На следующей странице: Г. Рокина. Панславизм

На этой странице:
В. Дьяков. Поляки на Славянском съезде 1848 г.
М. Досталь. Предисловие к сборнику: Славянское движение XIX-XX веков: Съезды, конгрессы, совещания, манифесты, обращения. М., 1998

Г. Рокина

Словаки и Пражский съезд 1848 г.

Революционные события 1848-1849 гг. привели в движение почти все слои европейского общества. Вступили в политическую борьбу многие народы, ранее не отличавшиеся революционностью. Славянский вопрос в Европе получил именно тот характер, который ранее приписывался ему различными критиками панславизма. Фантом панславизма (все славянства) впервые приобрел реальные контуры. Почти во всех европейских государствах, в том числе и в России, революционные потрясения потребовали уточнения социально-политических и идейных программ различных общественных течений.

Словацкий народ, входивший в состав Венгерского королевства, самим ходом революционных событий 1848-1849 гг. впервые в своей истории был поставлен в центр борьбы за судьбу Австрийской империи. В годы, когда немцы, австрийцы и чехи решали судьбу единой Австрии, а Венгрия отстаивала свою самостоятельность, словаки выступили с собственной программой борьбы за национальные права, подготовленной лидерами, выдвинувшимися в ходе развития словацкого возрожденческого движения. В эту программу, предусматривавшую сохранение империи, органично входил вопрос о созыве Сла­вянского съезда в Праге. Инициаторами и активными уча­стниками съезда были словацкие патриоты Л.Штур, И.М.Гурбан, М.Годжа, Б.Носак, а также представители как чешского, так и словацкого движения П.Й.Шафарик. Весна 1848 г. связана в Австрийской империи с тремя важнейшими событиями: обнародованием Конституции, подготовкой к созыву в Германии Франкфуртского собрания и, наконец, со Славянским съездом в Праге. События эти проходили на фоне революционных национальных и социальных движений в Европе.

В исторической литературе, в зависимости от политических или национальных интересов авторов, Славянский съезд 1848 г. часто рассматривался с диаметрально противоположных позиций. Немецкие историки оценивали съезд, как правило, негативно, иногда к нему относились с иронией. Первыми немецкими критиками славянского конгресса стали издатели "Новой Рейнской газеты" К.Маркс и Ф.Энгельс. В работе "Демократический панславизм" последний, например, писал, что "народы, которые никогда не имели собственной истории, которые с момента достижения ими первой, самой низшей ступени цивилизации уже подпали под чужеземную власть, не жизнеспособны и никогда не смогут обрести какую-либо самостоятельность"¹. Немецкие социалисты рассматривали конгресс славян в Праге как съезд мечтателей и фантазеров: историческая ирония заключалась, по их мнению, в том, что он был разогнан солдатами той же нации, другим славянским военным "съездом".

По мнению Ф.Энгельса, в пражских событиях проявилась контрреволюционность панславизма. "Панславизм, - писал он в своей работе "Борьба в Венгрии", - это союз всех малых славянских наций и национальностей Австрии, и, во вторую очередь, Турции для борьбы против австрийских немцев, мадьяр, и, возможно, против турок... Панславизм по своей основной тенденции направлен против революционных элементов Австрии, и поэтому он заведомо реакционен... Непосредственной целью панславизма является создание славянского государства под владычеством России от Рудных до Карпатских гор до Черного, Эгейского и Адриатического моря..."².

В начале следующего столетия авторы "Очерков по истории Германии в XIX в."(1906) представляли съезд как несерьезный в политическом отношении: "Австрийские власти совершенно спокойно отнеслись к конгрессу славян, собравшемуся в Праге 2 июня, - сказано в книге. - На конгресс явилось около 300 славянских делегатов, тут были поляки, сербы, черногорцы, русские. Казалось, что снова воскресло средневековое славянство с его пестрыми красками и фантаститескими костюмами. В Праге появились блестящие яркие наряды: красные шаровары и лиловые или белые мантии; особенно бросались в глаза чешские дамы в одежде амазонок... Председательствовал на конгрессе известный панславист Палацкий. В числе его членов находились между прочим поляк Либельт, освобожденный от тюремного заключения в Берлине, и Бакунин, русский, высланный в 1847 г. из Парижа за то, что пытался осуществить союз польской и русской демократии. Из запутанных дебатов конгресса, напоминавшего благодаря различию диалектов вавилонское столпотворенение, выяснилось только одно, что все его члены сходятся в мечтах о великом едином славянском государстве и в ненависти к Германии... Конгресс выпустил манифест, возвестивший равноправие всех национальностей, чем, впрочем не было сказано ничего нового. На том пока и закончилось все зрелище, доставившее немало удовольствия русской дипломатии"³. Слабость славянских сил, представленных на съезде в Праге, подчеркивали и дру­гие западноевропейские историки: они обращали внимание на тот факт, что "члены конгресса с трудом понимали друг друга"⁴. В то же время в славянской историографии съезд оценивался как один из важнейших рубежей национально-освободительного движения ⁵.

Славянский съезд 1848 г. в Праге довольно часто рассматривался как удар в спину демократии со стороны славян. Созыв всеславянского форума во время выборов Франкфуртского собрания, которое должно было решить судьбу германского объединения, мог лишь показаться противовесом последнему со стороны славянских лидеров. В действительности же оба события лишь подтвердили синхронность процессов развития национально-освободительных движений в Европе. Панславизм, возникший на Европейском континенте в начале прошлого века, был, по уже устоявшемуся мнению исследователей, ответной реакцией западных славян на проявления пангерманизма. Именно в это время благодаря сочинениям И.Гердера, И.Добровского, П.Й.Шафарика, Я.Коллара, славяне осознают свою историческую значимость и этно­языковое родство. В начавшихся процессах славянского национального возрождения во многом учитывался и использовался опыт германского национально-освободительного движения.

С другой стороны, появление панславистски-объединительных славянских стремлений в духовной сфере, получившее отражение в возрожденческой литературе и публицистике, вызвало ответную негативную реакцию в общественной мысли Западной Европы. В Германии завершается период романтического восприятия славянства и, начиная с трудов Л.Ранке, немецкие историки игнорируют его историческую роль. Уже в 1816 г. некий Клебельсберг указал на русскую опасность, которая угрожает Австрии и Пруссии ⁶. Тема славянского русофильства и русского панславизма становится популярной в австрийской и немецкой печати после появления "Истории славянских литератур" П.Й.Шафарика и "Дочери Славы" Я.Коллара она получает дополнительную аргументацию. Постепенно в Европе фантом русского панславизма, ко­торый в первой половине XIX в. не имел никаких реальных оснований, получает все большее распространение. Разновременные процессы формирования национального самосознания славянских народов, достаточно позднее оформление научного славяноведения, идиллический ха­рактер восприятия славянской тематики в среде россиян, равнодушие к славянскому вопросу официальных кругах России при Александре I и Николае I, западноевропейский в своем большинстве склад мысли русских интеллектуалов, предпочитавших французский язык русскому - все это позволяет снять с России ответственность за формирование у западных славян панславистской идеологии. Идеи славянской федерации в кругу декабристов были лишь романтическими проектами, не имеющими под собой никакой реальной почвы. Новое поколение рево­люционеров это прекрасно понимало; в конце 1840-х гг. Ф.Энгельс писал, что панславизм возник в июне 1848 г. не в России, а в Праге и Загребе ⁷.

