|
автора, указывает только два дополнительных релевантных
случая. Согласно Евсевию (Prep. Evang. I 7, 16) Строматами называлось одно
из (не сохранившихся) сочинений Плутарха. У Атенея слово это употребляется в
гастрономическом смысле, означая рыбное ассорти (Athenaeus, VII, PG 322a). О
литературной смеси говорит и Авл Геллий (Noctes Atticae, Pref. 6-8)).
Слово υπόμνημα или, чаще, pl.
υπομνήματα является более распространенным и
означает заметки для памяти, то есть, записную книжку. В таком случае, название
οι των υπομνημάτων στρωματεις
должно в конечном итоге означать "различные
извлечения из записных книжек."
Климент сам объясняет, что заставило его избрать такую литературную форму.
В самом начале первой книги Стромат он пишет, что предметы в его трактате, с
одной стороны, были изложены в той форме, в какой "пришли на ум" автору, а с
другой стороны, целенаправленно перемешаны для того, чтобы скрыть их истинное
значение от непосвященных и заставить учеников, желающих понять, вначале
потрудиться. Как результат, все в Строматах перемешано "на манер луговых цветов"
и для того, чтобы составить из них нечто цельное, их нужно сначала найти, а
затем расположить в должном порядке. Метод соответствует задаче трактата, ведь
поскольку речь должна идти о таинственной реальности, то открыто изложить ее
невозможно. О таких вещах подобает молчать, однако текст может оказаться для
читателя "духовной искрой", но только для такого, который уже имеет необходимый
для этого личный опыт. А поскольку реальное знание, и тем более высший гносис,
могут быть получены только в общении со знающим наставником или же небесным
Учителем, письменные труды принесут мало пользы тому, кто не в силах их понять,
и могут даже навредить. По этой причине, говорит Климент, его мало заботит то,
что подумают об этом сочинении не постигшие его смысла "эллины", равно как и
те христиане, которые из ложной преданности христианству боятся греческой
философии, как измышления дьявола.
"Сокрытые вещи, просвечивающие через завесу," -
говорит Климент, - "производят более внушительное впечатление" (Strom. V 56, 5),
то есть кажутся более загадочными и притягательными, нежели полностью освещенные
и выставленные на всеобщее обозрение. Фокус в том, что предметы эти кажутся
лучше и значительней, чем на самом деле (как гнилые фрукты на дне ручья кажутся
привлекательными только до тех пор, пока не извлечены из воды). Полное освещение
проявляет дефекты во всем, и ничто не лишено их в этом мире. Человеческие
поступки, если мотивы их скрыты, также производят более значительное
впечатление. Созерцание таинственного оказывает определенное воздействие на
душу, позволяет ей достигнуть большей "одухотворенности", оторвавшись от
материального и чувственного и преодолев путы трезвого размышления, воспарить
над рутиной каждодневности. Действительно, даже на знакомые вещи можно взглянуть
по-другому, не так как обычно. Такой эффект достигается ритуальностью действия.
Во время мистерии изменяются не сами вещи, но их смысл. Обыденные вещи
утрачивают в глазах посвящаемого свойственные им форму и значение и проявляют
такие качества, которые невозможно в них усмотреть в обычном каждодневном
состоянии.
Кроме возможности "пробудить душу", символическое способно показать "многое в
одно и то же время". Ясные вещи имеют вполне определенный смысл. В принципе,
однозначны и различные иносказания, метафоры или аллегории, поскольку они
специально созданы для того, чтобы переносным образом указывать на нечто
определенное. Символ же способен включать в себя множество интерпретаций и при
этом не сводиться ни к одной из них в отдельности, ни к их "сумме". "Общий
смысл, "скрытый за завесою аллегорий" (Strom. V 57,5 - 58,6), не может быть
истолкован, но только некоторым образом "найден" или понят. А то, что понято,
как известно, не всегда словесно выразимо. В свою очередь, такое символическое
познание так же является предварительным и подготовительным этапом на пути к
чистому созерцанию - теории. Зрящий умом не нуждается ни в каких символах и
подобиях, поскольку он все видит ясно, при полном освещении. Ноэтические
предметы не имеют дефектов, свойственных материальной природе, поэтому их
незачем вуалировать. Они открываются при свете дня.
Иногда говорят, что Строматы "организованы хаотически". Конечно же - это
метафора или даже гипербола. Хотя хаос, как известно, тоже может быть
организован: на фоне очевидного беспорядка прослеживается и
выкристаллизовывается определенная структура. Это вовсе не означает, что сам
хаос становится менее хаотичным, тем не менее, он теряет свою однородность и
проявляет некоторую внутреннюю симметрию. Порядок из хаоса, как ячейки Бинара.
Хаотически разбросанные "цветы литературного луга" на миг застывают перед взором
читателя в неустойчивом равновесии только для того, чтобы в следующий момент
снова рассыпаться и смешаться.
