|
Спиритизм
А. А. Панченко
СПИРИТИЗМ И РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА:
ИЗ ИСТОРИИ СОЦИАЛЬНОЙ ТЕРАПИИ
Труды Отделения историко-филологических
наук РАН. М., 2005, с. 529-540.
Было бы наивно думать, что история медицины не зависит
от
особенностей общественного развития. Рассуждения о
концептах
болезни и здоровья, нормы и патологии, диагностики и
терапии
применительно к истории культуры вообще и русской
культуры,
в частности, неизбежно подразумевают выход за пределы
сугубо
естественно-научного понимания медицины. Здесь возникает
несколько взаимосвязанных вопросов методологического
характера. Во-первых, в большинстве культур - и древних, и
новых, и
консервативных, и инновативных - существует значительное
число ритуальных и магических практик, не всегда
ассоциирующихся с медициной в нашем понимании слова, но, несомненно,
выполняющих, так сказать, социально-терапевтические функции.
Подобные практики, чей спектр довольно широк - от
шаманского
камлания и крестьянских гаданий до современного
психоанализа - обычно ориентированы на получение и интерпретацию
"потусторонней" или "трансцендентной" информации. Основное
предназначение этой информации связано с разрешением
персональных или индивидуальных кризисов. Голоса мертвецов,
демонов и богов, которые мы - вслед за Э. Дюркгеймом -
склонны
трактовать как речь обожествленного либо
демонизированного
общества 1, способствуют выбору оптимальной групповой или
индивидуальной стратегии поведения в условиях социальных и
природных потрясений, эпидемий и неурожаев, семейных драм и
болезней, радикальной ломки ценностных систем и смены
культурных парадигм. Думаю, что в этом контексте история магии
неотделима от истории медицины.
Во-вторых - и это имеет особое отношение именно к российской ситуации, - развитие медицины и естествознания
теснейшим
образом связано с историей культурных и технологических
заимствований, миграцией идей и практик, принимающих - в
зависимости от культурного контекста страны-реципиента - самые
разные формы и оттенки: от "позитивистских" и "рационалистических" до "магических" и "мистических".
---------------------
1 См. Панченко А.А. Христовщина и скопчество: Фольклор и
традиционная
культура русских мистических сект. М., 2002. С. 321-341.
529
В этой статье речь пойдет о русском спиритизме и его
довольно своеобразном соотношении с русской же литературной
традицией. Нам кажется, что именно практика спиритизма -
особенно
в ее российском изводе - наглядно показывает сложность
взаимодействия естественно-научных и ритуально-магических форм
в
истории культуры Нового и Новейшего времени. С одной
стороны, генезис спиритизма, получившего в XIX в. широкое
распространение на Западе и в России, может быть в равной
степени соотнесен и с историей медицины, и с историей оккультизма.
Хотя
генетически спиритизм представляет собой драматизацию и
ритуализацию нескольких фольклорных мотивов, широко распространенных в устной традиции Западной Европы и США
(F473.5,
Шумящий дух (poltergeist); Е280 Дом с привидениями',
Е410, Беспокойная могила)2, его развитие также непосредственно обусловлено медицинскими теориями начала XIX в., прежде всего -
"магнетической" терапией Франца Месмера и его
последователей.
Важно, кроме того, что культурная и, если угодно,
идеологическая специфика западного спиритизма состоит в том, что
он представляет собой, так сказать, "позитивистский" вариант
коммуникации с потусторонним миром, своеобразную амальгаму
традиционных магических практик и прогрессистской идеологии XIX
в.
Таким образом, интерпретации и репрезентации спиритизма
постоянно лавируют между "мистическими" и
"рационалистическими" дискурсами, что опять же роднит "спиритическую" и
"медицинскую" проблематику.
В качестве специфической техники коммуникации с потусторонними духами (преимущественно - с душами умерших)
спиритизм (Modern Spiritualism) - первоначально
сформировался в
англо-американской культуре середины XIX в.3 Хотя
предтечами спиритизма считают шведского философа Э. Сведенборга
(1688-1772), автора теории "животного магнетизма" Ф.А.
Месмера (1733-1815) и американского духовидца Э.Д. Дэвиса
(1826-1910)4, "отправной точкой" спиритуалистического движения считается случай с сестрами Фоке, произошедший в
1848 г. в
Хайдесвилле, штат Нью-Йорк. Начиная с 1850-х гг.,
различные
спиритические практики получили широкое распространение
в
США, Великобритании и странах континентальной Европы.