В 1848 г. иносказания Коллара и пророчества Гердера получили шанс воплотиться в политической практике. Именно с этого времени можно говорить о возникновении проектов регионального "всеславянства", которые предполагали решение славянского вопроса в рамках осуществления проектов государственного переустройства Австрийской империи, или даже более радикальных программ создания славянской федерации. Съезд славян в Праге обсуждал как раз эти проблемы. Значительную роль в его созыве и заседаниях сыграла делегация словаков, немногочисленная по составу, но деятельно участвовав­шая во всех связанных со съездом событиях. В словацкой историографии ее деятельность исследовали такие ученые как Д.Рапант, В.Матула, М.Данилак, Д.Шкварна, при этом на разных этапах исследований мнения и оценки историков часто не совпадали ⁸.

В историографии утвердилось мнение, что инициатива созыва съезда возникла независимо друг от друга у словака Л.Штура, хорвата И.Кукулевича и познанского поляка А.Морачевского ⁹. В то же время прямое указание, что мысль о его созыве принадлежала чехам, содержит "Исповедь" одного из его активных участников М.А.Бакунина ¹⁰. Это же мнение высказывали и некоторые чешс­кие авторы, считавшие, что идея съезда возникла там, где он проходил ¹¹. Наиболее убедительно, на наш взгляд, сегодня звучат аргументы словацкого историка М.Данилака в защиту приоритета Л.Штура. Идея съезда была логичным продолжением концептуальных мыслей словацкого патриота о славянской взаимности, которые стали "важным феноменом"¹² формирующейся национально-политической программы словаков во второй половине сороковых годов XIX в.

Важнейшим побудительным мотивом для словаков выступить с инициативой славянского съезда была опасность осуществления призывов создания Великой Германии и стремление венгров к гегемонии в общем государстве. После революции 13 марта в Вене, означавшей падение режима К.Меттерниха, на повестку дня в Австрии встали отмена крепостничества и национальный вопрос. Венгерская революция не давала словакам никаких надежд на решение национальных проблем в рамках королевства. Начало революции в Австрийской империи совпало с заседанием в Братиславе венгерского сейма, на котором оппозиционная партия выдвинула собственную программу обновленной Венгрии. Братислава стала организационным центром венгерских реформистов. В результате паралича имперской политики к сейму перешли большие полномочия и значительная власть. Словацкий депутат сейма Л.Штур первоначально приветствовал венгерскую революцию и начатые ею реформы. Однако он не мог принять национальную и государственную части венгерской программы, поскольку хорошо понимал, что их воплощение в жизнь приведет к быстрой ассимиляции словаков. Не увидев желания венгерского сейма решать сло­вацкие проблемы, Штур покинул Братиславу. Центром славянского движения стала столица монархии, где пользовалось значительным влиянием и достаточно ак­тивно Действовало славянское общество, участвовавшее в мартовской революции. Именно сюда, в Вену, и прибыли делегации славянских народов Австрийской империи для решения своих проблем. Первое собрание славянских представителей состоялось 31 марта 1848 г. На нем была провозглашена общая цель - "свобода для всех славян"¹³. На следующем собрании, состоявшемся 2 апреля, присутствовало, по разным сведениям, от тысячи до трех тысяч делегатов. Среди них особо выделялся своими речами, как свидетельствует целый ряд документов, Л.Штур ¹⁴. На венских собраниях он высказал опасение, что возможна интервенция России, которая является "самым большим неприятелем славян центральной Европы"¹⁵. В политических кругах славянской и неславянской общественности с апреля 1848 г. складывается впечатление, что возможна война "прогрессивного Запада и реакционного Востока", итогом которой могло бы стать крушение тех империй - России, Австрии и Пруссии.

Впервые идея съезда была выдвинута и сформулирована 20 апреля 1848 г. в загребской газете "Новины далматинско-хорватско-славонске" хорватом Иваном Кукулевичем-Сакцинским. Кукулевич, известный представитель иллирийского движения и сторонник идеи славянской взаимности Я.Коллара, находился в Вене в конце марта - начале апреля как один из членов группы Л.Гая. Он неоднократно встречался со Штуром и, по мнению М.Данилака (этой точки зрения придерживался также русский историк П. А.Кулаковский ¹⁶), как раз во время этих встреч был оформлен проект созыва славянского конгресса, причем Штур предварительно разработал его концепцию и создания в будущем всеславянского союза.

Налаживанию взаимотношений славян накануне и во время съезда мешали принципиальные расхождения между чешским и словацким движениями, первоначально проявившиеся в языковой сфере, а затем и в политических программах. Словацкая программа, обозначенная как словацкий вопрос в Австрийской империи, была в издаваемой Л.Штуром "Словацкой национальной газете" (1845-1848)¹⁷. По вопросам взаимоотношений с чешским национальным движением она существенно отличалась от концепции славянской взаимности словака Я.Коллара. Последний к этому времени был изолирован от решения словацкого вопроса в результате своего рода разрыва с молодом поколением штуровцев, а также в силу того, что революция в Венгрии застала его в Пеште. После подав­ления венгерской революции его участие в решении словацкого вопроса было связано с деятельностью так назы­ваемой Терминологической комиссии в Вене.

Уже на рубеже 1830-1840-х годов обозначились контуры чешской программы австрославизма. Её чешские адепты как представители наиболее зрелого и самостоятельного славянского движения в Австрийской империи присвоили себе право в духе "чехо-славянской" концепции непосредственно выражать национальные интересы словаков как части единого "чешско-словацкого племени". Штуровская доктрина самостоятельного развития словацкого народа противоречила программе чешских австрославистов. Особенно заметными расхождения между чешским и словацким национальными движениями стали после публикации статьи К.Гавличка-Боровского "Славянин и чех"; по сути дела эта статья стала программным манифестом чешского австрославизма. Штур критиковал работу Гавличка, особенно в той ее части, где шла речь о сближении чешского австрославизма и иллиризма ¹⁸.

Чешско-словацкие разногласия могли стать причиной конфликта и привести к невыгодным для обеих сторон результатам. Поэтому перед созывом съезда Штур пошел на компромисс с австрославистами, что выразилось в подготовленном им тексте обращения "Славяне, братья!" Этот призыв ко всем австрийским и неавстрийским сла­вянам предлагал "собраться в старинной славянской Праге чешской 31 мая этого года, где бы мы вместе поговорили обо всем, что необходимо нашим народам и что в это важ­ное время необходимо делать" ¹⁹. О том, что Штур не изменил своей концепции общеславянского сближения, а лишь скорректировал ее в связи с требованиями чешских австрославистов, свидетельствует его обширная статья "Взгляд на движение западных и южных славян" в газете К.Гавличка "Народни новины", опубликованная 1 мая 1848 г. - в тот же день, что и его обращение. Здесь Штур излагает собственное представление о решении этнонационального вопроса, указывая при этом, что объединение австрийских славян представляет собой лишь первый шаг на пути создания всеславянского союза ²⁰.

Приглашения на съезд были разосланы во все сла­вянские культурные и политические организации, в редакции газет и журналов и индивидуально. Здесь была сделана специальная оговорка, что они относятся не только к австрийским, но и к другим славянам. В результате в съезде принял участие и русский предста­витель М.А.Бакунин.

Дальнейшая подготовка к съезду проходила под руководством выборного совета, лидерами которого были Ф.Палацкий и П.И.Шафарик. Л.Штур на некоторое вре­мя покинул Прагу для участия 10 мая 1848 г. в словацкой манифестации в Липтовском Микулаше. Здесь была подготовлена петиция венгерским властям и сейму, что еще раз подтверждает стремление словацких патриотов разрешить словацкий вопрос легально, по договоренности с венгерскими верхами. В Липтовском Микулаше были приняты знаменитые "Требования словацкого народа", состоявшие из 14 пунктов и предусматривавшие создание, наряду с общевенгерским сеймом, словацкого и других национальных сеймов, введение словацкого языка в церкви и школах, получение словаками возможности самостоятельно развивать все формы национальной жизни. "Требования" были объявлены 11 мая, а затем опублико­ваны в качестве резолюции для представления властям и сейму. По сути дела это была первая политическая про­грамма словаков, принятие которой "в верхах" означало бы признание словацкого народа в государственно-правовом смысле.

