ВАН  ГОГ

                                     "Здесь весь свет мается - кто от лихорадки, кто

                                     от бредовых идей,  кто от безумия. И все друг

                                     друга понимают, как люди из одной семьи".

                                                                                                 Винсент Ван Гог

      В феврале 1888 г. Ван Гог приезжает в Арль. Здесь прошли два последних года его жизни. Здесь - первый острый психоз. Здесь он бросился на Гогена с раскрытой бритвой в руке. Здесь он отрезал себе кусок уха. - Ван Гог?  Отрезанное ухо и "Подсолнухи".

      Здесь, в Арле, Ван Гог за два года написал больше, чем за всю жизнь. Психотерапевт скажет, что в продромальной стадии интенсивность работы возрастает. Но Ван Гогу диагноз не был нужен, он все про себя знал и именно поэтому спешил. Он работает, думает о работе и пишет брату о потребности в "совершенно сумасшедшей работе... Я тогда только и чувствую жизнь, когда я с дикой силой выталкиваю из себя работу" ¹. Некоторые работы, которые он сделал "так быстро, как еще никогда не делал", он считает своими "лучшими картинами". В Арле он в "бешенстве работы... так что писать со спокойной головой почти невозможно".  "Непрекращающаяся лихорадка работы" его утомляет. "Я был измучен". "Это была тяжелая неделя напряженной работы, я стоял там в пшенице на самом солнцепеке". Но то, что он  называет  работой, во время самой работы воспринимается как то иначе. "Это возбуждение, эта серьезность чувства природы, которое ведет нас, - это возбуждение иногдачересчур сильно; даже не чувствуешь, что работаешь. А между тем мазки ложатся удар за ударом и следуют друг за другом, как слова в разговоре или в письме".  "Моя кисть летает у меня в пальцах так же быстро, как смычок по скрипке". 

      Струна, по которой сильно ударили, издает высочайший звук, а сама в этот миг разрывается. (В медицинском заключении о смерти Кьеркегора было сказано, что он умер от истощения сил).

          "Я все больше и больше замечаю, как уходит то, что я выучил в Париже, и я прихожу к своим мыслям, которые захватили меня в деревне, до того как я узнал импрессионистов... Я прихожу к оранжевым тонам, к хрому, к светло-лимонному. За головой вместо обычной стены обыкновенной комнаты я пишу бесконечность"

"Взгляд меняется, смотришь какими-то японскими глазами, совсем по-другому чувствуешь цвета". "Во время моей болезни выпал мокрый снег, и я встал ночью, чтобы посмотреть. Никогда еще ландшафт не казался мне таким трогательным и волнующим". "Нужно выразить любовь двух любящих соитием двух дополнительных цветов, их смешением  и их дополнением - и таинственной вибрацией родственных тонов".

      Пространство Ван Гога расщеплено геометрически регулярными, но чудовищно многообразными по форме мазками. Это вносит в картины какое-то зловещее волнение. Земля ландшафта кажется живой, всюду чудятся вздымающиеся и опадающие волны, все - в муках и извивах, небо колышется, деревья, кусты - как языки пламени. Он пишет лишь то, что видит, но при этом само это наблюдаемое переживается им как некий миф и - при подчеркнутой реальности изображения - как нечто трансцендентное. Но нигде не чувствуется, чтобы он как-то об этой трансцендентности заботился. Это просто возникает у него само собой.

      Ван Гог не слишком высоко ценил собственное творчество, был критичен и ироничен к самому себе. "Я не могу себе представить, чтобы этот художник будущего вот так вот валялся в какой-нибудь пивнушке, что-то там мял парой вставных коренных зубов и потом плелся в армейский бордель, как я". Кстати, отрезанный кусок уха Ван Гог положил в конверт и отнес в бордель знакомой проститутке. Так он платил по счетам. Вероятно, здесь же у него созрел план вступить в Иностранный легион - как альтернатива дурдому (как не побрататься с людьми, с которыми делишь выпивку и женщин?).  Куст сирени Ван Гог написал в больничном саду в Сен-Реми. "Хотя я не берусь судить о методах, которыми тут пользуют больных, но достаточно того, что я вижу, что под угрозой те остатки рассудка и работоспособности, которые у меня остались". Он не вступил в Иностранный легион. "Я чувствую, что уже на краю; такие вот мои дела. Я чувствую, что это моя судьба; я принимаю ее, и этого уже не изменишь...".  Ван Гог застрелился. Так он платил по счетам.

        Если он чего-то и боялся, то не смерти. Боялся утраты дара различения духов, боялся стать духовным дальтоником. "Когда я смотрю на звезды, всегда мечтаю. Почему сияющие точки на небе не могут быть такими же доступными, как и черные точки на карте Франции? Также, как мы садимся в поезд, чтобы добраться в Тарасконили Руан, мы выбираем смерть, чтобы достигнуть звезды. "

                                                            ССЫЛКИ

1. Письма Ван Гога цитируются по изданию:  Ясперс К. Стриндберг и Ван Гог. Спб., 1999.