На следующей странице:
М. Одесская. Ибсен, Стринберг, Чехов
в свете концепции вырождения Макса Нордау
Дэвид Лоуэнталь
Упадок мира и его черты
Дэвид Лоуэнталь. Прошлое -
чужая страна.
Перевод с англ. СПб.:
Владимир Даль, 2004, с. 227-233
(За OCR спасибо А.М.)
Даже значительно позже Галилея многие европейцы полагали, что Земля представляет
собой одушевленное существо. А будучи живой, она обладает и определенной
историей: классическая древняя, христианская и гуманистическая литература
детально расписывала рождение мира, его возмужание и старение, а также грядущую
смерть. Ренессансное представление о человеке как микрокосме природы, о мире —
как макрокосме человека, способствовало становлению органической аналогии.
Земной жизненный цикл отражал жизненный цикл человека. И точно так же, как
астрономия вскрыла перемены даже на небесах, которые ранее считались
неизменными, идею организма распространили на Солнце и звезды.1 Как
писал Джордж Хейкуилл, «все существа когда-то рождаются, растут, процветают, а
затем клонятся к закату и увядают».2 «То же самое, что мы видим в
каждом отдельном теле, мы встречаем и в мире в целом, — писал Пьер де Примоде (Pierre
de Primaudaye). — Ибо и у мира есть свое младенчество, вслед за ним юность,
затем взрослое состояние, а ныне он близится к своей старости».3
Долгое время считалось, что космический
организм пребывает в последней стадии старости. Летописец XII в. видел, что Град
Земной (в противоположность Граду Божьему) «уже близится к концу и... испускает
последний вздох самой глубокой старости».4 Средневековое христианство
полагало, что мир проходит через шесть стадий жизни к последней, седьмой. Обычно
считали, что это связано с «крайней степенью морального падения» мира.5
Вера в космический упадок получила еще
большее распространение после того, как гуманисты представили тело человека в
виде образа мира. Упадок мира проявлялся в греховности человека. По Лютеру, грех
Адама привел не только к грехопадению человечества, но и к упадку всей природы в
целом, и по мере того, как множились грехи человечества, природа претерпевала
все большее разложение.6 Шесть отпущенных ему тысячелетий уже
близятся к концу, признаки накапливающегося разложения предвещают неминуемый
конец. В Англии, где угрюмые виды монастырских руин навевали мысль об упадке и
разложении, и англиканцы, и пуритане возлагали
ответственность за это на человека.
--------------------------------------------------------
1 Harris Victor.
All
Coherence Gone; Davies. Earth in Decay; Barken. Nature's Work of
Art: The Human Body as Image of the World.
2 Hakewill G.
Apologie
or Declaration of the Power and Providence of God. 1635. Bk III, Ch. 6, sect. 2,
1:259.
3 Primaudaye Pierre de.
l'Academie française (1577—1594). Цит. по: Harris. All Coherence Gone. P.
197.
4 Otto of Freising.
Two
Cities. P. 323. См: Trompf. Idea of Historical Recurrence. P. 226—228.
Как известно, идея сопоставления двух
городов — града Божьего и града Земного — идет от Аврелия Августина. —
Примеч. пер.
5 Vergil Polydore.
De
rerum inventiborus (1499). Цит. по: Harris. All Coherence Gone. P. 87.
6 Luther on the Creation and
Luther on Sin and the Flood. Цит. по: Nicolson. Mountain Gloom and
Mountain Glory. P. 100—104.
227
Недовольство Неба и неправедные наши пути
Меняют ход Природы, несут с собой чуму смерти и разложения.
Это обращает наши
Земли в прах, а Небеса — в Медь,
Превращает прежние благословения в страшные
заклятия.
...ныне муть и грязь всех веков,
подобно Реке близь водопада, обрушиваются
на нас.1
Человек «навлек на мир проклятие»,
добавляет Генри Воэн (H. Vaughan), «и испортил / своим проступком все».2
Поскольку природа разделяет с человеком
его грехопадение, кара смертности распространяется от Адама на весь мир в целом.
