|
Варвар
Варвар, βάρβαρος - не
греческий, иноземный, чужой; в пер. дикий,
грубый, необразованный. Изначально варварами греки
именовали представителей всех других племен и народов, язык которых был для
них непонятен (возможно звукоподражательное происхождение слова:
βάρ-βαρ ). Отсюда
возникло презрительное обозначение грубого и некультурного человека.
Античное понятие варвар заимствовано в христианской Византии и
Западной Европе, где оно приобрело значение "безбожник". В Византии
варварами назывались, кроме того, западноевропейские, а также другие
христианские народы (из-за конфессиональных разногласий).
Βάρβαρος -
имя святого, особо чтимого на юге Балканского п-ова и в Болгарии в
XIV в. Миро от его мощей употреблялось в
болгарской церкви вместо того, которое раньше присылалось от вселенского
патриарха. С целью оправдать такой порядок и тем самым прекратить
зависимость от патриархии в Болгарии было написано житие Варвара.
Египтянин по происхождению, он долго был пиратом на Средиземном море, многих
убил и ограбил, но, спасшись один из всей "дружины хусарской" (пиратов) во
время бури, дал обет посвятить всю жизнь Богу 1.
В Новое время межкультурные контакты западной цивилизации постепенно
формируют принципиально иное отношение к "чужому", "варварскому". Ж.Руссо
провозглашает принципы подлинной человеческой коммуникации, в основе которых
бескорыстное постижение других людей посредством отождествления себя с ними.
К.Леви-Строс показывает, что мировоззрение, основывающееся на односторонне
толкуемой идее прогресса, само по себе может стать даже предпосылкой
расизма. Наиболее опасным заблуждением он считает формулу ложного
эволюционизма, когда различные одновременно существующие состояния
человеческих обществ толкуются как разные стадии, или шаги, единого
процесса развития цивилизации, движущейся к одной цели.
Типичный пример такой ложной посылки в науке - когда бесписьменные туземные
племена XX в. напрямую сопоставляются с
архаическими формами европейских культур, хотя так называемые "примитивные
общества" прошли длительный путь развития, в силу чего не являются ни
первобытным, ни "детским" состоянием человечества. Их принципиальное
отличие от технически развитых цивилизаций не в том, что они не развивались,
а в том, что история их развития не сопровождалась кумуляцией изобретений,
но ориентировалась на сохранение изначальных способов установления связи с
природой.
В стратегии межкультурных связей следование ложной посылке
однонаправленности прогресса ведет, по Леви-Стросу, к насаждению, порой
насильственному, так называемого западного образа жизни, результатом чего
является разрушение существующих у "примитивов" вековых традиций. Вместе с
цивилизацией к аборигенам пришли неизвестные ранее болезни, против которых
местное население еще не выработало иммунитета. В Бразилии за период с 1900
по 1950 г. вымерло сто племен.
Резюмируя предпосылки разнообразных форм ксенофобии, Леви-Строс дает
парадоксальную на первый взгляд формулу: "Варвар - это прежде всего человек,
который верит в варварство" 2.
Отношение к "чужому", "варварскому" формировалось тысячелетиями и связано
как с историей культуры, так и с историей человека как биологического вида.
В свое время Ю.М.Лотман ввел в научный оборот понятие семиосферы.
Семиотическая сфера имеет различные уровни - от личности человека или
отдельного текста до глобальных семиотических единств (нпр., индийская
культура). Семиосфера характеризуется рядом признаков, важнейшим из которых
является отграниченность. Хотя пространство семиосферы носит
абстрактный характер, это, однако, отнюдь не означает, что понятие
пространства употребляется в метафорическом смысле. "Мы имеем дело с
определенной сферой, обладающей теми признаками, которые приписываются
замкнутому в себе
пространству. Только внутри такого пространства оказывается возможной
реализация коммуникативных процессов и выработка новой информации".
"Семиотическое пространство может рассматриваться как единый механизм (если
не организм)". "Подобно тому как в математике границей называется множество
точек, принадлежащее одновременно и внутреннему, и внешнему пространству,
семиотическая граница - сумма билингвиальных переводческих "фильтров",
переход сквозь которые переводит текст на другой язык (или языки),
находящиеся вне данной семиосферы. "Замкнутость" семиосферы
проявляется в том, что она не может соприкасаться с иносемиотическими
текстами или с не-текстами. Для того чтобы они для нее получили реальность,
ей необходимо перевести их на один из языков ее внутреннего пространства или
семиотизировать факты. Таким образом, точки границы семиосферы можно
уподобить чувственным рецепторам, переводящим внешние раздражители на язык
нашей нервной системы, или блокам перевода, адаптирующим данной
семиотической сфере внешний для нее мир. Из сказанного очевидно, что
понятие границы соотносительно понятию семиотической индивидуальности. В
этом смысле можно сказать, что семиосфера есть "семиотическая личность"
Функция любой границы и пленки - от мембраны живой клетки до биосферы как
(по Вернадскому) пленки, покрывающей нашу планету, и границы
семиосферы - сводится к ограничению проникновния, фильтрации и адаптирующей
переработки внешнего во внутреннее. На разных уровнях эта инвариантная
функция реализуется различным образом. На уровне семиосферы она означает
отделение своего от чужого, фильтрацию внешних сообщений и перевод их на
свой язык, равно как и превращение внешних не-сообщений в сообщения, т.е.
