Лев Наврозов. Рецензия на сборник Варлама
Шаламова "Графит"
Дмитрий Нич. Вводное слово
Рецензия Льва Наврозова на сборник "Графит" (1981) в переводе Джона Глэда
интересна, кроме прочего, тем, что это единственная из ранних статей о Шаламове
человека, по собственной жизни знавшего советские реалии сталинской и
последующих эпох и одновременно своего в английском языке и американской
культуре. Писалась она при жизни Шаламова, о чем говорит глагол настоящего
времени "живет" и примечание о его смерти, и опубликована в зимнем выпуске
трудов Сент-Джонс Колледж, Аннаполис, Мэриленд, "The St. John's Review", Winter
1982, Volume XXXIII, Number 2.
Электронная версия - на сайте колледжа.
Лев Андреевич Наврозов (род. в 1928), русско-американский писатель, историк,
журналист, переводчик. Эмигрировал в 1972 году. Автор книги "Образование Льва
Наврозова: жизнь в закрытом мире, который когда-то назывался Россией" и сборника
рассказов.
В СССР переводил английских и американских писателей, в США - Достоевского,
Герцена, Чехова, Пришвина. Печатался в журналах "Континент", "Время и мы,
"Иностранная литература", в газете "Новое русское слово", еженедельнике "Новая
газета" (США, 1980-83, затем "Новости"), "Московские новости" и др., широко
публиковался в американской периодике, постоянный автор журнала ''Commentary''.
Известен своими резкими суждениями о Солженицыне, Иосифе Бродском, Жоресе
Медведеве, Эдуарде Лимонове и других знаменитостях.
Интервью с Наврозовым на Радио Свобода, 1974.
Сайт Наврозова
Лев Наврозов. Знания мертвеца
Варлам Шаламов, "Графит", пер. Джона Глэда,
Norton, 1981
Однажды в 1929 году талантливый, порядочный, по-настоящему благородный 22-летний
молодой человек исчез. Западное выражение "был арестован" не передает сути
события. После короткого призрачного появления он снова исчез в 1937 году,
предположительно навсегда. Тем не менее, в пятидесятом он вернулся из этого
потустороннего мира. Он вошел туда высоким, красивым, крепко сложенным юношей, а
вышел стариком-инвалидом.
Потусторонний мир весьма прозаически располагался на Колыме, в каких-нибудь
пятидесяти милях от американской земли, за Полярным кругом.
"Графит" - вторая книга Шаламова, опубликованная на Западе.* Что это? Короткие
рассказы?
Нет. Призраки Колымы не принадлежат ни литературе, ни научному исследованию, ни
очеркистике. Шаламов излагает то, что Данте назвал бы "неслыханными историями".
Прямо на обложке сборника и в рецензиях на его предыдущую книгу Шаламова ставят
в один ряд с Солженицыным. Оба - русские, прошедшие "лагеря принудительного
труда". В рассказе Джека Лондона французский полицейский не может различить двух
китайцев, пока один из них не втолковывает, что он приземистый и толстый, а
другой - высокий и худощавый**.
Шаламов говорит о старом лагернике Андрееве (альтер эго автора), вглядывающемся
в заключенных, прибывших новым этапом: "Андреев был
представителем мертвецов. И его знания, знания мертвого человека, не могли им,
еще живым, пригодиться".
По словам русского писателя в изгнании Виктора Некрасова, Шаламов живет в России
в нищете и безвестности, заброшенный, отвергнутый родственниками и всеми
друзьями, какие у него были, кроме одного преданного человека, продолжающего его
навещать.[1]***
Слава, литература, политика, высокое положение в обществе, Толстой - все, что
безмерно честолюбивый и весьма преуспевающий Солженицын хотел в юности и хочет
сейчас, - дотла сгорело в Шаламове. Послушай мертвеца, плаксивый сосед Андреева.
"Но Андреев недоброжелательно смотрел на него. Столько он видел плачущих мужчин
по самым различным причинам".****
Что это за причины, рассказывает некто, кто уже не принадлежит плачущему
человечеству, - Бог, или ангелы, или мертвый.
Единственное соприкосновение с литературой, какое позволяет себе Шаламов, можно
усмотреть в кульминации, последнем предложении рассказов. В "Домино" у лагерного
врача (который сам заключенный), чьи привилегии (отдельная каморка в больнице)
превращают его в полубога в глазах других узников, имеется причуда (боги и
полубоги тоже имеют причуды) - игра в домино, и заключенный, которому он
покровительствует, обычный заключенный, препровождается в эту каморку товарищем
по несчастью.
В божественном уединении этой каморки происходит пир богов: полубог потчует
смертного кашей и хлебом, и они пьют чай с сахаром (несомненно, пищей
полубогов). В таком неземном блаженстве пролетают часы, и после игры в домино
следует кульминация: смертного угощают сигаретой, которую он курит в блаженном
самозабвении. В этом самозабвении он прощается с полубогом-доктором и выходит из
клетушки в темный коридор. Апофеоз: его товарищ все эти часы ждет под дверью (в
надежде получить краюху хлеба или окурок).
Некоторые рецензенты отсылают к "Запискам из Мертвого дома" Достоевского.
Шаламов говорит с несловоохотливым безучастным презрением мертвеца: "В Мертвом
доме не было Колымы".*****
Или: "Достоевский не встречал и не знал людей из настоящего блатного мира". Даже
уголовники в России Николая I и крепостного права (безжалостная первая половина
девятнадцатого века) не были настоящими преступниками по сравнению с
уголовниками России после 1917 года.
Колыма. В чем мораль шаламовской Колымы? Или жизни любого другого на Колыме? Ее
нет. "Каждая минута лагерной жизни - отравленная минута".
"Там много такого, чего человек не должен знать, не должен видеть, а если видел
- лучше ему умереть".******
Шаламов видел. Трагическая маска, из-под которой он говорит - это его посмертная
маска.
[1] Шаламов умер 17 января 1982.
Примечания (Дмитрий Нич)
* Имеется в виду, в Америке. В Европе до этого вышло несколько сборников
"Колымских рассказов" на немецком, французском, итальянском и русском
** Рассказ "И Чо"
*** Аудиозапись выступления Виктора Некрасова на Радио Свобода в программе
"Писатели у микрофона" http://catalog.osaarchivum.org/catalog/osa:57168e8e-ba39-4e66-8028-4c29786adaef#
, 1981 год, архив OSA
**** Эта и предыдущая цитата - из очерка "Тифозный карантин"
***** Рассказ "Термометр Гришки Логуна"
****** Эта и две предыдущие цитаты - из очерка "Красный крест"
Сборник "Варлам Шаламов в свидетельствах современников
Варлам Шаламов в свидетельствах современников. Материалы к
биографии. Дополнительный том
Московский рассказ. Жизнеописание Варлама Шаламова,
1960-1980-е годы
Конспект послелагерной биографии Шаламова
|
|