-------------------------
2 Номера фольклорных мотивов даются по указателю:
Thompson St. Motif-Index of Folk Literature. Vol. 1-6. Bloomington,
1955-1958.
3 Об истории и культурной специфике спиритизма см.:
Конан Дойль А. История спиритизма. СПб., 1998; Nelson O.K.. Spiritualism
and Society. L., 1969;
Oppenhcim J. The Other World: Spiritualism and Psychical
research in England,
1850-1914. Cambridge, etc., 1985; Barrow L. Independent
Spirits. Spiritualism and
English Plebeians, 1850-1910. L.. 1986; Owen A. The
Darkened Room: Women, Power,
and Spiritualism in Late Nineteenth Century England. L.,
1989.
4 Goodnian, Felicitas D. How about Demons? Possession
and Exorcism in the
Modem World. Bloomington and Indianapolis, 1988. P.
27-36.
530
В это же время происходит постепенная формализация и
ритуализация техники коммуникации с духами. Вероятно, уже на
самых ранних этапах развития спиритизма, технические
детали
спиритического сеанса заимствовались из практики "магнетической терапии" Ф. Месмера
5.
Согласно теории Месмера, "животный магнетизм" представляет собой некий флюид, излучаемый планетами и
притягиваемый человеческим телом. "Магнетизер", накопивший в себе
достаточное количество флюида, может затем перенести его на
пациента и таким образом совершить исцеление. Практическое
воплощение этой идеи, также разработанное Месмером, было,
по
выражению Ф. Гудмэн, "прототипом спиритического
сеанса"6:
"Несколько человек садились вокруг сосуда..., где
находилось
предположительно магнетизированное вещество. Каждый держал за руку своего соседа, одновременно прикасаясь к
торчащему из сосуда стержню и ожидая, когда его магнетизируют,
то есть
загипнотизируют, и исцелят от болезни"7. Впрочем, последователи Месмера не ограничивали практику магнетизма
исключительно "физическими" рамками. Многие использовали ее как
способ
приведения "магнетизированного" пациента в состояние
ясновидения: при этом сам последний сообщал о причинах своей
болезни и необходимых средствах ее исцеления. Таков был, в
частности, метод "магнетического сомнамбулизма", разработанный
учеником Месмера Пюисегюром 8. Судя по всему, именно в этой
форме магнетизм проникает и в Россию, причем происходит это
еще
в эпоху Екатерины II. Хотя первые опыты русских
магнетизеров
оказались неудачными и были прекращены по прямому повелению императрицы
9, в первые десятилетия XIX в. теория и
практика месмеризма неоднократно привлекала внимание русского
общества. В середине 1810-х гг. магнетизм вновь приобрел
широкую популярность и активно обсуждался в петербургских
салонах. Позднее, в 1830-х гг. тема магнетизма довольно
часто звучала в русской литературе: достаточно вспомнить сочинения
А. Погорельского ("Магнетизер", 1830), Н.И. Греча ("Черная
женщина", 1834), В.Ф. Одоевского ("Косморама", 1840). О
месмеризме
неоднократно упоминал и рассуждал Пушкин 10.
-------------------------
5 Подробнее о Месмере и его последователях см.: Шерток Л.,
Соссюр Р. Рождение психоаналитика. От Месмера до Фрейда. М., 1991.
С. 39-72.
6 Goodman, Felicitas D. How about Demons? P. 29.
7 Judah, StiUson J. The History and Philisophy of the
Metaphisical Movements in
America. Philadelphia, 1967. P. 51 (uht. no Goodman,
Felicitas D. How about Demons?
P. 29).
8 ШертокЛ., Соссюр Р. Указ. соч. С. 48-53.
9 См.: Болотов А.Т. Памятник протекших времян, или
Краткие исторические записки о бывших происшествиях и о носившихся в
народе слухах. М., 1875.
С.118-120.
10 Об увлечении "животным магнетизмом" в
пушкинскую эпоху см.: Громбах СМ. Пушкин и медицина его
времени. М„ 1989. С. 133-151. Ср. также: Сакулин П.Н. Из
истории русского идеализма. Князь В.Ф. Одоевский.
Мыслитель. Писатель. Т. I. Ч. I. М., 1913. С. 379-381.
531
Выше сказано, что и в американской, и в западноевропейской культурной традиции практика месмеризма оказала
непосредственное и довольно существенное влияние на
формирование спиритизма. В России дело обстояло несколько иначе,
что
вполне естественно: спиритизм, как и магнетизм, был
непосредственно импортирован в Россию с Запада. Собственно
говоря,
массовое распространение спиритизма в России произошло
лишь
в 1870-е гг. Однако первые русские спиритуалисты
появились гораздо раньше - в эпоху Крымской войны - и имели
непосредственное отношение к некогда популярной практике
месмеризма.