семиотизацию поступающего извне и превращение его в информацию.
Граница имеет и другую функцию в семиосфере: она - область ускоренных
семиотических процессов, которые всегда более активно протекают на
периферии культурной ойкумены, чтобы оттуда устремиться в ядерные структуры
и вытеснить их.
Поскольку граница - необходимая часть семиосферы, семиосфера нуждается в
"неорганизованном" внешнем окружении и конструирует его себе в случае
отсутствия. Культура создает не только свою внутреннюю организацию, но и
свой тип внешней дезорганизации. Античность конструирует себе "варваров", а
"сознание" - "подсознание". При этом безразлично, что эти "варвары",
во-первых, могли обладать культурой значительно более древней и, во-вторых,
конечно, не представляли единого целого... Тем не менее античная цивилизация
могла осознать себя как культурное целое, только сконструировав этот якобы
единый "варварский" мир, основным признаком которого было отсутствие общего
языка с античной культурой" 3.
ССЫЛКИ
1.
Христианство. Энциклопедический словарь. Т.1. М., 1993, с328.
2.
Lévi-Strauss C. Race and History // Structural
Anthropology. Vol. 2. L., 1978, p.330.
3.
Лотман Ю.М. Избранные статьи в трех томах. Таллинн, 1992, с.11-24.
И.Н. Ионов
Ионов
И.Н.Циклические явления в развитии
цивилизационного сознания //
Цивилизация. Восхождение и слом: Структурообразующие
факторы и субъекты цивилизационного процесса. М., 2003,
с. 116-118.
Жесткое разделение на
эллинов и варваров оформилось вдревнегреческой
культуре лишь в IV в. до н.э. как основа имперской и рабовладельческой
идеологии. Расширявшиеся территориальные захваты и применение рабского труда
требовали логического обоснования. Для этого было необходимо найти
качественные отличия не только в культуре, но и в природе, сущности греков и
варваров. Эту задачу выполнил великий древнегреческий
философ Аристотель (384-322 гг. до н.э.) в книге "Политика".
Аристотель взялся доказать, что "всякое государство представляет
собой своего рода общение, всякое же общение организуется
ради какого-либо блага". Демонстрируя, что государство стремится
"больше других и к высшему из благ"14,
Аристотель постулировал высшую справедливость власти, в частности власти
грека надварваром, хозяина — над работой. Он не
доверял мнению тех, ктодумает, что "сама власть
господина над рабом противоестественна", ибо "по природе... никакого
различия нет"15. Ведь власть одного человека над другим,
по его мнению, может вытекать только из
особенностей природы того и другого. "Неизбежно приходится
согласиться, - утверждал Аристотель, — что одни люди повсюду
рабы, другие нигде такими не бывают"16.
Вслед за Гесиодом он
доказывал, что "прилично властвоватьнад варварами
грекам", так как "варвар и раб по природе своей понятия тождественные". Ведь
у варваров, по мнению Аристотеля,"отсутствует
элемент, предназначенный по природе своей к властвованию. У них бывает
только одна форма общения — общениераба и рабыни"17.
Таким образом определяется новое, имперскоепо
существу представление о цивилизации. Это уже не характеристика уровня
культуры, как у Геродота и его идейного наследника — Фукидида, а мера
способности к власти, то есть порабощению другого. Эта способность
приписывается не только грекам, нои всем народам,
которые в силах отстаивать свою свободу. По мнению Аристотеля, "есть нечто
справедливое и несправедливое поприроде,
признанное всеми народами, даже если между ними нет
на этот счет никакой связи или соглашения"18. К
таким явлениямотносится и рабовладение. Поскольку
оно является международной нормой, нормой является и то естественное
свойство греков,которое делает их господами.
Так, начав с некоторого
уравнивания эллинов и варваров, древние греки постепенно приходят к их
противопоставлению. В мировоззрении эллинистической эпохи варвары с
периферии греческого мира вытесняются в свой, особый, чуждый мир. Это
проявилосьв эллинистической астрологии, в которой
выделялись "две сильноотличающиеся небесные карты
- "варварская сфера" и "греческаясфера". Таким
образом даже судьбы эллинов и варваров оказались
разделены и противопоставлены друг другу19.