Штур, как и многие другие словацкие патриоты, понимал нереальность осуществления программы в рамках Венгерского королевства. Тем не менее "Требования" стали платформой, опираясь на которую, словацкие делегаты выступили на пражском съезде при составлении про­екта петиции императору Фердинанду V. В последнем словацкие требования были обозначены как общие для сло­ваков и венгерских русинов. Липтовско-Микулашские "Требования" были сформулированы таким образом, что, с одной стороны, позволяли словакам оставаться в рамках Венгрии при сохранении своей национальной самобытности, а с другой - давали возможность участвовать во всеславянской, или, по крайней мере, австрославянской федерации.

Официальное открытие съезда было перенесено с 31 мая на 2 июня ввиду незаконченности подготовительной работы, но фактически он был открыт именно 31 мая, когда были определены количество и состав съездовских секций. Их было три: чешско-словацкая (а точнее чешско-моравско-силезско-словацкий "сбор"); польско-русинская и югославянская. Всего прибыло по официальным данным 318 делегатов. Председателем первой секции был П.Й.Шафарик, а из словаков в ней участвовали Й.М.Гурбан, М.Годжа, Л.Штур и Б.Носак, они же входили в цен­тральный совет съезда. В повестке секции было пять вопросов: 1) О значении славян в Австрийской империи и отношениях между собой; 2) Об отношениях славянских народов к другим народам Австрийской империи; 3) О современных отношениях австрийских славян к друрим славянам; 4) Об отношении австрийских славян к европейским неславянским народам; 5) Определение состава делегации к императору для передачи резолю­ции съезда ²¹.

Штур прибыл в Прагу 1 июня; там, по воспоминаниям современников, его буквально носила на руках славянская молодежь. Позже Й.М.Гурбан воспроизвел в ме­муарах атмосферу съезда и реакцию на выступление словацких делегатов, их сторонников и оппонентов ²².

Славянская взаимность на пражском этноконгрессе проявилась лишь в отрицательном отношении к включе­нию славян в объединенное германское государство, что определило отношение съезда к Франкфуртскому собранию. Принятый на нем манифест провозгласил идею сохранения Австрийской империи в виде конституционной монархии, представляющей собой союз равноправных народов во главе с династией Габсбургов ²³.

3 июня на заседании чешско-словацкой секции, кото­рой руководил П.Й.Шафарик, столкнулись концепции Ф.Палацкого и Л.Штура. Палацкий настаивал на том, чтобы съезд своей главной целью счел защиту и сохранение Австрийской монархии. Свой проект он вынес на секцию как председатель конгресса, но сразу же встретил непонимание собравшихся и был вынужден уйти с заседания ²⁴. Штур выступил с совершенно иной концепцией - целью съезда он считал решение чисто славянских проблем, в том числе и словацкого вопроса ²⁵. Очень острой была реакция Штура на главную дилемму конгресса. "Разве нашей целью должно быть сохранение Австрийской империи?" - спрашивал он. И отвечал: "Наша цель состоит в том, чтобы сохранить нас. Прежде всего мы должны служить себе, затем - другим. До сих пор Австрия стояла, а мы гибли. Что сказал бы мир, если бы мы не заботи­лись ни о чем, кроме сохранения Австрии? С гибелью Австрии - мы не погибнем"²⁶. При этом Штур указывал на те трудности, которые стоят перед славянским объединением. Австрийская власть по своему существу немецкая, славянские земли не имеют в империи никакой самостоятельности. Нет никакой уверенности, что к славянскому объединению примкнут поляки. По мнению Штура, необходимо в первую очередь изменить условия в Венгрии, чтобы уничтожить в ней правовой перевес мадьяр. Пока сохраняется опасность соединения немцев в Вене и Франкфурте, славяне будут находиться между немцами и мадьярами. Изложив все эти обстоятельства Штур предлагал: "Мы заявляем, что хотим войти в Австрийскую империю как самостоятельные славянские сообщества. Мы не говорим, что хотим сохранить Австрию или создать австрийскую славянскую империю, это лишит нас симпатий всех европейских народов. Мы провозглашаем лишь то, что хотим принять австрийскую власть как са­мостоятельные славянские сообщества, этим мы усилим славян"²⁷.

Выступление Штура вызвало острую полемику. Его не поддержали ни чехи, ни некоторые словаки - М.Годжа, Й.М.Гурбан. В результате дискуссии, по предложению П.Й.Шафарика, была принята компромиссная формулировка, в которой учитывались обоюдные интересы.

Существует мнение, что на характер программы Штура на его возражения чехам оказало влияние общение с наиболее революционно настроенными делегатами съезда - К.Либельтом и М.А.Бакуниным. К.Либельт как председатель польско-русинской секции на заседании центрального совета 5 июня предложил изменить повестку дня съезда в одном из главных пунктов. По его мнению, главными задачами съезда должны были стать: выработка Манифеста к европейским народам и петиции к императору, содержащей требования славянских народов Австрийской империи; создание союза славянских народов и обеспечение условий для поддержки его принципов и целей. В проекте Либельта проявилось двоякое понимание целей съезда - австрославистское и всеславянское. Именно этот проект поддержали чехи и Л.Штур. Правда, Штур предлагал внести оговорку, предусматривавшую, чтобы съезд обратил внимание на турецкую и российскую империи, где также проживают славяне. Идея всеславянского союза Штура совпала на съезде с размышлениями М.А.Бакунина о великой и вольной всеславянской федерации. Позже, в 1861 г., Бакунин писал А.И.Герцену и Н.П.Огареву из Лондона: "Всем существом стремлюсь к вам и лишь только приеду - примусь за дело; буду у вас служить по польско-славянскому вопросу, который был моей idee fixe с 1846 г. и моей практической специальностью в 1848 и 1849 гг. Разрушение, полное разрушение Австрийской империи будет моим последним словом, не говорю - делом, это было бы слишком честолюбиво; для служения этому великому делу я готов идти в барабанщики или даже, в прохвосты... А за этим является славная, вольная славянская федерация -единственный исход для России, Украины, Польши и во­обще всех славянских народов"²⁸.

Тема "Славянский вопрос в мировоззрении и деятельности М.А.Бакунина" уже была предметом исследования отечественных и зарубежных авторов ²⁹. Однако, вопрос о характере панславистских взглядов Бакунина, на наш взгляд, остается открытым. В.А.Дьяков отмечал, что последний предостерегал южных и западных славян от подогреваемых русскими славянофилами необоснованных надежд на помощь со стороны царского правительства, говоря, что поддержку в освободительной борьбе они могут ожидать только от революционной России. К реакционному панславизму, по мнению В.А.Дьякова, Баку­нин относился резко отрицательно ³⁰. В то же время участие Бакунина в пражском Славянском съезде и его последующие работы начала 1860-х годов дают основание несколько уточнить это, устоявшееся в литературе, мнение. Несомненно, что Бакунин принимал непосредственное участие в составлении проекта "Манифеста" съезда. Именно в работе над этим документом сказалась его солидарность со взглядами Л.Штура, считавшего, что документ должен быть обращен ко всем европейским народам, а не ограничиваться рамками Австрийской империи. Самому Бакунину участие в Славянском съезде и общение с его делегатами во многом помогло определить, что же такое панславизм. Вскоре после съезда он писал об этом неиз­вестному адресату: "Панславизм в обратном смысле есть немце-ненависть, потому что немцы первые коренные и злейшие притеснители славян.., говоря положительно, панславизм - это вера и уверенность в будущности славян; мы, славяне, составляем свой собственный мир, мир, который тысячу лет был угнетаем разными врагами... Панславизм есть вера, что соединение всех славянских племен, состоящих из 85 миллионов, внесет новую цивилизацию, новую живую истинную сво­боду в мир"³¹.