Среди первых адептов спиритизма в России - автор "Писем
русского офицера" декабрист Ф.Н. Глинка, В.И. Даль и
некоторые
другие литературные и общественные деятели эпохи. Зимой
1853-1854 гг. в Москве существовал спиритуалистический
кружок, возглавляемый П.В. Нащокиным 11. Спиритизмом увлекалась и сестра Пушкина О.С. Павлищева, переписывавшаяся
по
этому предмету с В.Ф. Одоевским 12. Ее сын Л.Н. Павлищев
в своих мемуарах, в частности, сообщает следующее: «...Она
занималась одно время столоверчением, полагая что беседует с
тенью
брата Александра, который будто бы приказал сестре сжечь
ее
"Семейную хронику". (...) Случилось это при начале
Восточной
войны, когда многие были заражены идеями нового
крестового
похода против неверных, страхом о кончине мира и ужасами
разного рода, предаваясь сомнамбулизму, столоверчениям,
гаданиям в зеркалах. В это же время, осенью 1853 года...
собрались в
Москве у господ Нащокиных любители столокружения, чающие
проникнуть в тайны духовного мира, друзья покойного
Александра Сергеевича»13.
-------------------------------
11 Сакулин П.Н. Указ. соч. Т. I. Ч. I. С. 378; Берг
Н.В. В.И. Даль и П.В. Нащокин. С.615-616.
12 См.: Бумаги князя В.Ф. Одоевского // Отчет
императорской Публичной
Библиотеки за 1884 год. СПб., 1887. 43-44 (3 пагинации).
13 Павлищев Л. Из семейной хроники. Воспоминания об А.С.
Пушкине. М.,
1890. С. 74-75.
532
Более подробно о спиритических сеансах Нащокина сообщает Н.В. Берг: "У меня собиралось (говорил мне Нащокин)
большое общество чуть не всякий день... Мы беседовали с
духами посредством столиков и тарелок, с укрепленными в них
карандашами. (...) На вопрос: "Кто пишет?" было обыкновенно
отвечаемо:
"Дух такого-то" - большею частию наших умерших знакомых,
известных в обществе. Довольно часто писали Пушкин,
Брюллов
и другие близкие мне литераторы и артисты". Согласно
Нащокину, во время этих сеансов были исписаны "горы бумаги".
Однако
после таинственного случая, произошедшего на Страстной
неделе 1854 г. и очень похожего на завязку романтической
новеллы
(дух Пушкина обещает явиться на следующем сеансе, не
выполняет обещания, но той же ночью сталкивается с Нащокиным
на
улице в обличье "мужичка в нагольном полушубке"),
Нащокин
решил "сжечь все написанное духами и прекратить
дальнейшие
греховодные сборища". "Нащокин уверял меня, что сделал
это
честно: не оставил ни единого листка. Сжег даже стихи,
написанные духом Пушкина, и рисунок италианского бандита на
скале,
набросанный духом Брюллова... Потом служили в доме
молебен.
"Когда я просил Брюллова начертить мне портрет Сатаны (добавил Нащокин в заключение рассказа), явились на бумаге
слова:
"велик, велик, велик" - крупно, во весь лист. И точно,
батюшка,
велик! (...) Я бедный, очень бедный человек, но я не
возьму греха
на душу с ними знаться, ничего мне от них не нужно!"14.
Итак, спиритизм проникает в Россию довольно рано (для
сравнения - в Англии поклонники нового способа
коммуникации
с потусторонним миром появились в 1852 г.) и сразу же
приобретает определенную "литературную окраску": если верить
Павлищеву и Бергу, одним из первых духов, вызванных русскими
спиритуалистами, был дух Пушкина. Однако эти первые попытки
импортировать спиритуализм не вызвали сколько-нибудь
серьезной общественной реакции. Совсем по-другому сложилась
судьба
русского спиритизма два десятилетия спустя, когда он не
только
вызвал оживленную публичную дискуссию, но и превратился
в
массовую культурную практику, с теми или иными
модификациями продолжающую существовать и по сей день.
Массовое распространение спиритизма в России относится к
середине 1870-х гг. и связано с деятельностью небольшого
кружка энтузиастов. К нему принадлежали племянник С.Т.