Правда, разделениеэтих сфер никогда не было столь
полным, как в астрологии Китая, вкоторой борьба
цивилизаций и варварства изображалась как форма
деградации последней.
Но и эта дихотомия тоже не была
устойчивой, так как со временем признаком "эллинства" все более считалась не
национальная принадлежность, а владение языком и культурой. Географ и
историк Страбон (ок. 63 г. до н.э. - ок. 20 г. н.э.), характеризуя
кельтские племена вольков, салиев и каваров, заявлял о том, что
"...они уже не варвары, а большей частью преобразовались на
римский образец, став римлянами по языку, образу жизни, а иные
даже по государственному устройству"20. Знаменитый
автор"Сравнительных жизнеописаний" Плутарх (ок.
46 — ок. 126 гг.н.э.), хотя и называл Геродота "филоварваром",
сам часто ставилпри распознании эллинов и
варваров моральные и культурныекритерии выше
разницы в обычаях и языке 21. Это было признаком
"политкорректности" для II в. н.э. Те же тенденции отличают и более позднего
древнегреческого писателя Элиана (кон. II — первая пол. III в. н.э.),
который писал о "варварстве" афинян и других греков по рождению и
одновременно — о мудрости и благочестии кельтов, персов, египтян, индусов.
Но нормой для него все же оставалось нерациональное и бесчестное поведение
варваров и мудрое поведение эллина 22. По свидетельству
специалиста по исторической семантике Р. Козеллека "эллином" мог не
признаваться и грек, если он не имел образования. В то же время образованный
и высоконравственный германец или африканец мог быть признан "эллином"23.
На волне этих тенденций в 212 г. н.э. свободные жители Римской империи, вне
зависимости от культурной принадлежности, получили статус граждан.
В это время складывается мировоззренческий контекст, позволявший
рассматривать подданных других государств не как варваров, а как носителей
других культур. Для этого в римском Египте была приспособлена
астрономическая система исчисления годовых колебаний продолжительности дня,
которая выделяла в ойкумене семь зон или "климатов", расположенных с юга на
север от Мероэ до зоны причерноморских степей. Эта система была закреплена в
"Альмагесте" Птолемея (150 г. н.э.). Средняя часть означенной полосы,
которая со временем расширялась, была объявлена зоной, оптимальной для
развития культуры 24. Новая система, утвердившаяся на
века, разрушила представление о единственном центре культуры и стала опорой
концепции о множестве, целой полосе таких центров. Это было революцией в
античном мировоззрении, разрушавшей самые основания родоплеменной,
архаической картины мира.
Лишь в IV—V
вв. н.э. слово варвар снова приобрело резко пежоративную окраску, стало
ассоциироваться не столько с невежественным чужеземцем или
соотечественником, сколько с агрессивным и непредсказуемым агрессором,
вооруженной толпой дикарей — разрушителей высокой культуры. У последнего
великогоримского историка Аммиана Марцеллина (ок.
330 — ок. 400 гг. н.э.)варвары все чаще
ассоциируются со зверями, которых влекут неконтролируемые инстинкты и лучше
всего характеризуют слова"дикость нравов",
"разнузданное безрассудство", "безумие свирепых варваров"25.
14 Аристотель. Политика. Кн. I (а), I, 1.
15 Там же. Кн. II, 3.
16 Там же. 18.
17 Там же. Кн. I. 5—6.
18 Аристотель. Риторика 1373b. 2-7 // Античная риторика. М., 1976.
С. 59.
19 Нейгебауер О. Точные науки в древности. М., 1968. С. 168— 170.
20 Стратановский Г.А. Страбон и его "География" // Страбон. География. В 17
книгах. М., 1965. С. 789; Страбон. География. Книга IV.
12.
21 Борухович В.Г. Научное и литературное значение труда Геродота // Геродот.
История. В девяти книгах. Л., 1972. С. 499; Koselleck R. Futures
Past. On the Semantics of Historical Time. Cambridge; London, 1985.
P.168.
22 Элиан. Пестрые рассказы. Кн. II, 9 (о варварстве афинян), II, 17, 31; V,
6и др. (о мудрости и благочестии варваров). Идеал
поведения, воплощенный в Агесилае и варварах: кн. XIV, 2.
23 Koselleck R. Futures Past. C. 169- 171.
24 Нейгебауер О. Точные науки в древности. С. 180—181; Honigman E. Die
Sieben Climata. Heidelberg, 1929.
25 Буданова В.П. Варварский мир эпохи Великого переселения народов.
М., 2000. С. 8-9; Аммиан Марцеллин. Деяния. Кн. XVII. 12.
|
|