Протест против деятельности панславистов и патриотов возник у Бакунина после поражения польского вос­стания 1863 г, это впоследствии приведет его к анархизму. Еще в "панславистский" период политической деятельности Бакуниным была написана знаменитая "Испо­ведь", в которой он между прочими сведениями дает описание славянского конгресса в Праге. В ней он почти слово в слово повторяет свое прежнее определение панславизма: "Ненависть против немцев есть первое основание славянского единства и взаимного уразумения славян; она так сильна, так глубоко врезана в сердце каждого славянина, что я и теперь уверен..., что рано или поздно... славяне свергнут немецкое иго и придет время, когда не будет более ни прусских, ни австрийских, ни турецких славян"32.

Значение славянского конгресса Бакунин видел в попытке первого знакомства, первого сближения славян, отмечая при этом, что сам конгресс "был решительно пуст и бессмыслен"³³. В "Исповеди" он подробно анализирует ход съезда, вопросы, которые на нем затрагивались и ту закулисную борьбу, которая направлялась из Инсбрука. Говоря о целях своего участия в съезде, он признается, что хотел использовать славянское движение для возбуждения революции в России. Именно поэтому он постоянно пытался здесь воздействовать на славян в общеславянском, антиавстрийском и антиимперском направлении. При внешней схожести позиции Бакунина и Штура на конгрессе, за ними стояли совершенно различные цели.

"Зачем вы съехались в Прагу? Для того ли, чтобы толковать здесь о своих провинциальных интересах? Или для того, чтобы слить все частные дела славянских народов, их интересы... в один нераздельный, великий славянский вопрос? Начните же заниматься им и покорите все частные требования славянскому делу... Мы должны положить здесь начало новой славянской жизни, провозгласить и утвердить единство всех славянских племен, соединение отныне в одно нераздельное и великое политическое тело", - так обращался Бакунин к славянским делегатам в Праге. Позже эти идеи русского революцио­нера будут почти дословно повторены в трактате Л.Штура "Славянство и мир будущего", написанного им весной 1851 г.³⁴ Однако, и здесь при внешней схожести программ, они находились на противоположных платформах: у Штура всеславянское объединение возможно при поддержке России, у Бакунина царская Россия выступает как противник славянства. Бакунин предостерегал славян от иллюзий в отношении как австрийской, так и русской монархии. "Русский царь заключил новый тесный союз с австрийской династией не за вас, но против вас... Я знаю, что русское правительство уже с давних времен обрабатывает вас, равно как и турецких славян, своими агентами которые объезжают славянские земли, распространяют между вами панславистские мысли, обольщая вас надеждой на скорую помощь, на приближающееся будто бы освобождение всех славян могучею силою Русского царства!... Войдя в Россию императора Николая, вы вошли бы во гроб всякой народной жизни и всякой свободы"³⁵. В противоположность М.А.Бакунину Л.Штур в своем трактате видит силу России в единении народа с царем, и именно Россия, по его мнению, может стать во главе славян ³⁶.

Бакунин предлагает славянам объединиться вне России, а потом стать освободителями российского народа. Кроме этих далеко идущих планов он советует славянам добиться у венского двора признания Славянского союза, создания особого славянского министерства, славянского войска со славянскими офицерами и особых славянских финансов. Для решения мадьяро-славянского вопроса Бакунин предлагал венграм, равно как и семиградским влахам, вступить в Славянский союз на равных со славянами правах.

Оценки съезда в Праге, обращение ко всем славянам, несогласие с позицией чехов - всё, сближавшее позиции Бакунина и Штура, подтверждает тот факт, что они нашли на съезде общие точки соприкосновения и что в некоторой степени их программы совпадали тактически.

Так же, как и Бакунин, Штур высказал свое отношение к пражскому съезду в своих последующих работах. В трактате "Славянство и мир будущего" он, в первую очередь, подверг критике чешский австрославизм и своего политического противника Ф.Палацкого. "Идея создать из Австрии опору для славянских племен в Центральной Европе родилась в головах чехов. Это идея образованно­го и рассудительного, но безумного и близорукого чешского историка Палацкого... При этом для чехов открывалась перспектива гегемонии над славянскими племена­ми, живущими в Австрии, и, наконец, перспектива пре­образования Австрии по их представлениям..." - заявляет Штур ³⁷. В то же время он ничего не пишет о собственных усилиях по созыву съезда, приписывая эту идею одним чехам. По мнению словацкого историка М.Данилака, это можно объяснить разочарованием Штура в результатах съезда, а также метаморфозой во взглядах, приведших его впоследствии к панславизму ³⁸.

Возвращаясь к ходу заседаний чешско-словацкой секции пражского съезда и участию в ней словацкой делегации, необходимо заметить, что наиболее отчетливо чешско-словацкие противоречия проявились на ее заседании 7 июня. В этот день словацкие посланцы не оправдали надежд чехов, отказавшись выступить за отделение Словакии от Венгрии. Гурбан, Годжа и Штур предложили создать в Венгрии словацкий сейм наподобие сербской скупщины, который решал бы вопросы культуры и образования. Особую позицию занял П.Й.Шафарйк. Он счтал, что в тактических целях возможно сохранение Словакии в рамках Венгрии, но в перспективе это отделение необходимо, также как и будущий общеславянский сейм ³⁹.

Позиция словаков на секции не была поддержана остальными славянскими делегатами, которые упрекали последних в том, что они заодно с мадьярской властью. Югославяне Й.Субботич, М.Топалович, П.Стаматович, Д.Кушлан и другие даже обвинили словацких делегатов в предательстве. Однако Штур и Гурбан остались непреклонными. Словацкие требования, сформулированные на съезде и представленные Гурбаном как общие "Требования словаков и венгерских русинов" были, по существу, повторением основной части липтовско-микулашских "Требований". Словаки ждали от съезда поддержки своих обращений к мадьярским властям и имперскому сейму. Они и в дальнейшем предполагали оставаться в составе Венгрии, расcчитывая на возможность договориться с властными структурами. Венгерские политики, однако, не проявили охоты вести переговоры со словаками, так как не считали в тот период словацкое национальное движение серьезным и представляющим опасность для королевства. Такое отношение во многом объяснялось отсутствием у словаков собственных вооруженных формирований.

В петиции к императору Фердинанду V на съезде, по настоянию словаков, было снято требование присоединить Словакию к чешским землям, как это предлагалось чехами. Во многом мирное разрешение вопроса было определено компромиссной позицией П.Й.Шафарика, председателя чешско-словацкой секции съезда, хорошо представлявшего специфику словацкого национального движения и все сложности словацко-мадьярских отношений.

Более противоречивым оказался вопрос об изложении особой словацкой позиции в "Манифесте к европейским народам". Против словаков выступили сербские и хорватские делегаты. Однако, дискуссии по "Манифесту" не были завершены, поскольку съезд был прерван 12 июня в связи с восстанием в Праге. Радикалы пошли на баррикады, а позже, после подавления восстания, были вынуждены скрываться от арестов. Эта судьба постигла и членов словацкой делегации.