Аксакова
А.Н. Аксаков, профессор Петербургского университета
зоолог
Н.П. Вагнер, а также один из известнейших химиков того
времени (и тоже - университетский профессор) А.Н. Бутлеров. В
первой половине 1870-х гг. Аксаков, Бутлеров и Вагнер
начали регулярно устраивать спиритические сеансы в Петербурге,
приглашая на них известных английских и французских медиумов.
Однако по-настоящему известными и
---------------
14 Берг Н.В. Указ. соч. С. 615-616.
533
даже скандальными их занятия
стали после того, как в 1875 г. в "Вестнике Европы" и
"Русском
Вестнике" были опубликованы статьи Вагнера и Бутлерова с
описанием и пропагандой "медиумических явлений". Пикантность ситуации придавало то, что в качестве убежденных
апологетов спиритизма выступили не праздные любители
мистических
опытов и откровений, а авторитетные
ученые-естественники.
Впрочем, наиболее стойкие и ожесточенные критики идей
Аксакова, Вагнера и Бутлерова, также принадлежали к
петербургскому научному сообществу. Главным оппонентом
спиритизма стал Д.И. Менделеев, по чьей инициативе 6 мая 1875 г.
Физическое общество при Санкт-Петербургском университете
образовало "Комиссию для рассмотрения медиумических
явлений"15.
В течение десяти с лишним месяцев (до конца марта 1876
г., всего было 19 заседаний) комиссия занималась исследованием
спиритизма, устраивая сеансы с известными английскими
медиумами,
приглашенными Аксаковым в Россию. Как и следовало
ожидать,
заседания комиссии сопровождались многочисленными
скандалами и публичными спорами между адептами спиритизма и
скептически настроенными сторонниками Менделеева.
Показательно, что в ходе этой весьма нашумевшей
дискуссии
обе полемизирующие стороны не только углублялись в
многословные казуистические споры, но и достаточно часто
прибегали
к авторитету, естественно-научного значения не имеющему,
а
именно - к авторитету литературы. В своих "Чтениях о
спиритизме" Менделеев специально посвятил три страницы вопросу
об
"отношении литературы к спиритическому движению"16 и
даже
привел обширную цитату из стихотворения Полонского
"Старые
и новые духи"17. Аксаков, Вагнер и Бутлеров со своей
стороны
также старались прибегнуть к авторитету тогдашних
корифеев
русской словесности. Летом 1875 г. Вагнер (а он, кстати
сказать,
и сам был литератором, правда, наиболее известным своими
рассказами для детей) познакомился с Достоевским и в
течение последующих полутора лет поддерживал с ним более или менее
постоянные контакты 18. По-видимому, именно Вагнер пригласил
Достоевского участвовать в спиритическом сеансе, который
состоялся в доме
--------------------
15 Об истории комиссии см.: Менделеев Д.И. Материалы для
суждения о
спиритизме. СПб., 1876; Аксаков А. Разоблачения. История
медиумической комиссии Физического общества при С.-Петербургском
университете с приложением протоколов и прочих документов. СПб., 1883.
16 Менделеев Д.И. Указ. соч. С. 352-355.
17 Там же. С. 327.
18 См.: Достоевский Ф.М. Поли. собр. соч. в тридцати
томах. Л„ 1986. Т. 29.
Кн. 11. С. 65, 70-71. 127, 136, 224, 228; Белов С.В.
Вокруг Достоевского // НМ.
1985. № 1.С.201.
534
Аксакова 13 февраля 1876 г.19 Помимо Достоевского, хозяев дома и уже упомянутой Клайер, на сеансе
присутствовали Бутлеров и Вагнер - "со стороны спиритуалистов",
- а
также Лесков и Боборыкин - "со стороны литераторов". Все
писатели, участвовавшие в сеансе, высказали в печати свои
впечатления от "общения с духами" с той или иной степенью
подробности 20. Трудно сказать, однако, насколько эти отзывы удовлетворили Аксакова, Вагнера и Бутлерова, поскольку общий тон
выступлений был достаточно скептическим. Впрочем, еще до
посещения аксаковских сеансов, в январском выпуске "Дневника
писателя" за 1876 г. Достоевский поместил пространное
шутливое
рассуждение "Спиритизм. Нечто о чертях. Чрезвычайная
хитрость чертей, если только это черти", где отозвался о
моде на
спиритизм следующим образом: "В самом деле, что-то
происходит удивительное: пишут мне, например, что молодой
человек садится на кресло, поджав ноги, и кресло начинает скакать
по комнате, - и это в Петербурге, в столице! Да почему же
прежде никто не скакал, поджав ноги в креслах, а все служили и
скромно
получали чины свои?" Далее Достоевский предлагает
ироническое объяснение спиритизма, очевидным образом навеянное
историей "Комиссии для рассмотрения медиумических явлений"
вообще и декабрьской лекцией Менделеева - в частности.