Небо, земля, города и люди были «сборищем Гробов Природы», в котором Донн (Donne)
видел «упадок и старость, свойственные миру в целом и каждой его части в
отдельности».3
Предсказанные ранее упадок и смерть
теперь виделись повсюду, в каждом опавшем листе. Казалось, что наука согласна в
этом с религией. Разложение заразило собой весь космос. По словам Джордано
Бруно, «казалось, что земля седеет с годами, и... все великие животные в мире
гибнут, как и малые».4 «Если вчера мир стоял на костылях, — говорит
Томас Деккер, — то сегодня он уже прикован к постели», неумолимо скатываясь в
маразм.5 Покрытое пятнами и опозоренное Солнце «теперь совсем
износилось» и «светит более тускло», Луна поблекла, а звезды «ослабли и
мерцают».6 Да и сами люди измельчали и ослабли. То, что раньше было
обычным делом, теперь — редкость. «Коль скоро все под Солнцем имеет... свою
юность и красоту, а вслед за ними — старость и уродство, — писал Рэйли, — так и
само Время... растратило и расточило жизненные силы Природы в Человеке, Зверях и
Растениях».7 Пшеницу побило мучнистой росой, леса сгнили, железо
заржавело как никогда прежде.8
------------------------------
1 Vaughan.
Daphnis
(1666), lines 143—150. P. 679.
2 Vaughan.
Corruption,
lines 15—16. P. 440.
Воэн Генри (1622—1695),
англо-валлийский поэт и мистик, известный глубиной и яркостью своих духовных
интуиций. — Примеч. пер.
3 Donne.
Devotions upon
emergent occasions (1624). P. 523.
Донн Джон (1572—1631), выдающийся
английский поэт, глава метафизической школы и настоятель собора Св. Павла в
Лондоне. — Примеч. пер.
4 Bruno Infinito
(1584). Цит. по: McIntyre. Giordano Bruno. P. 221.
5 Dekker.
Old
Fortunatus (1600). Цит. по: Harris. All Coherence Gone. P. 121n.
6 Dove John.
Confutation of Atheism (1605). Цит. по: Harris. All Coherence Gone. P.
117.
7 Raleigh.
History of
the World. Bk I. Ch. 5. Sect. 5. P. 76, 77.
8 La Primaudaye. l'Academie
française. Цит. по: Harris. All Coherence Gone. P. 98.
228
Горы, этот «хребет мира», также проявляют
явные признаки органических изменений. Эрозия в горах считалась первейшим
свидетельством общего упадка земли, и для епископа
Бернета (Burnet) уже одно это говорило об упадке. Вновь и вновь он сравнивал ее
с архитектурными руинами: «что еще может более походить на фигуру и облик руин,
как не утесы, скалы и обрывы?»1 Наши сегодняшние горы — это «руины
погибшего Мира», первоначально гладкая и бескрайняя равнина Божья, разбитая
Потопом на дикие и беспорядочные груды.2
Как мы уже говорили, это убеждение в
упадке всего земного было подвергнуто критике Боденом и Ле Руа (Bodin, Le Roy)