Преждевременное окончание конгресса рассеяло ил­люзии и надежды словаков, что при поддержке съезда можно осуществить их "Требования", сформулированные в ходе революции 1848 г. Других мирных путей для реализации своей программы у словаков не было. Венгры отказывались идти на переговоры, поэтому в дальнейшем им не осталось ничего иного, как встать, подобно сербам и хорватам, на путь вооруженной борьбы.

Подводя итоги, констатируем, что словаки на славянском съезде в Праге в 1848 г. представили национальную программу, которая была выработана лидерами словацкого движения в середине сороковых годов. Впервые она декларировалась в газете Л.Штура "Словенске народне новины", а позже в "Требованиях" липтовско-микулашской манифестации. В противовес чешскому австрославизму словаки выстудили на съезде со штуровской программой общеславянской федерации, нашедшей поддержку у М.А. Бакунина. При внешней схожести программы славянского союза, выдвинутые Штуром и Бакуниным, имели существенные различия, а сами эти деятели стояли на различных платформах и преследовали разные цели.

Съезд не был завершен и не оказал реальной поддержки славянам в их национальной борьбе, но для словаков символичным было само участие в этом форуме как первое самостоятельное выступление на международной арене.

ПРИМЕЧАНИЯ

1.Энгельс Ф. Демократический панславизм // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.6. С.294.
2.Энгельс Ф. Борьба в Венгрии // Там же. С. 182.
3.Очерки по истории Германии. Т.1: Про­исхождение современной Германии. Сост. В.Базаров, И.Степанов. СПб.1906. С.328.
4.Сеньобос Ш. Политическая история современной Европы. СПб., 1898. С.408-409.
5.Работы славянских авторов о съезде см.: Slovansky sjezd v Praze 1848 // Sbornik pfednasek Slovanskeho ustavu. Praha, 1948. S. 131-132.
6.Колейка Й. Славянские программы и идея славян­ской солидарности в XIX и XX веках. Praha, 1964. С. 15.
7.Энгельс Ф. Борьба в Венгрии... С. 182.
8.Rapant D. Pokrok a spiatocnictvo v rokoch 1848-1849 // Slovenska literature. Bratislava, 1966. № 6. S.604-611; Matula V. Revolucia 1848-1849 a Slovaci // Historicky casopis. Bratislava, 1974. S.209;225; Hucko J. L. Stur. Bratislava, 1984; Danildk M. L'.Stur a Slovansky zjazd v Praze roku 1848 // L'.Stur v suradniciach minulosti a sucasnosti. Matica slovenska, 1997. S.84-103; Skvarna D.
L. Stur a rok 1848// Ibid. S.103-111.
10. Бакунин М.А. Исповедь и письмо Александру II. М.,1921. С.77.
11. Tobolka Z. Slovansky sjezd v Praze r. 1848. Praha,1901. S.48; TraubH. О pfipravach k slovanskemu sjezdu v Praze r. 1848. // Casopis Muzea kralovstvi Ceskeho. Praha, 1919. R.92. S.247.
12. Danildk M. L'.Stur a Slovansky zjazd v Praze roku 1848... S.86.
13.Rapant D. Dejiny slovenskeho povstania r. 1848-1849. Martin, 1938. D.I. S.322-323.
14.См. документы, опубликованные Д.Рапантом в 1938 г., и издание: Slovansky sjezd v Praze roku 1848. Sbirka dokumentu. Vyd. V.Zacek. Praha, 1958.
15.Об этих настроениях Л.Штура накануне Славянс­кого съезда в Праге пишет словацкий историк Д.Шкварна: Skvarna D. L'.Stur a rok 1848... S.103-110.
16.Кулаковский П.А. Иллиризм. Исследование по истории хорватской литературы периода возрождения. Варшава, 1894.
17.Подробнее см.: Харциева Г.Ю. Газета "Словенске народне новины" и её роль в национальном движении словаков. Автореф. канд. дис. М.,1980.
18.Brtdh R. Sturov neznamy list o kmenovitosti // Slovenske pohl'ady. Bratislava, 1969. № 3. S.75-79.
19.Slovansky sjezd... S.48-49.
20.См. об этом: Danildk M. Op.cit. S.90-91.
21.Как отмечает большинство исследователей, ника­ких точных сведений о деятельности словацких делегатов на съезде не сохранилось. См.: Skvarna D. Op.cit.S.103; Sedldk I. Bogus Nosak - Nezabudov. Matica slovenska, 1982. S.lll.
22.Hurban J.M. L'udovit Stur. Bratislava, 1959.
23.Slovansky sjezd... S.54.
24.Ibidem. S.257.
25. Golan K. Sturove reel na slovanskem zjazde roku 1848 // Slovenske pohl'ady. 1936. № 8. S.422.
26. Slovansky sjezd... S.248; Golan K. Sturove reci... S.422-423.
27. Ibidem.; Stur L'. Dielo v patich zvazkoch. Bratislava, 1956. D.II. S.255-258.
28. Бакунин М.А. Исповедь... С.37.
29.См.: Дьяков В.А. Славянский вопрос в обществен­ной жизни дореволюционной России. М.,1993; Ivantysynovd Т. L'udovit Stur a Michail Bakunin v revolucii 1848-1849//ZbornikFFUK. Historica. Bratislava, 1971. S.9-25.
30. Дьяков В.А. Славянский вопрос в мировоззрении и деятельности М.А.Бакунина // Общественная мысль и славистическая историография. Калинин, 1989. С.7.
31.Бакунин М.А. Исповедь... С.38.
32.Там же. С.33.
33.Там же. С.76.
34.Точная датировка трактата Л.Штура дана в статье словацкого историка В.Матулы: Matula V. Sturov spis Slovanstvo a svet buducnosti // L'udovit Stur v suradniciach minulosti a sucasnosti... S. 130-146.
35.Бакунин М.А. Исповедь... С.81.
36.Штур Л. Славянство и мир будущего. Послание славянам с берегов Дуная. СПб., 1909. С. 142 и др.
37.Цит. по: Danilak M. Op.cit. S.99.
38.Ibidem.
39.Slovansky sjezd... S.301-311

В. Дьяков

Поляки на Славянском съезде 1848 г.

Не только в общественном, но и в освободительном движении польского народа накануне «Весны народов» не было единства и согласия. Движение раздиралось многими противоречиями, обусловленными, с одной стороны, существенными различиями в социально-политичес­кой ситуации в австрийской, прусской и российской частях разделенной Польши, с другой - несогласованностью действий, неодинаковостью ориентиров, соперничеством политических группировок, непримиримыми идейными разногласиями, которые существовали как внутри страны, так и в эмиграции. Приближение революционной грозы 1848 г. подталкивало активные силы нации к объединению усилий в предстоящей схватке, к установлению контактов и координации действий. Необходимость контакта между представителями различных течений стала очевидной еще до начала революции, однако взаимная настороженность была столь велика, что встреча их состоялась лишь в мае 1848 г.

По мнению польского ученого М.Тырновича, мысль о созыве польского политического конгресса примерно одновременно (в конце марта - начале апреля 1848 г.) возникла у консервативно настроенного генерала Г.Дембинского в Париже и А.Хельцля в Кракове. Первый поехал за советом и поддержкой к А.Е.Чарторыскому в Берлин, второй - к А.Велёпольскому во Вроцлав. Оба они хотели придать съезду исключительно антироссийскую направленность и действовать, не выходя за рамки организации дипломатического давления западноевропейских стран на Петербург, что было совершенно неприемлемо не только для радикально-демократического направления, но и для умеренных демократов, т.е. большинства членов Польско­го Демократического Общества (далее ПДО) в эмиграции, руководства польских национальных комитетов в Княжестве Познанском, Кракове и в Галиции, представителей конспиративной Организации 1848 года. Демократы считали, что предметом обсуждения на съезде должны были стать, во-первых, создание высшего органа национальной власти, объединяющего и координирующего интересы всех разделенных польских земель, во-вторых, перспектива вооруженной борьбы с Российской импери­ей - борьбы, в которой Польша будет авангардом Евро­пы: Германии, Франции и цетральноевропейской славянщины. Польский конгресс собрался во Вроцлаве 5 мая 1848 г. Представители правицы потерпели на нем полное поражение, однако между остальными участниками про­тиворечия были столь значительными, что какие-либо согласованные решения оказались невозможными. Важной слагающей идейно-политической программы сил, победивших на съезде, являлась горячая вера в позитивную роль славянских народов, предводительствуемых революционной Польшей ¹.