Согласно
этому объяснению, спиритизм - это проделки чертей,
стремящихся, по своему обыкновению, одурачить людей и посеять
между ними раздор (эту же идею мы находим в 11 книге
"Братьев Карамазовых", где она вложена в уста черта, беседующего с
Иваном). "Вот уже сколько у нас обидели людей, из
поверивших спиритизму. На них кричат и над ними смеются за то, что они
верят
столам, как будто они сделали или замыслили что-либо
бесчестное, но те продолжают упорно исследовать свое дело,
несмотря
на раздор. (...) Ну что, например, если у нас произойдет
такое событие: только что ученая комиссия, кончив дело и обличив
жалкие фокусы, отвернется, как черти схватят кого-либо из
упорней-
-----------------------------
19 На это указывают письма Достоевского Вагнеру. 21
декабря 1875 г. он
пишет: "Что у Аксакова? Будут ли, наконец, сеансы? Я
готов обратиться к нему
сам...: не допустит ли он меня к себе хоть на один
сеанс?" (Поли. собр. соч. Т. 29.
Кн. II. С. 68). В следующем письме - 2 января 1876 г.
(Там же. С. 70). Достоевский сообщает, что "с большим удовольствием" прочел
известие Вагнера "об
интересном госте из Англии" (то есть - о приезде
Клайер). Вероятно, о предполагающихся сеансах у Аксакова речь идет и в письме
Достоевского от 7 января,
однако, его полный текст остается неопубликованным (Там
же. С. 231).
20 См.: Лесков Н. Письмо в редакцию. Медиумический сеанс
13-го февраля // Гражданин, 1876. № 9. 29 февраля. С. 254-256;
Боборыкин П. Ни взад - ни
вперед // Санкт-Петербургские ведомости. 1876. 16 марта.
С. 2; Достоевский Ф.М. Поли. собр. соч. Т. 22. С. 127.
535
ших членов ее, ну хоть самого г-на Менделеева,
обличавшего спиритизм..., и вдруг разом уловят его в свои сети... -
отведут его в
сторонку, подымут его на пять минут на воздух,
оматерьялизуют
ему знакомых покойников, и все в таком виде, что уже
нельзя
усумниться, - ну, что тогда произойдет?"21. Подчеркну,
что в данном случае писателя трудно заподозрить в религиозном или
философском мистицизме: речь идет именно об иронии.
В последующих выпусках "Дневника" Достоевский еще дважды возвращался к разговору о спиритизме. Хотя здесь его
тон становится более серьезным, основная идея сохраняется:
"...В нашем
молодом спиритизме, - пишет он в марте, - заметны
сильные элементы к восполнению и без того уже все сильнее и
прогрессивнее
идущего разъединения русских людей"22. При этом вину за
"разъединение" Достоевский возлагал не столько на русских
спиритуалистов, сколько на "медиумическую комиссию" и
персонально -
на Менделеева. Что же до пресловутого сеанса 13 февраля,
то он
также побудил писателя скорее не к мистическим, а к
антропологическим рассуждениям. Продолжая иронизировать над
предвзятым антиспиритуализмом Менделеева, Достоевский
заключает:
"...Я думаю, что кто захочет уверовать в спиритизм, того
ничем
не остановишь, ни лекциями, ни даже целыми комиссиями, а
неверующего, если он только вполне не желает поверить, -
ничем
не соблазнишь. Вот именно это-то убеждение я и выжил на
февральском сеансе у А.Н. Аксакова"23.
Я так подробно остановился на истории "медиумической комиссии" и ее "литературных аспектах" по нескольким
причинам.
Во-первых, именно с этого времени русский спиритизм
начинает
превращаться в массовую практику и чуть ли не в салонную
игру.
В данном случае Достоевский был совершенно прав: шумиха,
поднятая Менделеевым и его сторонниками, не только не
погасила, но, по всей видимости, стимулировала общественный
интерес
к спиритизму. Во-вторых, весьма показательно, что
литературные репрезентации спиритизма в России 1870-х-! 880-х гг.
почти
не касаются религиозно-мистической стороны дела.
"Медиумические явления" обсуждаются и
------------------------
21 Поли. собр. соч. Т. 22. С. 35-36.
22 Там же. С. 99-100.