во Франции и Хейкуиллом в Англии. Было бы нечестиво предполагать, что Творец мог
создать подверженную разложению землю, возражал Хейкуилл против учения об
упадке. Мир меняется, но не движется к упадку. Он не видел никакой утраты
жизненных сил у живых созданий: деревья были столь же высоки, травы — столь же
действенны, как и всегда. Солнце и луна казались в большей степени покрытыми
пятнами только потому, что с помощью телескопа человек смог получше их
рассмотреть. В Писании сказано, что «небеса сделаются подобны старым одеждам»,
но это «вовсе не обязательно означает их упадок», но, вероятно,
«следующий шаг на пути к завершающему периоду». Природа завершится тогда,
когда этого пожелает Господь, до тех же пор Его сила и провидение проявляются не
в упадке мира, а в его сохранении.3
Ученые и священники все более и более
лишали представление об упадке мира и эмоциональной силы, и интеллектуальной
убедительности — освобождая от него отдельные части космоса, рассматривая
процесс упадка в целом как уже завершившийся, и отказываясь более возлагать вину
за него на грехи человечества. Однако тем не менее эти представления оставались
популярными вплоть до конца XVII в. То, что все вокруг мельчает и подвержено
упадку, «было распространенным мнением, причем не только среди простонародья, но
и среди философов, от античности и до наших дней», утверждает Джон Рей.4
Эти представления эхом прозвучали и в XVIII в. Слабая заселенность земли
Монтескье воспринял как свидетельство того, что природа «утратила свое
замечательное плодородие первых веков. Означает ли это, что она уже состарилась
и близится к упадку?»5 Упадок видели и в более скромном ведении
хозяйства, растущих ценах, испорченной монете — даже в пресыщенном вкусе: «Во
времена юности мира, — было сказано в „Полном руководстве домохозяйки" (Compleat
Housewife), — человечество не нуждалось в дополнительных приправах, рагу и
т.д.», необходимых для того, чтобы стимулировать аппетит в нашу старческую
-------------------------------
1 Burnet.
Sacred Theory
of the Earth (1684). P. 41.
2 Ibid. P. 91, 115.
3 Hakewill.
Apologie.
Bk II. Ch. 1. Sect. 4, 1—84; also Bk V, 2:141.
4 Ray John.
Miscellaneous Discourses concerning the Dissolution and Changes of the World
(1692). P. 41.
5 Montesquieu.
Persian
Letter, N 113 (1718). P. 250. См.: Монтескье Ш. Персидские письма. М.,
1956.
229
эпоху.1 Те, кто был убежден в
дряхлости нашего мира, также считали, что «сгорбленная старость» уродлива и
отвратительна.2 «Как и с одеждой, чем дольше ее носишь, тем менее она
привлекательна и тем меньше может согреть обладателя, так и материальные небеса
с годами теряют свою красу и доблесть».3 Спенсер жаловался на то, что
«мир катится к хаосу... То, что и прежде было дурно, с каждым днем становится
все хуже и хуже» — еще более разлагается и дряхлеет.4 Подобные жалобы
были в XVII в. общим местом. Казалось, что последняя эпоха жизни земли — самый
ее худшее время.
Космологи проводили аналогии между
состоянием мира и человеческой дряхлостью, подчеркивая изношенность и разложение
земли, «отвратительную массу, ослабшую от старости и пьяную от крови», или
хромой, немощный и ребячливо глупый мир.5 Хотя Мильтон отказался
предрекать земле «омерзительную старость», обострившийся «с годами» неутолимый
голод, мерзость и ржу, и сомневался в том, что лик природы «действительно
зачахнет и весь его избороздят морщины»,6 его слова все же отражают
то отвращение, которое внушала старость. Старость земли отталкивала и тех, кто
принимал, и тех, кто отвергал учение об упадке.
Беспорядок суши и моря напоминал
омерзительные болезни, о которых говорил Чарльз Коттон (Cotton) в своей тираде
по поводу местечка Чатсворт (Chatsworth):
Подобно бородавкам и шишкам,
на одной
стороне пребывают холмы,
Недоступные для всех, кроме исконных жителей;
Другую
оскверняет голубая золотушная нечисть,
Источаемая покрывшими землю нарывами.7
Другие же придавали этой аналогии
сатирическое звучание:
Опухшая от водянки, болезненная Природа
лежит,
Изнемогая от диабета, и умирает.8
Бернета тревожат признаки упадка земли,
присутствующие в горообразовательных процессах. До Потопа земля была «гладкой,
правильной и единообразной, без Гор и без Моря;... она была прекрасна красотой
----------------------------------------
1 Mrs Smith
(1736). Цит.
по: Bate. Burden of the Past. P. 68
2 Daneau Lambert.
Physica Christiana (1576). Цит. по: Harris. All Coherence Gone. P. 95.
3 Rowlands Samuel.
Heavens Glory (1628). Цит. по: ibid. P. 144.
4 Spenser.
Faerie
Queene (1590). Bk V. Prologue, stanza 1, 2:159.
5 Alexander William.
Doomes-Day (1614); Barnabe Rich. The Honestie of the Age (1614). Цит. по:
Harris. All Coherence Gone. P. 123, 135.
6 Milton.
Naturam non
pati senium (C. 1627), lines 11—14. P. 61.
