"Смерть Бога"
На следующей странице:
М.
Хайдеггер. Слова Ницше «Бог мертв»
"Смерть Бога" -
фундаментальная метафора постмодернистской
философии, фиксирующая в своем содержании парадигматическую установку на отказ
от идеи внешней принудительной каузальности, характерной для линейного типа
понимания детерминизма и от презумпции логоцентризма . Генетически
восходит к постулату Ницше "старый Бог умер" и протестантскому модернизму.
Однако если в рамках протестантского модернизма фигура
"Смерти Бога" выражала идею
когнитивной и моральной зрелости субъекта, лишая его универсальной
объяснительной формулы, позволяющей маскировать свое незнание ссылкой на высшую
инстанцию и конечную причину и заставляя принять моральную ответственность
персонально на себя (Д.Бонхеффер), то постмодернистская фигура "Смерти
Бога"
ориентирована на переосмысление самого феномена причины, переориентацию с
понимания ее как внешнего фактора причинения к пониманию ее как имманентного
перехода предела. В постмодернистской системе отсчета понятие Бога символизирует
собою идею наличия финальной и исчерпывающей внешней детерминанты, и метафора
"Смерти Бога", соответственно, — установку на осмысление имманентности. И если для
классики фокусом когнитивных усилий выступал поиск подлинной (ближней,
естественной) причины явления, то для постмодернизма — отказ от идеи внешнего
причинения, осмысление самораскрытия объекта в подлинном становлении
множественного и нового: "мало сказать "Да здравствует множественность!",
множественное еще нужно создать" (Делез, Гваттари). Трансформирующаяся система
выступает в этом случае для постмодернизма как альтернативная той, которая
подчинена централизованным командам, т.е. фактически антикибернетическая (П.Вирилио
моделирует понимание Бога именно в таком контексте). Так, в номадологии радикальной
критике подвергается такая "несносная черта западного сознания", как интенция
переносить чувства или поступки на внешние или трансцендентные объекты вместо
того, чтобы оценить их с точки зрения внутренних качеств и ценности самих по
себе" (Делез, Гваттари). Концепция трансгрессии эксплицитно фиксирует факт
отсутствия внешнего причинения трансгрессивного перехода посредством метафоры
"Смерти Бога": как пишет Фуко, "убить Бога, чтобы освободить существование от
существования, которое его ограничивает, но также чтобы подвести его к тем
пределам, которые стирает это беспредельное существование". Это означает,
что "смерть Бога обращает нас не к ограниченному и позитивному миру, она
обращает нас к тому миру, что распускает себя в опыте предела... в акте
эксцесса, излишества, злоупотребления, преодолевающих этот предел, переступающих
через него, нарушающих его" (Фуко). Согласно формулировке Р.Барта, классической
философией "принимается за аксиому обусловленность произведения
действительностью (расой, позднее — Историей), следование произведений друг за
другом, принадлежность каждого из них своему автору". Р.Барт фактически
фиксирует такие параметры линейного детерминизма, как преемственность,
принудительная каузальность и эволюционность процесса: в то время как
"произведение отсылает к образу естественно... "развивающегося" организма",
текст находится в ином, не эволюционном процессе трансформаций, и ключевой
"метафорой" их может служить не линейная причинная цепочка, но — "сеть": ''если
текст и распространяется, то в результате комбинирования и систематической
организации компонентов". Противопоставляя традиционную ("университетскую") и
постмодернистскую ("имманентную") версии отношения к тексту ("критики"), Р.Барт
усматривает принципиальное отличие между ними именно в том, что если имманентное
прочтение текста не только допускает, но и предполагает плюральное самодвижение
смысла, то традиционный "критик исполняет произведение, как палач исполняет
приговор". По оценке Р.Барта, истоки линейного характера "университетской
критики" коренятся именно в линейном понимании детерминизма: "чем вызвано ...
неприятие имманентности..? ...Возможно, дело в упорной приверженности к
идеологии детерминизма, для которой произведение — "продукт" некоторой
"причины", а внешние причины "причиннее всех других". Важнейшим моментом
постмодернистской интерпретации детерминизма является, наряду с финальным
отказом от идеи внешней причины, и признание фундаментального статуса
непредсказуемой случайности, что находит свое выражение в постмодернистской
метафоре "игры". Лиотаром осуществляется рефлексивная оценка метафоры "Смерти
Бога" в
указанном ключе: "вопрос заключается не в том, что представляет собой соперник
("природа"), а в том, в какие игры он играет. Эйнштейн отвергал мысль о том, что
"Бог играет в кости". Тем не менее, именно игра в кости позволяет установить
"достаточные" статистические закономерности (в пику старому образу верховного Предопределителя)". Этот характерный для философии постмодернизма поворот
фактически изоморфен повороту, осуществленному современной синергетикой: как
пишет "для большинства основателей классической науки (и даже Эйнштейна) наука
была попыткой выйти за рамки мира наблюдаемого, достичь вневременного мира
высшей рациональности — мира Спинозы. Но, может быть, существует более тонкая
форма реальности, схватывающая законы и игры, время и вечность" (Пригожин).
