму или эпическое стихотворение тогда,
когда события и поступки, о которых они повествуют,
побуждают нас к участию в них, событиях,—
участию, которое совершенно подобно испытываемому нами
при действительных событиях, где
замешана наша собственная личность. <...>
Слово "интересно" служитдля
обозначения всего, что приобретает сочувствие
индивидуальной воли, quod nostra
interest В этом ясно проявляется различие между
прекрасным и интересным: первое относится к познанию, и
притом ксамому чистому;
второе воздействует на волю» (Шопенгауэр. 06 интересном
// 06 интересном. М- Олимп, 1997. С 402, 403).
2 Делёз Жиль. Гваттари Феликс. Что такое
философия? С 108,178 (в перевод вневены небольшие
стилистические изменения).
490
Итак, интересное, по Делёзу и Гваттари, это
альтернатива познанию истины и поиску согласия.
Интересно то, что отталкивает и отвращает; интересно то,
что не соответствует действительности; интересно все,
что нарушает положительную конвенцию знания,
противостоит как свидетельствам фактов, так и вкусам
зрителей. Такая концепция интересного, которая связывает
его только с «мощью творения», на мой взгляд, чересчур
романтична — и так же однобока, как рационалистическая
концепция истины. Интересное образуется именно в
раздвоении и совмещении двух критериев, а не в
исключении одного другим. Романтическое интересно,
поскольку оно обнаруживает свою рациональную сторону, и
наоборот. Эдгар По или Х. Л. Борхес — интереснейшие
писатели именно потому, что у них тайна поддается
рационалистической расшифровке, но и сама расшифровка не
упраздняет, а усиливает чувство какой-то еще более
объемлющей тайны. Мысль, которая заведомо противится
фактам и презирает их, столь же скучна, как и мысль,
которая плоско опирается на факты. Интересное — то, что
ловит тебя в ловушку, заманивает, захлопывает и
позволяет «быть между»: между двух взаимно исключающих и
равно необходимых качеств предмета. Интересно быть между
тезисом и антитезисом, когда и синтез между ними
невозможен, и конфликт исчерпан, и победа того или
другого исключена... Интересность — это зависание между,
в точке наибольшей интеллектуальной опасности,
наименьшей предсказуемости: между системой и безумием,
между истиной и ересью, между тривиальностью и абсурдом,
между фактом и фантазией.
491
Таким образом, истинность, правильность и
верность теории (а это, кстати, три различных свойства)
суть необходимые, но недостаточные условия ее
интересности. Можно условно провести такое различие:
теория истинна, когда она соответствует внешним фактам;
правильна, когда она внутренне непротиворечива; верна,
когда она подтверждается проверками и экспериментами- Но
интересна она только в том случае, если предметом
обоснования в ней является малоочевидное 1.
Чем менее вероятен тезис в начале и чем более он
достоверен в итоге, тем более захватывающим является
путь теории, тем больше в нее вложено интеллектуального
напряжения. Интересное исследование — это приключение
мысли, которая то и дело теряет точку опоры, сбивается с
прямого пути, попадает в неловкие положения, переступает
границы мыслимого. Если постструктурализм, в лице Фуко,
Делёза и Гваттари и других теоретиков, считает истину
устаревшей эпистемой и отказывает ей в каком-либо
концептуальном статусе, то следующая эпоха мышления
восстанавливает интерес к истине, но уже в составе более
широкой категории интересного. Истина заново приобретает
интерес именно как неожиданная и невероятная истина, не
только отражение того, что есть, но и предвосхищение
того, чего быть (почти) не может.
-------------------------
1 Исследование, даже тривиальное по
своим результатам, может быть интересным, если оно
развертывается в неожиданной области, если нетривиально
выбран сам предмет исследования. Есть много факторов
«невероятности», включенных в игру мышления, начиная с
выбора темы и определения терминов и кончая обоснованием
главного тезиса.
492
. Достоинство любого писателя, в том
числе теоретика, — быть интересным, но это не значит —
интересничать, т. е. нарочно привлекать к себе интерес.
Как
правило, интересничанье быстро распознается и убивает
интерес к себе, притупляет внимание и любопытство.
Интересничанье— это интеллектуальное кокетство, т. е.
спазма, «судорога» интересности, скоротечное
израсходование ее ресурса, взрыв неожиданного, когда еще
не успело оформиться само ожидание. Интересность
создается на коротких отрезках текста, а текст в целом
оказывается вялым и лишенным интриги. Часто приходится
жертвовать интересом отдельного пассажа, чтобы создать
некую инерцию ожидания и подтолкнуть интерес к
последующему неожиданному развитию (мысли или действия).
Интерес книги может выявиться лишь в объеме ее целого,
от первого до последнего слова, и может падать и
подниматься на ее протяжении, достигая высшего
напряжения в конце.
Как ни странно, наиболее интересны те произведения,
которые написаны не ради чистого интереса, а ради
познания мира и человека, ради воплощения какой-то идеи,
ради эмоционального самовыражения, ради создания
оригинальных образов. В этом «диалектическая»
особенность интереса, который тем вернее достигает своей
цели, чем больше уклоняется от нее. В природу
интересного входит его независимость от того или тех,
кого оно может заинтересовать. Если книга написана
только для того, чтобы быть мне интересной, я легко могу
без нее обойтись, ведь сам для себя я и так достаточно
интересен. Казалось бы, в само понятие «интереса» входит
отнесенность к потребителю, перципиенту— быть интересным
для кого-то. Но то, что по-настоящему интересует нас,
интересно лишь
493
постольку, поскольку не пытается нас заинтересовать, —
оно увлекает нас за собой, а не тащится покорно за нами.