Отмеченные сдвиги в трактовке идеи славянского единения нашли отражение в программе и результатах Сла­вянского съезда 1848 г. в Праге. В Подготовительном комитете съезда Польшу представлял В.Гжибовский. Заседания проходили преимущественно в трех секциях, из которых в первую входили чехи, моравы, силезцы и словаки, во вторую - поляки и русины, в третью - словенцы, хорваты, сербы и далматинцы. Главой польско-русинс­кой секции, соявшей из 61 человека, стал познанский ли­тератор и общественный деятель К.Либельт ².

По словам Е.Морачевского, опубликовавшего подроб­ный отчет о съезде, в нем участвовало не менее 40 поля­ков. Из Познани, кроме уже упоминавшегося К.Либельта, были Р.Бервиньский, Я.Янишевский, В.Цибульский; из Галиции - Л.Сапега, граф Л.Стецкий, Й.Лузына, из эмигрантских организаций - Л.Семеньский, Константин и Юзеф Залевские, А.Валевский ³. В рукописном отделе Ягеллонской библиотеки в Кракове сохранилась копия выданного 27 мая 1848 г. удостоверения, уполномачивающего участвовать в съезде Леслава Лукашевича, Эдмунда Хоецкого, Юлиуша Дзедушицкого, Яна Добжанского, Адама Колодзиньского, Ромуальда Кшижановского, Ежи Любомирского и Кароля Малиша. Удостоверение написано на бланке повстанческого Львовского Центрального национального совета с девизом «Свобода, Равенство, Братство».

Касаясь обстановки в польско-русинской секции, Морачевский подчеркивал, что на всех ее заседаниях полностью господствовал демократический дух, что их участники «ни слова не услышали в защиту не только аристократических привилегий, но и любой формы монархического правления». «Демократия и республиканское правительство, - писал он, - признавалась лучшей фор­мой власти, опробированной историей. Когда дело дош­ло до обсуждения вопроса о форме правления для Польши, то было выдвинуто два варианта: младшие выступали за республиканизм в централизованной форме, а старшие - за федеративную республику»⁴.

Подавляющее большинство организаторов и участни­ков съезда (в том числе фактически председательсвующий на нем Ф.Палацкий) изначательно были убеждены, что развертывавшиеся там дискуссии, а тем более принимаемые решения не должны выходить за рамки австрославизма.

Второе важное расхождение большинства чешских участников съезда с присутствовавшими на нем поляка­ми относилось не к программной, а к тактической сфере: первые рассчитывали исключительно на легальные методы действий, имея в виду постепенное трансформиро­вание австрийской монархии в желательном для них направлении, тогда как вторые, требуя воссоздания единого независимого польского государства, посягали тем самым на целостность трех держав, разделивших Речь Посполитую, не исключая и Австрии. Об этом велись дискуссиине столько на официальных заседаниях польско-русинс­кой секции, сколько на неофициальных встречах. «Важнейшие вопросы, - писал в 1927 г. первый польский уче­ный, занявшийся историей Славянского съезда 1848 г., В.Т.Вислоцкий, - обсуждались в Праге на приветствен­ных сходках и в разговорах таких деятелей, как Палацкий, Шафарик, Либельт, Любомирский, Бакунин и несколько других лиц; никаких протоколов при этом, естественно, не составлялось». Оценивая позицию чехов, по­ляки выражали недовольство не только их приверженностью идеям австрославизма, но неизменно положительным отношением к русским. «Чешское русофильство, - заявлял Вислоцкий, - с одной стороны, и легче объясняемое польское русофобство, с другой стороны, были предметом несогла­сий между чехами и поляками до последней минуты перед тем, как они получили независимость»⁵.

Позиция Ф.Палацкого и его единомышленников день ото дня слабела под напором польско-русинской секции и чешских радикалов. Совместными усилиями они выработали свой проект «Манифеста к европейским народам», который, во-первых, выводил задачи съезда из чисто австрийских, главным образом, чешско-словацких рамок, и ставил ряд вопросов о положении всех угнетенных сла­вянских народов. Активно поддержали мысль о подготовке «Манифеста» К.Либельт и Е.Любомирский, Л.Штур и М.А.Бакунин, а также Й.В.Фрич и некоторые другие радикально настроенные участники съезда. Ф.Палацкий счел необходимым согласиться на создание специального «Дипломатического комитета» для подготовки манифеста и даже возглавил этот орган. Комитет, как справедливо отмечают исследователи, высказался за полное равноправие национальностей, за федеративную Австрию, осудил политику разделения Польши и угнетения славян в Венгрии, призвал прусское и саксонское правительства отказаться от политики систематической денационализации славян в Лужицах, Познани, Восточной и Западной Пруссии, выразил надежду на освобождение турецких славян и выдвинул проект созыва всеобщего европейского конгресса для решения спорных международных вопросов ⁶.

Многие участники и историки съезда в прошлом замалчивали или искажали факты, связанные с общей по­зицией М.А.Бакунина и его конкретными действиями. Он выступал в Праге глашатаем бунтарских тенденций, которые звучали резким диссонансом миролюбивому австрофильству главных организаторов этого славянского форума. Взгляд Бакунина на историческую роль славянских народов приобрел более четкие очертания в ходе революции 1848-1849 гг. К этому времени относятся такие его произведения, как «Воззвание к славянам», «Основы новой славянской политики», «Основы славянской федерации», Внутреннее устройство славянских народов»⁷.

В них Бакунин призывал к разрушению российской, прусской, турецкой и особенно австрийской монархий, на развалинах которых, по его убеждению, сложится «великая славянская федерация». Входящие в нее народы должны объединиться друг с другом на принципах всеобщего равенства, свободы и братской любви, уничтожения крепостного права и сословных различий, предоставления каждому из гражданин права на получения земельного участка на любой из славянских территорий. Мир, рассуждал Бакунин, разделен на два лагеря - революционный и контрреволюционный; славяне, защищая собственные интересы, должны вместе с немцами и венграми добиваться всеобщей федерации европейских республик. Вообще, утверждал Бакунин, славянам следует быть друзьями и союзниками всех народов и партий, борющихся за революцию.

На Славянском съезде в Праге Бакунин горячо ратовал за то, чтобы его участники меньше занимались обсуждением сепаратных нужд отдельных славянских народов, а сосредоточились на решении общеславянских задач, связывая их с прогрессом всего человечества ⁸.