Подобно организации и самоорганизации, структура может быть внутренней и
внешней. Внутренняя структура текста следует своим неуловимым законам, в то
время как структура внешняя вносится сознательно и выражена эксплицитно
К христианской теологии Климент Александрийский пришел через философию. Это
определило стиль и содержание его произведений. Свои комплексные и разнообразные
идеи он воплотил в не менее комплексную и замысловатую форму. Избегая торных
путей и устоявшихся концепций, он никогда не останавливался в своих поисках.
Вопросы, которые он задавал себе, зачастую оставались без ответа, смысл многих
его пассажей - загадка для читателя. Однако несмотря на, а возможно, благодаря
подобным качествам Климент сумел в своих произведениях открыть и утвердить
многие философские положения, которые впоследствии были унаследованы
христианскими теологами. Труды его были весьма популярны, его имя до
девятого века можно было встретить в списках святых.
Большую часть своей жизни Климент провел в Александрии, без преувеличения, самом
замечательном городе Римской Империи его времени. Во времена Климента это был
мегаполис, население которого, вероятно, достигало миллиона жителей самой
различной национальности. "Видел я среди вас не только эллинов и римлян, но и
сирийцев, ливийцев, сицилийцев, жителей более отдаленных стран, эфиопов и
арабов, бактриан, скифов, персов и даже нескольких индусов," - так описывает Дион Хризостом (Oration., 32, 40) многонациональный характер Александрии. В этом
списке он забыл упомянуть евреев, вероятно также довольно многочисленных, и
коптов, коренное население Египта. В Александрии находились Музей и
Библиотека, здесь жили знаменитые ученые, философы, литераторы и поэты, многие
из которых были современниками Климента. Александрия была и религиозным центром,
точнее, центром, где различные религии смешивались как вино и вода в кратере.
Именно александрийская культура породила такое явление как герметизм, объединив
египетского Бога Тота и греческого Гермеса в одном лице Гермеса Трижды
Величайшего. Сам Климент, как показывают несколько замечательных страниц из
пятой книги Стромат, далеко не безразличен к египетской религии и культуре.
В первой книге Стромат Климент приводит знаменитое высказывание Нумения: "Кто же
Платон, как не Моисей, говорящий на аттическом наречии" (Numenius, fr. 8, 4 Des
Places=Strom. I 150, 4) 1.
"Без сомнения, путь к истине один, - пишет Климент, -но
разные тропы, ведущие из различных мест, соединяются в ней, подобно тому,
как различные потоки образуют единую реку жизни, текущую в вечность"
(I 29, 1), и далее:
(57, 1) Истина едина, ложные же отклонения от нее бесчисленны. Философские
школы, эллинские и варварские, как вакханки разорвавшие Пентея, делят
истину на части, каждая хвастаясь своей частью как будто владеет целым. Но все
становится явным, если представлено в истинном свете. (2) Учения всех,
стремящиеся к истинному слову, будь то эллины, или варвары, содержат нечто от
истинного знания, однако одни содержат ее в большей, а другие в меньшей степени,
по мере их отпадения от истины. (3) Если настоящее, прошедшее и будущее порознь
являются отдельными частями времени и если вечность их в себе объединяет, то тем
более возможно для истины ее собственные семена собрать воедино, хотя бы они и
упали в чуждую почву. (4) И действительно, в учениях различных философских школ
(разумеется, за исключением совершенно безумных, которые, подобно древним
вакханкам, разорвавшим человека на части, упразднили порядок и разум природы и
от Христа совершенно отреклись), даже если они и не вполне согласуются между
собой, можно обнаружить некое сходство в главном и согласное с истиной. Каждое
из них относится к целому или как часть, или как вид, или как род. (5) Высокие
звуки противоположны низким, но вместе они составляют аккорд. Четное число
отлично от нечетного, однако арифметика учит и о тех, и о других. Равным образом
и геометрия говорит о круге, треугольнике, четырехугольнике, хотя фигуры эти
между собой несходны. Еще больше различие между частями вселенной, однако и они
имеют между собой нечто общее, что позволяет говорить о них как о едином целом.
(6) Точно так же и философия, варварская и эллинская, содержит части вечной
истины, полученные однако не из мифов о Дионисе, но благодаря богословию вечного
Логоса. И если кто сумеет соединить все эти рассеянные части, тот, не
подвергаясь опасности впасть в заблуждение, созерцать будет Логос, то есть
истину во всей ее полноте.
CСЫЛКИ
1
Е.В. Афонасин
Античный символизм и философия образования
в Строматах Климента Александрийского Этот тест частично
повторяет результаты, изложенные в книге "Философия Климента
Александрийского" (Новосибирск, 1997), а также представленные автором в его
докладе на 20 всемирном философском конгрессе (Бостон, 1998) |