Заискивать перед публикой, доискиваться ее внимания —
лучший способ ее потерять, утратить ее интерес. На такие
случаи интересности, лишенной собственного центра и
потому быстро переходящей в безразличие, указывает
Мартин Хайдеггер:
«...осталось ли сегодня еще хоть что-нибудь, чем бы не
интересовался человек в том смысле, в котором понимается
сегодняшним человеком слово "интересоваться"?
Inter-esse значит: быть среди
вещей, междувещей, находиться
в центре вещи и стойко стоять при
ней. Однако сегодняшний интерес ценит одно лишь
интересное. А оно таково, что может уже в
следующиймомент стать
безразличным и смениться чем-то другим, что нас столь же
мало касается. Сегодня нередко
люди считают, что, находя какую-то вещь интересной,
они удостаивают ее своим вниманием. На самом же
деле такое отношение принижает интересное до
уровнябезразличного и вскоре
отбрасывает как скучное»1.
Интересный человек, интересная книга наполнены
собой и своим, но не до края, они могут еще
забрать«на свой борт» и
читателя и увести за собой.
Есть такие талантливые люди, с которыми
неинтересно, потому что они переполнены собой и не
оставляют места ни для кого, кроме себя. Их интересность
приближается к нулю, как и интересность совсем
пустых людей, у которых ничего нет, которым некуда
вести слушателя или читателя. С трагедией бедного
человека, которому «некуда идти» (вспомним
Мармеладова у
---------------------------
1 Хайдеггер М. Что значит мыслить? //
Разговор на проселочной
дороге. Избранные статьи позднего периода творчества. М.:
Высшаяшкола, 1991. С 135—136.
494
Достоевского), сопоставима трагедия скучного человека,
которому некуда вести за собой. Есть люди
как фонтан— из себя извергающие себя же, и люди
как вата, из которых не выдавишь ни капли, и люди
как губка — впитывающие и изливающие. Последние —
самые интересные. Не фонтан и не вата, но губка—
эмблема интересного.
Интересное не только вовлекает нас в свое междубытие, но
и само находит в нас место «между».
Между мною и мною. Между моей данностью и моей
возможностью. Интересное — это то, чего нам не
хватает, чтобы быть самими собой, или, точнее, стать
теми,кто мы есть. В человеке
всегда есть расхождение между актуальным и
потенциальным, между тем, что он
есть, и тем, чем он может быть. Интересы человека
исходятся к той точке, где он
может восполнить и превзойти себя. Притом потенциальное
совсем не обязательно должно переходить в актуальное —
важно сохранять и расширять эту зону потенциального,
посколькув известном смысле
человек и есть то, чем он может
быть, он реален в качестве нереализованной
потенции,и само осуществление
определенных возможностей
нужно ему для того, чтобы расширить далее сам круг
возможностей. Человека интересует то, в чем он
узнает возможность для себя быть иным, оставаясь собой.
Даже поверхностные интересы имеют свою
экзистенциальную сторону. Например, интересуясь
атлетикой,человек испытывает
возможность быть сильнее и быстрее себя самого. Интерес
принимает самое глубокое
участие в самоопределении человека как потенциального
существа, в его стремлении «быть целым миром».
495
Интересов и больше, и меньше, чем индивидов,
поскольку (1) один индивид имеет много интересов
и(2) один интерес разделяют
много индивидов. В этом
отношении интересы сходны с универсалиями и могут быть
охарактеризованы как «универсалии-для-индивидов», в
отличие от просто универсалий, или «универсалий-в-индивидах».
Универсалия в обычном смысле
этого слова объективно присуща индивиду (как человеку,
так и вещи) и не зависит от его сознания и
желания. Например, такие универсалии, как
«нация»,«класс»,
«темперамент», «мышление», «язык» (т.е. способность
мыслить и говорить), не могут считаться
интересами. Но «чтение», «наука», «искусство»,
«политика», «спорт» могут считаться
универсалиями-для-индивидов, и следовательно,
интересами. Интересы — это
динамические качества, которые, в отличие от
универсалий, не охватывают наличное бытие индивидов, но
образуют область потенциального, т. е. задаются и
«потенцируются» самими их обладателями.
Показательно, что
«интересность» может выступать
как синоним беременности. «Женщина в интересном
положении». Интересно то, что она одна, но их уже
двое: в ней угадывается другая жизнь,
погруженностьв себя и
возможность выхода из себя. Интересность —
это форма потенциальности, своеобразная
«беременность», когда человек вынашивает в себе другого,
когда его «я» раздваивается, чтобы обнаружить иное в
самом себе.
Интересность —
это то свойство, которое скрепляет
«очевидное» и «невероятное», не позволяя им
оторваться друг от друга. Как только один момент
начинаетрезко преобладать над
другим, например старательно
доказывается легко доказуемое (очевидное) или
провозглашается и не доказывается трудно доказуемое
(невероятное), интерес утрачивается, переходя в скуку
согласия или досаду неверия.
|
|