Пражский съезд возбудил немалые надежды у западных, южных, и отчасти восточных славян, не имевших собственной государственности. Правящие круги австрийской монархии рассчитывали с помощью съезда несколько укрепить свое положение, противопоставив идею славянского единения (в австрославистском варианте) растущему венгерскому сепаратизму. На первый взгляд может показаться, что малая эффективность съезда обусловлена исключительно стечением обстоятельств, прежде всего разгромленным в течении 5 дней Пражским восстанием и последующим наступлением контрреволюции. Думается, однако, что и в иных условиях съезд не принес бы перемен из-за почти полного несовпадения интересов его участников. «Без сомнения, - констатировал В.Т.Вислоцкий, - в поведении поляков на Конгрессе немалую роль играл национальный эгоизм. Но, если быть искренним, то не так ли же вели себя чехи, словаки, русины и все другие славяне, не исключая даже российского революционера Бакунина? Каждый готовил там свое жаркое, только интересы других народов совпадали с целями Съезда, тогда как польские от них отличались». Что касается немцев и венгров, то они, по мнению Вислоцкого, хотели любой ценой помешать консолидации славян, «хотя их позиция в дан­ном случае имела сугубо лояльный характер». Очень горячо опровергал Вислоцкий мнение о том, что поляки под­держивали революционные планы Бакунина и именно это сделало невозможным последующее продолжение заседа­ний съезда. Мы, заявлял польский историк, абсолютно не­винны в этом вопросе; «в интересах поляков, даже тех, которые придерживались крайних позиций, было полное завершение Конгресса, если не для чего-либо иного, но хотя бы ради того, чтобы напомнить Европе, что существует нерешенный вопрос о восстановлении независимости Польши». После провала съезда, писал Вислоцкий, поляки в Кракове, в том числе А.Велёпольский и Е.Любомирский, готовили для следующего съезда план федерации славянских народов, сочиняли проекты манифестов и программ, которые являются «убедительным подтверждением попу­лярности среди поляков идеи славянской общности и того, что были среди них сторонники совместной работы по уничтожению вековых пут, сковывающих славянство»⁹. Из сказанного явствует, что в польской общественной мысли с конца 40-х годов прошлого столетия существовали три основные точки зрения на роль идеи славянского единства во все обострявшихся социально-политических столкновениях. Одной из них придерживались леворадикальные деятели конспиративных органи­заций Королевства Польского, считавшие не только очень желательным, но и практически осуществимым революционный союз всех славянских народов, не исключая рус­ского; если бы сторонники этой точки зрения присутствовали на съезде в Праге, то они наверняка нашли бы себе единомышленников и партнеров в лице М.А.Бакунина и чешских радикалов во главе с Й.В.Фричем. Противоположной точки зрения, наиболее близкой к позиции организаторов съезда, придерживалась львовская делегация, которая состояла преимущественно из титулованной галицийской шляхты, настроенной довольно миролюбию и подверженной австрофильским настроениям. Срединное положение занимала группировка, возглавляемая делега­цией Познанской Централизации - Польского Демократического Общества. Ее взгляды, подробно изложенные в отчете Е.Морачевского, заняли вскоре, если не господствующее, то очень видное место в теоретических воззрениях наиболее активных участников польского освободительного движения, особенно тех, кто находился в эмиграции.

Рассуждая о результатах съезда, оценивая то, что говорилось на нем, Е.Морачевский писал: «Пражский съезд следует считать исключительно важным как для Польши, так и для славянства в целом, а также для освобождения народов Европы. Съезд помог полякам обрести в славянстве своего важного союзника в борьбе за независимость.., а славянство в целом, особенно западные и южные славяне, увидели на примере Польши, какими путями следует идти к свободе и независимости, как использовать демократические и республиканские идеи для создания Великой Конфедеративной Славянской Республики». «Славянский съезд в Праге, - говорится в другом месте отчета Е.Морачевского, - имеет большое историческое значение потому, что он впервые связал воедино всех западных славян и в некотором смысле противопоставил их восточным славянам, то есть русским. Это явление весьма благоприятное для Польши, но пока оно лишь в зародыше». И далее Морачевский излагал грандиозный проект переустройства всей «славянщины», предлагая, во-первых, создать западнославянское конфедеративное государство, возглавляемое Польшей и включающее чехов и иллирийцев, во-вторых, «промежуточное» государство из сербов и болгар. Что касается словаков и западных галицийцев, рассуждал Морачевский, то они «конечно, присоединятся к западнославянской конфедерации»; Восточная же Галиция, по его мнению, так мало отличается от Западной, что последует его примеру. Морачевский был твердо уверен в том, что «западно-славянская конфедерация» во главе с Польшей - это «ребенок, который скоро вырастет в великана»¹⁰.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Подробнее см.: Tyrowicz М. Polski Kongres Polityczny we Wroctawiu 1848 г. Krakyw, 1946. S.l-112.
2. Общие сведения о Славянском съезде 1848 г. в Праге и библиографию см.: Удальцов ИМ. Из истории Сла­вянского съезда в Праге в 1848 году // Ученые записки Института славяноведения. М., 1949. T.I.
3. Biblioteka Jagiellonska (Krakow). Wydzial rekopisow. №895.K.l.
4. Moraczewski J. Opis Pierwszego Zjazdu Slowianskiego. Poznan, 1848. S.9-10.
5. Wislocki W. T. Kongres siowianski w r. 1848 i sprawa polska. Lwow, 1927. S.10, 17.
6. Удальцов И.И. Из истории славянского съезда... С.77.
7. Бакунин М.А. Речи и воззвания. Б.м. 1906. С. 113-126; Он же. Избр. соч: В 4-х т. Лондон, 1915. T.I. С. 13-16.
8. Бакунин М.А. Исповедь Бакунина//Дюкло Ж. Бакунин и Маркс: Тень и свет. М., 1975. С.346.
9. Wislocki W.T. Op. cit. S.21, 146, 155.
10. Moraczewski J. Op. cit. S.23, 41.
 

Славянское движение XIX-XX веков: Съезды, конгрессы, совещания, манифесты, обращения. Отв. редактор М.Ю. Досталь. М., 1998

ПРЕДИСЛОВИЕ (М.Ю. Досталь)

Данный сборник возник в результате проведения двух конференций. Первая из них - "Славянские съезды XIX -XX веков" - была организована в Институте славянове­дения и балканистики РАН и прошла 1 июня 1993 г. в "Дни славянской письменности и культуры". Вторая - "130 лет Московскому славянскому съезду"- состоялась 21 мая 1997 г. в Институте русского языка РАН и была проведе­на в рамках Лексикографического семинара "Славянский мир".(Руководители - академик О.Н.Трубачёв и д.ф.н. Г.А.Богатова). На основе докладов первой конференции в 1994 г. был издан сборник статей "Славянские съезды XIX-XX вв."(Отв.редактор М.Ю.Досталь), который вы­шел тиражом 200 экземпляров и давно стал библиографической редкостью.

Статьи настоящего сборника лишь тематически повторяют содержание предыдущего, все они кардинально переработаны в соответствии с требованиями времени. Кроме того, сюда включен целый ряд новых статей других авторов.

Съезды были знаменательным явлением в жизни славянских народов. Они начали созываться тогда, когда национальное движение народов Центральной и Юго-Восточной Европы достигло определенной политической зрелости. Первоначально их идеологи и будущие организаторы вдохновлялись колларовской идеей славянской взаимности, основанной на сознании исторического, языкового и этнического родства соплеменных народов.

Мощным фактором, способствовавшим воплощению романтической идеи славянской взаимности в конкретные формы единения и сотрудничества, послужило, с одной стороны, возвышение России после победы над Наполеоном, с другой - движение за единство Германии, усилившееся после наполеоновских войн и приведшее к созыву в революционном 1848 г. Франкфуртского собрания. Отпором натиску германизма и послужил созыв в том же году первого Славянского съезда в Праге, выдвинувшего программу австрославизма - федерации равноправных славянских народов в рамках империи Габсбургов. Эти идеи нашли отражение в Манифесте к европейским народам, который успел принять съезд, прерванный начавшимся в Праге восстанием.