7 Cotton.
Wonders of
the peak (1681). Цит. по: Nicolson. Mountain Gloom. P. 66. Коттон
Чарльз (1630—1687), английский поэт. Известен своими переводами с
французского (в том числе, М. Монтеня).
The Wonders of the Peake (1681) — пространная топографическая поэма, снискавшая
в свое время большую популярность.
Чатсворт — поместье близь Раусли,
графство Дербишир, Англия. — Примеч. пер.
8 Gay John, Pope, and
Arbuthnot. Three Hours after Marriage (1717). P. 142.
230
Юности и цветущей Природы, свежая и
плодородная, и на ее теле не было ни единой морщины, ни одного разлома или
трещины». Но теперь, в старости — повсюду видны скалы и горы, и «нет ничего в
Природе, что было бы более бесформенным и безобразным».1 Как
выразился по этому поводу Донн, горы были «бородавками и язвинами на лике
земли».2 Ценя человеческие реликвии, мы не обязательно должны
восхищаться реликтами природы, старые вещи могут быть поучительными, но не могут
быть восхитительными. «Мы любуемся руинами римского амфитеатра, или Триумфальной
аркой, пусть Время и исказило их Красоту», — утверждает Бернет, но если человек
«получает удовольствие, любуясь на монстра, неужели вы из этого станете
заключать, что он принимает его за красавца?»3
Уродство земли, как и общий спад,
считались следствием продолжающихся бесчинств человека. «Господь оставил нам
прекрасный дом, а мы быстро превратили его в руины», — писал Томас Адамс.4
«Нарушение порядка на поверхности земли, со всеми ее бородавками и язвинами,
являются неизменными свидетельствами грешности человека, — подводит итог этим
реакциям Марджори Николсон, — и с каждым серьезным грехом человека земля
становится все уродливее».5
Аллегория горы как свидетельства упадка
владела воображением общества еще длительное время после того, как сошла со
сцены старомодная теология Бернета. Горные пейзажи в особенности вызывали в
памяти «революции прошлых веков, скоротечные формы Вещей, и Упадок всего, даже
самой Земли», — писал Шефтсбери. «Бесплодные горы являют [человеку] Мир лишь как
благородные Руины, и заставляет его задуматься о надвигающемся Периоде».6
Даже по поводу куда более «дружественных холмов» близь Бата было сказано:
Раздробленные скалы и горные слои, как
кажется, возвещают, Что Природа состарилась и клонится к закату.7
И еще в 1810 г. Скотт неприязненно
говорит:
Утесы, бугры и курганы, беспорядочно
разбросанные
Фрагменты прежнего мира.8
-----------------------------------
1 Burnet.
Sacred Theory
of the Earth. P. 53, 64, 112.
2 Donne.
Anatomy of the
world: the first anniversary (1611). Lines 300, 301. P. 205.
3 Burnet.
Answer to the
Exceptions (1690). Цит. по: Nicolson. Mountain Gloom. P. 269.
4 Adams Thomas.
The
Spirituall Navigator (1615). Цит. по: Harris. All Coherence Gone. P. 137.
5 Nicolson.
Breaking of
the Circle. P. 114.
6 Shaftesbury.
Moralist
(1709). Pt 3, sect. 1. P. 201.
7 Chandler Mary.
A
description of Bath (1743). Цит. по: Nicolson. Mountain Gloom. P. 228.
8 Scott.
Lady Of the
Lake (1810). Canto I, sect, XIV. P. 211.
231
Даже в XIX в. Рескин еще делит историю
земли на периоды юности (кристаллизации), силы (ваяния) и наш собственный,
немощный период, когда «все горные формы претерпевают
разложение и разрушение».1
Аналогия жизненного цикла привлекала
также тех исследователей, которые изучали изменения форм земли и рек. Один
гидроинженер в XIX в. сравнил реку с этапами развития человека:
Река, от истока и до ее впадения в море,
воспроизводит различные стадии возраста человека... Резвая и капризная во
Младенчестве, она игриво вращает мельничные колеса и закручивается под цветами в
водовороты. В Юности порывистая и стремительная, она бьется о берега, вырывает с
корнем деревья и переворачивает [все на своем пути]. В Среднем течении она
серьезна и мудра, обходит препятствия и уступает обстоятельствам. В Старости она
остепеняется, становится мирной, величественной и молчаливой; ее спокойные воды
текут ровно и вскоре растворяются в безбрежном океане.2
По поводу Миссисипи один геолог писал,
что «молодая река взяла подряд на очистку мусора с берегов, а зрелая река
принесла его вновь».3 («Река-старуха» — так ее прозвали в народе.)