В
метафорической системе постмодернизма установка на отказ от идеи внешней
каузальности находит свое выражение также в парадигмальной фигуре "смерти
Автора" как внешней причиняющей детерминанты текста (и в отказе от идеи Отца в
его традиционном психоаналитическом понимании, а именно — в качестве внешнего и
травмирующего детерминационного фактора развития психики, и, соответственно, в
программной стратегии анти-Эдипизации бессознательного (парадигматическая
презумпция "Анти-Эдипа" в шизоанализе, основанная на той презумпции, что
"бессознательное — изначально сирота"). Финальным аккордом
постмодернистского отрицания линейного детерминизма, лежащего в основе
классической культуры, является интерпретация "Смерти
Бога", предложенная Делезом и
Гваттари во втором томе "Капитализма и шизофрении". Фигура Бога, безусловно,
выступает для постмодернизма символом внешней каузальности, однако в данном
случае речь идет не столько об освобождении бессознательного от ее гнета,
сколько вообще о принципиальной невозможности для шизофренического сознания
какого бы то ни было внешнего причинения, т.е. угнетения. Как пишут Делез и
Гваттари, "смерть Бога не имеет никакого значения для бессознательного. Плодами
этой новости являются не последствия смерти Бога, а другая новость: смерть Бога
не имеет никаких последствий. Другими словами, Бог и отец никогда не
существовали". В целом отказ от концепта "субъект" и самой идеи субъекта как
действующего и причиняющего агента любого процесса неизбежно приводит к идее
спонтанности. В этом отношении совершенно естественны и объяснимы многочисленные
апелляции постмодернизма к традиционной восточной культуре с ее акцентом на
объективно-предметной составляющей деятельности. Например, критика Кристевой
аристотелевской логики с ее жестко фиксированной "действующей причиной" и
обращение к классической китайской логике, — в частности, к концепции Чан
Дунсуня, показавшего недостаточность аристотелевской логики в ее приложении к
языковым средствам. Применительно к стилю мышления Чан Дунсуня, Кристева
замечает, что "он вышел из другого лингвистического горизонта (горизонта
идиограмм), где на месте Бога выявляется диалог Инь-Ян". Если учесть, что фигура
Бога осмыслена философией постмодернизма как персонификация идеи внешнего
линейного причинения, то обращение Кристевой к имманентной креативности "диалога
Инь-Ян" может быть прочитано как поворот к идее спонтанной самоорганизации.
Обращение к культуре традиционного Востока характерно и для Фуко, и для Дерриды
в плане его программного "антиэллинизма". В настоящее время обнаруживает себя
обратное влияние постмодернистской методологии на протестантскую теологию. Так,
наряду с развитием традиционного для протестентизма содержания этой презумпции
(Г.Кокс, У.Гамильтон, Т.Дж. Альтицер), теология "Смерти
Бога" предлагает программу "реинтерпретации
Бога", которая фактически является программой деконструкции библейских текстов
: П.Ван Бурен основывается на отказе от иллюзии соотнесенности языка
теологии с некой якобы описываемой им объективной реальностью, разрушая на базе
этого прежнюю версию Б., подчиненную универсальному трансцендентализму .
На базе концепции "Смерти Бога" в теологии оформляется концепция "смерти теологии",
которая констатирует уход из человеческой жизни "трансцендентного измерения",
перманентного проецирования событий человеческой жизни на Бога, что выступает
как "конец теологии" (К.Рашке). В целом введение постмодернизмом фигуры "Смерти
Бога" в
семантическое пространство современной культуры влечет за собой радикальные
трансформации последнего, ибо "вся западная теологическая традиция иерархической
последовательности сущего начинается с нематериального духа (Бога) — источника
этой последовательности и нисходит к недуховной материи" (Р.Руйтер).
ССЫЛКИ
1. Можейко М. А. "Смерть Бога" //
История философии. Энциклопедия. Минск, 2002, с.987-988. (Энциклопедию можно скачать на сайте:
http://yanko.lib.ru).
|
|