Веерная связь

      Все, о чем будет здесь говориться, имеет отношение не к вееру, но к веерному механизму, устройство которого помогает  Мамардашвили объяснить некоторые слова Пруста: "непроизвольная память", "впечатление", "внутренняя связь вещей", "время".

    Для многих комментаторов и читателей Пруст - человек, восстанавливающий свое прошлое, для которого прошлое - идеал. Но Пруст все время предупреждал, что не в прошлом дело, что не прошлое он хочет восстановить и, восстановив прошлое, насладиться прошлыми событиями, переживаниями, восприятиями. То, что интересует Пруста по-настоящему, находится между прошлым и настоящим. Это время в чистом виде, вне времени.Движение Пруста направлено не внутрь психологического богатства души, не во внутренний духовный мир. Парадоксальным образом у Пруста движение  расшифровки впечатления есть выворачивание себя во внешнее пространство.

      Еще одно заблуждение связано с фундаментальным для Пруста и для его романа понятием "впечатление". Для этого слова существует привычная ассоциация: мимолетное мгновение, которое сейчас и которое нужно ловить; то есть какая-то внутренняя субъективная игра воображения, связанная с этими мгновениями, психические ассоциации, которые развертываются у человека, поток сознания и т.д. На самом деле у Пруста это не совсем так. Совсем не так. Слово Пруста - l'impression, впечатление. То, что запечатлено. Мы же обычно, употребляя слово "впечатление", имеем в виду какое-то ментальное содержание. При этом теряется метафизический заряд слова, полуфизический, чувственный оттенок запечатления. То есть не просто наши представления, - что то особое. Пруст говорит, что впечатления должны быть залогами, или заложениями, фундамента действительной жизни.

    Пруст часто повторяет две тождественные фразы: "реализовать себя" и "реализовать впечатление". Пруст говорил, что единственная настоящая философия состоит "в восстановлении или в узнавании того, что есть на самом деле". То есть философия не есть какое-то учение или ученое книжное занятие, а есть часть нашей жизни, потому что если философией называется наша способность установить, что есть на самом деле, в том числе в наших чувствах, то, следовательно, философия есть элемент того, какими будут наши чувства или состояния после того, как мы установили, что они значат на самом деле. Реализовали впечатление - реализовали себя. Прихождение к себе.

  Например, такая простая, на первый взгляд, проблема романа - проблема взросления, которая сводится к еще более банальной - обижаемся мы или не обижаемся. Но что значит не быть взрослым, не быть мужчиной? Считать, что мир "центрирован" на нас, создан для того, чтобы нас обижать или гладить по головке. Детская психология и состоит в этом эгоцентризме, когда ребенок воображает себя центром мира в том смысле, что он полагает - все, что в мире происходит, происходит для того, чтобы или доставить ему удовольствие, или обидеть его. И все события имеют для него знаковую при-роду, все они что-то означают по отношению к нему. В этом - суть инфантильности. Ребенок есть ребенок. Ну а когда - взрослый? Мамардашвили говорит: "Оглянитесь вокруг себя и вы увидите общество дебильных переростков, которые так и остались в детском возрасте, которые воспринимают окружающий мир как то, в чем что-то происходит по отношению к ним. Не само по себе. Или - вокруг темно и копошатся демоны, которые окружают их светлый остров, - конспирации, заговоры... Людвиг Витгенштейн сказал: "Мир не имеет по отношению к нам никаких намерений". Это - взрослая точка зрения".

      Роман Пруста представляет собой как бы четки. Представьте себе четки, каждая бусинка которых разделена каким-то пространством, и через энное, сравнительно пустое пространство - пустое в том смысле, что оно занято разными описаниями, приключениями, - вдруг - четка и там обязательно будет впечатление, там будет автор, разгадывающий впечатление.

    Текст есть нечто, что мы читаем. Мамардашвили предлагает другую формулу: текст есть нечто, посредством чего мы читаем что-то другое. "Яблоки" Сезанна есть яблоки, посредством которых мы видим что-то, чего бы мы не увидели без этой конструкции. Текст есть некий орган, соединяющий то, что разделено и не может соединиться; например, по причине того, что находится в разных частях пространства. Основная ситуация человека - когда он имеет дело с уже существующей истиной, в том числе о нем самом, но не видит ее. То есть он видит 2 и 2, а вот за пределами человеческих сил находится операция 2 ´ 2=4. Не совершается эта операция. Получить смысл, установить, что есть на самом деле, нам удается, если мы построим для этого текст. Литература есть частный случай текста.

    Мы оказываемся иногда внутри смысла, мы оказываемся приобщены к нему перемежающимся образом - между моментами приобщения есть целые, как сказали бы французы, пляжи выпадения. Или рассеяния. Так же как на четках. Но ведь между бусинками четок должны быть пустые куски нити. Так же и роман, и жизнь человека не могут состоять из одних сгустков смысла. Не случайно в медитативных философиях и в религиозных медитациях существуют термины "рассеяние" и "собирание", и никогда не предполагается, что может существовать человек, реальный человек, который может быть всегда собранным.

    У французского поэта Сен-Жон Перса есть парадоксальное словосочетание: синтаксис молнии. По определению, молния не может иметь синтаксиса, - нечто, что долю мгновения занимает, не может иметь синтаксиса, который требует пространства. И тем не менее поэт употребил это выражение: синтаксис молнии.

      Еще два термина, которые вводит Мамардашвили для того, чтобы объяснить механизм веерной связи - сингулярнаяточка (лат. singularis - особый, единственный в своем роде), или точка равноденствия. В "Божественной комедии" есть точка поворота, где Данте и Вергилий снова возвращаются к поверхности земли, но уже так, что после возвращения над ними будет другое небо, и этот поворот совершается в точке равноденствия: "Мы повернулись в точке, где сошлось давление всех грузов"(Ад XXXIV 110). Это точка, в которой не может быть нашего знания, предшествующего знания; в этой точке - пустота или темнота. Там не должно быть света или полусвета. Пруст называет эту точку точкой Неизвестного; с этой точкой совмещается впечатление. Пустота точки, из которой начинается путь прихождения к себе означает то, что - и это важно - безразлично,  из какой точки этот путь начинается. Можно идти от высокого, можно - от низкого; можно идти от высокой от высокой религиозной идеи, можно - от пирожного "мадлен"; можно идти от "Мыслей" Паскаля, можно - от рекламы мыла. И - всякий может: "дух веет там, где хочет". Никем не установлено, не только человеком, но и Богом не установлено, кто что узнает и поймет.

    У веера есть связь в последовательности, а есть веерная связь, т.е. вертикальная к развороту, к протяжению веера. Вертикальная связь самого веера. Постижение смысла даруется как постижение внутренней связи событий не по нашей обычной последовательности - и пространственной, и временной, а по закону сингулярной точки, по закону веерной связи.