Первородный грех

         Существует контекст: "Кровь Христа есть искупление за первородный грех". То, что сказано в Священном Писании, то, что сказано Отцами церкви, как и вообще все, что было и будет сказано, - не всегда нужно, а иногда и дóлжно понимать буквально. И ветхозаветным пророкам, и апостолам было хорошо известно то, что выражено в формуле: "Мысль изреченная есть ложь". Слово само по себе многозначно. Слово произнесенное может быть понято, услышано лишь в контексте общего смысла речи, ее интонации, личности-автора-речи, личностей-адресатов-речи, языка, традиции, эпохи; иногда, как мы только что видели, одно слово, одна мысль может соединять несколько эпох (лат. contextus "тесная связь, соединение"). Мы понимаем, вслушиваемся лишь в то, что нам близко, в то, что хотим понять. Мы не понимаем не потому, что нам что-то сложно понять, но потому, что это - чужое. Чужое опасно; непонимание есть форма уничтожения чужого. Чужое слово лишается контекста, объема, дыхания, крови, становится одномерным, "плоским". Чужое слово становится ложью.

    Но есть "вечные" слова. Они организованы странным образом. Непонимание не способно их убить. Они остаются тайной, загадкой и для "своих", и для "чужих".

      Для западноевропейской живописи изображение истории Адама и Евы достаточно традиционно. При этом большинство картин являются и иллюстрациями библейского сюжета, и его интерпретациями. На гравюре Дюрера и на картине Кранаха Старшего первых людей окружают первые животные и птицы. В Ветхом Завете первый человек ( евр. 'ādām ) сопоставляется с землей, почвой ( 'ādămā ). В основном тексте сказания первая женщина безымянна; имя у нее появляется в этимологическом дополнении: "И нарек Адам имя жене своей: Ева, ибо она стала матерью всех живущих" (Быт. 3, 20) - евр. hawwā означает "жизнь" (современная научная этимология возводит (предположительно) это имя к арам. хевья и финик хвт, "змея" (возможно, и "змееподобная богиня")).

      На картине Джованни ди Паоло место в центре круга, на которое указывает перст Яхве, напоминает безжизненную пустыню, место, из которого, однако, вытекают четыре райских реки, источник жизни. Источник незаметный, подземный. Это место напоминает и гончарный круг (сотворение Человека Богом -"И сотворил" (wayyīsär) - уподобляется в Ветхом Завете труду горшечника (yōsär)) со знаками зодиака по краям.

        Средневековые карты мира имеют в большинстве своем восточную ориентацию. На многих из этих карт есть изображения Рая. Беат из Лиебаны изображает на своих картах Адама и Еву. Любопытна Туринская копия карты Беата. Здесь Рай схематично показан в виде угольника, на котором стоят Адам и Ева; вертикаль угольника обвита змеем (в традиционной иконографии змей располагается в ветвях Древа познания). 

        Средневековые карты мира не знают масштаба. Пространство этих карт отличается от географического пространства карт Нового времени - это особое симультанное  время-пространство,  в  котором  "ничто  не преходит, но пребывает как настоящее во всей полноте"  (Августин), в котором соседствуют Троя, Афины и  Иерусалим, изображения Адама и Евы в Раю и картины Страшного суда. Это пространство не предназначается для измерения расстояний, но служит скорее целям соизмерения: в основе концепции некоторых карт лежит образ мира как тела Христова.