23 Там же. С. 127. Добавим, что попытки некоторых
исследователей трактовать заочную полемику между Достоевским и Менделеевым
как серьезный
спор философского или религиозного характера не кажутся
мне сколько-нибудь оправданными (см., например: Волгин ИЛ., Рабинович
В Л. Достоевский и
Менделеев: антиспиритический диалог // ВФ, 1971. № 11.
С. 103-115; Gordin M.
Loose and Baggy Spirits: Reading Dostoevsky and
Mendeleev
(
http://stanford.edu/dept/HPS/RethinkingSciCiv/etexts/Gordin/Reading_Dostoevsky.html )
536
изображаются не столько в контексте вопросов посмертного существования души или
потустороннего мира, сколько в связи с проблемами позитивистской
гносеологии, социальной дезинтеграции русского общества,
пореформенных финансовых отношений и т. п. Здесь уместно
вспомнить
более позднее сочинение на ту же тему - комедию Л.Н.
Толстого
"Плоды просвещения" (вторая половина 1880-х), где
крестьяне,
толком не понимающие "господского" увлечения
спиритизмом,
тем не менее успешно используют его для махинаций с
приобретением земли 24. Отмечу, что известен и более ранний
случай комического изображения спиритизма на русской сцене. Это
комедия А.Ф. Писемского "Финансовый гений" (1876), которую,
вероятно, можно отчасти считать претекстом "Плодов
просвещения"
и где самонадеянный финансист Сосипатов не просто
попадает в
руки мошенников, но и подчиняет свои дела руководству
духов,
вызываемых при посредстве "сэра Тонеля, глухонемого
американца, спирита и медиума". •
Как мне кажется, есть все основания утверждать, что
культурная практика спиритизма оказала на русскую литературу
довольно слабое влияние - по крайней мере, по сравнению с
литературой американской или английской. Показательно, что и
литераторы "Серебряного века" - этого своеобразного
New Age в
истории русской культуры - уделяли спиритизму
сравнительномало внимания
25. Даже те из отечественных писателей-модернистов, кто имел отношение к многочисленным спиритическим
----------------------------
24 Толстой также исходил из персональных впечатлений от
спиритическогосеанса, на котором он присутствовал в Москве в 1870-х
гг. Впрочем, этот сеанс,происходивший на квартире Н.А. Львова, оказался
неудачным (см.: Гудзий Н.К.История писания и печатания комедии "Плоды просвещения"
// Толстой Л.Н.Поли. собр. соч. Т. 27. М.; Л„ 1933. С. 647-648).
25 В начале XX в. в России появилось несколько
литераторов-спиритуалистов, ориентировавшихся на беллетристическую
репрезентацию спиритическихопытов (И.А. Карышев, Л.А. фон Нольде, В.И. Крыжановская
(Рочестер) и др.).Особенно плодовитым автором была Крыжановская,
опубликовавшая болеедвадцати романов и повестей на оккультные темы. По ее
утверждению, некоторые произведения были продиктованы ей духом графа
Рочестера - английскогопоэта XVII в. (отсюда - псевдоним, которым пользовалась
Крыжановская), См.:Карышев И.А. Из загробного мира (Рассказ). СПб., 1901;
Нольде Л.А., фон. Оккультные рассказы. СПб., 1912; Она же. Вера Ивановна
Крыжановская (Рочестер). Опыт характеристики. СПб., 1911; Крыжановская
В.И. Первое собраниесочинений. Т. 1-12. СПб., 1912-1913; Рейтблат А.И.
Крыжановская Вера Ивановна // Русские писатели. 1800-1917. Биографический
словарь. Т. 3. М., 1994,С. 173-174. Вместе с тем, вряд ли стоит переоценивать
популярность и общественное влияние русских литераторов-спиритуалистов, как
это делает, например,М. Карлсон (см.: Carlson M. Fashionable Occultism:
Spiritualism, Theosophy,Freemasonry, and Hermeticism in Fin-de-Siecle Russia //
The Occult in Russian andSoviet Culture. N. Y., 1997. P. 138-139).
537
кружкам рубежа столетий - как, например, В.Я. Брюсов,
многократно посещавший различные собрания спиритуалистов и
публиковавший статьи в спиритическом журнале "Ребус" -
относились к подобным занятиям не слишком серьезно. (Мне, в
частности, кажутся мало обоснованными рассуждения Джоан
Гроссмано религиозно-философских основаниях брюсовского
спиритизма26. Эта проблема выглядит совсем по-другому в свете материалов, недавно опубликованных Н.А. Богомоловым
27.) Вместе
стем, мы, по-видимому, вправе говорить об обратном
влиянии - о,так сказать, специфической "литературности" русского спиритизма. Впрочем, речь в данном случае скорее идет о более
позднем времени, то есть о спиритуалистических практиках
советской эпохи.