Индексы «молодости» и «топографической старости» были привычными терминами в
американской геоморфологии. «Деградация неизменяющихся районов (шт. Висконсин)
произошла еще задолго до наступления периода юности, — писали Чемберлен и
Солсбери. — Конечный результат... — это старость, вновь клонящаяся к детству».4
Наиболее запоминающимся примером
использования жизненных циклов в геоморфологии была «история жизни» суши Уильяма
Морриса Дэвиса. В «юности» реки образуют узкие и хорошо очерченные русла,
«зрелость» дает нам максимальные топографические вариации, и, наконец, рельеф
снижается, уклон становится мягче, и местность становится «почти такой же
низкой, плоской и невыразительной,... как и при рождении... Это всего лишь
старость, второе детство, когда вновь повторяются инфантильные черты».5
Реки у Дэвиса проходили развитие от младенчества и юности к зрелости и старости,
когда «поймы зрелости движутся к морю, и, наконец, в старости река остепеняется,
отправляясь на заслуженный покой». Вместе с возрастом приходит деградация.
Престарелые реки обычно «выказывают менее силы и разнообразия», — заключает
Дэвис. «Для предельной старости, или второго детства, как и для детства первого,
характерны нарушения в деятельности».6 Итак, образ «старости» как
метафоры применялся для характеристики деградации земли еще в течение двух
веков после того, как органическая аналогия утратила свою основу в виде идеи
упадка.
--------------------------------
1 Ruskin.
Deucalion
(1875), Ch. 2. The three aeras, 26: 117, 123. Cm: Buckley. Triumph of
Time. P. 66—69.
2 Buat L.-G.
du.
Principes d hydraulique (1779). Цит. по: Chorley, Dunn and Beckinsale.
History of the Study of Landforms, 1:88.
3 Greenwood.
Rain and
Rivers (1857). P. 185. On Greenwood cm: Davies. Earth in Decay. P. 231—4.
4 Chamberlin, Salisbury.
Driftless area of the Upper Mississippi Valley (1884—1885). Цит. по:
Chorley, Beckinsale and Dunn. History of the Study of Landfoms,
2:133-4.
5 Davis.
Geographic
classification (1885) and The rivers and valleys of Pennsylvania (1889). Цит.
по: Chorley, Beckinsale and Dunn. History of the Study of
Landforms, 2:165—6, 190.
6 Davis.
Physical
geography as a university study (1894). P. 177.
232
Конечно, о природных явлениях можно
судить как о прекрасных или безобразных и по иным основаниям, нежели их связь с
юностью или со старостью. Средневековый человек остерегался гор и до того, как
стал считать их проявлением «старости», но аналогия жизненного цикла придавала
им дополнительную силу. Горные формы были реабилитированы только в конце XVIII
в., когда шероховатости, нерегулярности и асимметрия стали «гордыми» или
«живописными».1 Однако те, кого впоследствии горы восхищали, видел в
них уже не дряхлость земли, а изначальное творение Бога. Точно так же, как
разрушенные здания символизируют триумф природы над скоротечностью всего
рукотворного, так дикая и грубая природа означала уже более не старость, но
первозданность.
-----------------------------
1 Nicolson.
Mountain
Gloom. P. 269—323. Николсон называет Бернера бессознательным предтечей
романтического вкуса: «С теологических позиций Бернер осуждал горы, в
действительности же они всецело им овладели... Посреди теологического осуждения
грубых прорех и пустот изломанного мира» (Р. 213), Бернер восхваляет их за то,
что они внушают «своего рода суеверную робость и поклонение» (Sacred Theory. P.
94) и находит «нечто царственное и величавое» в горах, что «наводят ум на
возвышенные мысли и страсти, они наполняют и превосходят ум своей чрезмерностью
и повергают ее в своего рода ступор и восхищение» (pp. 109—110).
233
|