Ко времени русских революций. Гражданской войны и формирования СССР русский спиритизм был уже вполне
сложившейся и устойчивой практикой, равно популярной и в высших
слояхобщества, и среди простонародья; и в столицах, и в
провинции.В первые десятилетия XX в. в России существовало большое
количество "медиумических" кружков, издавалось несколько
спиритических журналов и газет. Понятно, что
институциональныеформы спиритического движения в Советской России
существовать не могли, однако в качестве культурной практики
русскийспиритизм сохранялся и в 1930-х гг., и позднее.
По-видимому, основными носителями этой практики были средние слои
городского общества, в частности - "интеллигенция". Об этом
позволяютсудить современные этнологические записи, включающие не
только воспоминания старшего поколения горожан, но и
рассказы крестьян, которым в силу тех или иных причин
приходилосьучаствовать в спиритических сеансах. При этом одна из
самыхлюбопытных особенностей русской спиритической практики
советской эпохи состоит в том, что во время сеансов обычно
вызываются духи русских писателей, прежде всего - Пушкина28.
Этообстоятельство заслуживает специального анализа.
-----------------------------
26 См.: Grossman J.D. Alternate Beliefs: Spiritualism
and Pantheism among theEarly Modernists // Christianity and the Eastern Slavs.
Vol. III. Russian Literature in
Modem Times. 1995 (California Slavic Studies, XVIII). P.
111-133.
27 Богомолов Н.А. Русская литература начала XX века и
оккультизм. М„2000. С. 279-310; Из дневника Валерия Брюсова 1892-1893
годов // НЛО, № 65(2004). С. 185-207.
28 Ананьева С.Б. Категория ненастоящего времени
(антропологическиеочерки). СПб., 2001. С. 68.
538
С одной стороны, здесь есть несколько довольно очевидных
факторов. Известно, что и аристократическая, и
разночиннаятрадиции XIX в. в
своих идеологических проекциях довольно часто ориентировались на культурную модель "мирской
святости",где поэт (и шире - литератор), а позднее - революционер
выполняет функции святого - подвижника и/или мученика
29. Не
менееважно и то развитие, которое эта модель получила в
советскомкульте Пушкина. Мифология незримого присутствия Пушкина
вСССР конца 1920-Х-1930-х гг. ("Пушкин - участник нашей
жизни,нашей культурной стройки") вполне сравнима с
аналогичнымиформами сакрализации Ленина. В контексте советской
мифологии именно Пушкин и Ленин оказываются персонажами,
наиболее пригодными для спиритического "вызывания". Однако
вызывать дух Ленина - опасное политическое кощунство, по
крайнеймере для сталинской эпохи, когда священная одержимость
духомоснователя Советского государства была полностью
монополизирована его преемником (ср. популярные формулы: "Сталин
—это Ленин сегодня"30, "Сталин - наш Ленин живой"31 и
т.п.).В этом смысле Пушкин - глава сонма русских поэтов,
мученик,погибший "в борьбе с самодержавием", один из
покровителей новой Советской России - был наиболее приемлемым
кандидатомна роль вызываемого духа.
Думается, однако, что причины "литературной" ориентации
русского спиритизма могут иметь и более глубокие корни -
как схронологической, так и с культурно-типологической точки
зрения. Во-первых, очевидно, что массовый интерес к
спиритизму вРоссии во многом стимулировался именно литературными
репрезентациями этой практики. Во-вторых, сложение устойчивой
топики "пушкинского мифа" в России конца XIX в. (1880-1899
гг.)фактически синхронно раннему периоду распространения
спиритизма в России. Вполне вероятно, что пушкинские
торжества1880 г., совпавшие по времени с массовым
распространением русского спиритизма, оказали на последний если не прямое,
то косвенное воздействие. Вместе с тем, не нужно забывать, что
первыерусские спиритуалисты также предпочитали общаться именно
сдухом Пушкина. Можно предполагать, таким образом, что с
самого момента своего появления русский спиритизм имел
своеобразную "литературную" и, более того, "пушкинскую"
ориентацию.
----------------------
29 См.: Панченко А.М. Русская история и культура. СПб.,
1999. С. 361-374.
30 См.: Родной Сталин // Правда, 1939. 21 декабря.
31 Очерки русского народнопоэтического творчества
Советской эпохи. М.;Л„ 1952. С. 500-501.
539
"Литературность"
русского спиритизма вступает в данном случае в прямое
противоречие с традициями "фольклорной культуры". Л.Н.
Толстой, избравший тему спиритизма для изображения
непреодолимой "культурной дистанции" между пореформенными крестьянами и современной им городской элитой, был
прав
лишь отчасти. Спустя полвека после первой постановки
"Плодов
просвещения" спиритизм получил распространение и в
крестьянской среде, однако в данном случае адаптация этого
культурного
импорта действительно вызывала определенные проблемы.
Дело
в том, что в русском крестьянском фольклоре мотивы,
послужившие одним из оснований для развития англо-американского
спиритизма, либо отсутствуют, либо существенно
трансформированы. Поэтому успех деревенских спиритических сеансов
напрямую
зависел от степени модификации "медиумической" практики
к
механизмам и нормам крестьянской ритуальной культуры.
В ходе фольклорно-этнографических экспедиций последних
лет на территории Новгородской области моими коллегами и
мной было сделано несколько полевых записей, которые,
как кажется, демонстрируют именно такую зависимость. В одном
из
текстов 32 практика спиритизма вполне успешно
адаптируется к
традиции крестьянских гаданий, причем вызываемый дух -
это
"задавившийся" (повесившийся) и, соответственно,
"нечистый"
покойник, которого надо "выкрикивать" в печную трубу и
который непременно будет пугать гадающих девушек. Все
элементы
этой истории имеют основания в региональном фольклоре
севера Новгородчины, а от "медиумических сеансов" в ней
остается
только крутящееся блюдце.
Однако, когда крестьяне пытаются овладеть "правильным"
городским спиритизмом и вызвать дух Пушкина, их сеанс
завершается неудачей. Во втором тексте 33 вполне уместный и традиционный для "спиритуалистического пушкинианства" вопрос
вызывает несуразный и несерьезный ответ: «А Пушкина и
спрашиваем: "А где сейчас находишься?" А он говорит: "У
магазина, на
крыльце"». Впрочем, здесь возможны и Переходные
варианты,
совмещающие "литературный" спиритизм и крестьянские
представления о нечистых покойниках. К их числу относится
вызывание духа Маяковского, описанное в третьем тексте
34: "А,
вот как
надо, што ну - кто или задавивши, или повесивши. "Вот, -
г(овори)т, - мы вызывали дух Маяковсково". Што дух
Маяковсково.
"И вот, - г(овори)т, - до чево мы ему надоели, што он, -
г(овори)т, - нас на три буквы послал".
------------------------------
32 Архив Факультета этнологии Европейского Университета
в Санкт-Петербурге. Шифр фонограммы: ЕУ-Хвойн-98-ПФ-П.
Новгородская область,
Хвойнинский район, д. Спасово. 1998 г. Информант:
местная уроженка, 1929 г.
р. Собиратели: Ж.В. Кормина, С.А. Штырков.
33 Там же. Шифр фонограммы: ЕУ-Хвойн-98-ПФ-П.
Новгородская область, Хвойнинский район, д. Заделье. 1998 г. Информант:
местная уроженка,
1933 г. р. Собиратели: Ж.В. Кормина, В.Б. Яшкина.
34 Личный архив автора. Новгородская область, Шимский
район, с. Менюша, 2002 г. Информант: местная уроженка, 1930 г. р.
Собиратели: Е.А. Мигунова, А.А. Панченко.
540
Итак, первых русских спиритуалистов, собиравшихся в
Москве в 1853 г., и современных крестьян из небольшой
деревни на севере Новгородчины роднит одна своебразная практика: и
те, и
другие вызывали дух Пушкина и спрашивали покойного поэта
о
его местопребывании. Согласно распространенному и не
слишком грамотному выражению, "Пушкин - это наше все", и
"Пушкин" в данном случае - так сказать, рars pro toto
русской литературы. Как мне представляется, вышесказанное позволяет в
очередной раз констатировать особую роль литературы в
обиходной
культуре России двух прошедших столетий. В Х1Х-ХХ вв.
русская
литература действительно была не только видом
словесности или
средством выражения философских, политических и
морально-этических взглядов, но и своеобразным лекарственным
средством, по крайней мере - в контексте ритуализованных форм
социально-психологической терапии. Трудно сказать, насколько
благотворным оказалось это обстоятельство для российского
общества и российской культуры. Думаю, впрочем, что здесь
дело обстоит так же, как и с лекарствами вообще: в малых дозах
они целительны, в излишних - вредоносны.
|
|