Через два десятилетия в 1867 г. в Москве и С.-Петербурге был созван второй Славянский съезд. И снова многих делегатов привели к нему неудачи национальной политики - введение австро-венгерского дуализма. Славяне вновь обратили свои взоры к России, видя в ней единственную заступницу своих национальных интересов. Русские учредители съезда, в большинстве своем деятели славянофильской и панславистской ориентации, пытались увлечь зарубежных славян идеей духовного и культурного единства славянских народов, главным выражением которого считали утверждение русского языка в качестве языка их межнационального литературного общения, но потерпели неудачу. Такими же неудачными были попытки централизации славянского движения, предпринятые на "тайном" славянском съезде в Праге в 1868 г.

Мощный подъем патриотического движения в связи с русско-турецкой войной 1877-1878 гг., освобождение Болгарии от многовекового османского ига и др. факторы создали почву для активизации славянского движения, которое на рубеже XIX - XX вв. приняло форму неославизма. В основе обновленной им идеи славянской взаимности лежало стремление славянских народов объединить свои усилия для отпора германской и венгерской экспансии в области экономики, политики, культуры, языка и пр., защитить свои экономические и политические интересы. В рамках этого движения было проведено два съезда: Пражский в 1908 г. и Софийский в 1910 г. Одной из ведущих тем обсуждения была идея экономического и культурного содружества равноправных славянских народов. Были отвергнуты всякие доктрины государственного, церковного или языкового единства соплеменников.

Следует отметить, что собирая представителей различных идейно-политических течений, объединенных лишь по этнокультурному признаку, славянские съезды были обречены на разрешение противоречий и разногласий и невозможность выработки единых позиций.

Тем не менее, они сыграли положительную роль в историческом развитии региона, способствуя духовной консолидации славянства, распространению идеи культурно-научной славянской взаимности и подъему национального самосознания славянских народов, помогая выработке стратегии и тактики борьбы за национальное освобождение и независимость.

Организация всеславянских общественно-политических съездов была лишь одной из форм развивающегося славянского движения. Кроме них не раз предпринимались попытки созыва других видов съездов, например, студенческой молодежи в Кракове в 1890 и Праге в 1891 гг., и, прежде всего, конгрессов по профессиональным интересам. Таковыми были сокольские съезды и слеты во второй половине XIX и первых десятилетиях XX века, съезды славянских журналистов, съезды ученых-славистов, начиная с пражского 1929 г., съезды славянских географов и этнографов в 20-30 годы и т.д.

Балканские войны, а затем первая мировая война привели к постепенному угасанию этого движения. После Октябрьской революции в России славянская идея надолго была предана забвению и поруганию. И лишь в годы Великой Отечественной войны она снова была включена в арсенал средств идеологической борьбы с германским фашизмом. Строились планы возрождения "нового славянского движения", задачей которого первоначально провозглашалось укрепление "боевого единства" славянских народов для их освобождения от фашистского ига, а по окончании войны - развитие культурных и политических связей между славянскими народами в целях укрепления идеалов "новой" демократии в Европе и во всем мире, искоренение остатков фашизма и сплочение славянских стран вокруг СССР для упрочения международного мира и безопасности. Для осуществления этих целей был созван Белградский славянский конгресс 1946 г., послуживший предтечей создания содружества государств народной демократии. Впервые вопросы сотрудичества и консолидации славянских народов в области политики, культуры и науки получили государственную поддержку. Однако конфликт советского руководства с Компартией Югославии в 1948 г. привел к скорой ликвидации "нового славянского движения", истинные цели которого были осуществлены другими политическими и идеологическими средствами. Славянская идея вновь была изъята из арсенала официальной политики СССР и вычеркнута из памяти потомков.

Казалось бы, что современные условия не дают почвы для возрождения идеи славянской взаимности и ее удел - только история. Однако после "бархатных революций" 1989 г и распада СССР вновь оживились всевозможные национальные движения, в том числе и русско-славянские. Здесь сказались и тоска по единому отечеству, и необходимость поддержки русскоязычного населения в странах СНГ, и протест против продвижения НАТО на Восток среди части населения славянских стран, и стремление вернуть утраченные после распада соц. лагеря в регионе Центральной и Юго-Восточной Европы позиции, но другими идеологическими средствами и пр. Разные цели обусловливают пестроту современного славянского движения, которое очень раздроблено, объединяет в своих рядах представителей разных спектров политической палитры: от ярых националистов, клерикалов разных конфессий, монархистов до левых национал-коммунистов. Среди современных, поборников славянской идеи крайне мало. Современные адепты славянской взаимности не могут предложить никакой единой, объединяющей все современные славянские народы идеи: ни государственно-политической, ни конфесиональной, ни классовой, ни языковой и т.п., поскольку какого-либо зримого единства в этих областях не существует. Не случайно поэтому, что организаторы предстоящего славянского конгресса 1998 г. в Праге аппелируют к действительно общему и объединяющему: к культурно-историческим и общеславянским ценностям. Они ратуют за возрождение и укрепление сотрудничества славянских народов в области культуры и науки, за интеграцию славян в мировое демократическое сообщество, выступают против конфронтации народов и создания любых военных блоков. Устроители съезда надеются, что проведение съезда зас­тавит общественность задуматься "над проблемой непре­ходящих ценностей славянской взаимности, которые были так убедительно проверены совместными действиями славянских стран в рамках антигитлеровской коалиции во время второй мировой войны и позднее, в процессе международного струдничества".

Все вышесказанное свидетельствует, что исследование славянской идеологии в прошлом и настоящем и ее реального воплощения на съездах, пусть и не приведшим к каким-либо кардинальным изменениям в жизни славянских народов, не потеряло заряда актуальности.

Авторы настоящего сборника последовательно рассматривают в своих статьях национально-политическую подоплеку организации и проведения славянских съездов XIX - XX вв. в контексте развития славянской идеологии в целом. При этом выявляются разногласия и совпадения позиций в попытках выработки единой программы международного этнокультурного и отчасти политического, а в дальнейшем экономического и государственного сотруд­ничества славянских народов. О перипетиях первого Славянского съезда в Праге 1848 г. говорится в статьях О.А.Хоревой, Г.В.Рокиной и отчасти Е.П.Аксеновой, второго Московского съезда 1867 г. - в "Слове" академика О.Н.Трубачева, в статьях М.Ю.Досталь, Г.В.Рокиной, Г.А.Богатовой и Е.П.Аксеновой, "тайного" пражского съезда 1868 в реферате А.Н.Горяинова и Г.Ю.Харциевой. Неославистским съездам в Праге (1908) и Софии (1910) и дополняющим их съездам славянских журналистов посвящены статьи З.С.Ненашевой и Е.Ф.Фирсова. И, наконец, статья М.Ю.Досталь повествует о первом послевоенном Славянском конгрессе в Белграде (1946).

Сборник завершает публикация трех документов, выработанных прошедшими (и к предстоящему) Славянским съездам, которые, как в зеркале, отражают надежды и чаяния славянских народов в определенные эпохи, показывают цели и задачи славянского движения в его историческом развитии и во всех его противоречиях. Авторы надеются, что сборник привлечет внимание как специалистов, так и широких кругов обще­ственности.


ОГЛАВЛЕНИЕ

Предисловие............................................................................................................4
Академик Трубачёв О.Н Слово на открытии Между­народной конференции "130 лет Московскому славянскому съезду" 21 мая 1997 г................................ 10
Хорева О.А. Славянский съезд 1848 года в Праге и современные этнополитические совещания...............................................................................15
Рокина Г. В. Словаки и Пражский съезд 1848 г. ............................................... 29
Дьяков В.А. Поляки на Славянском съезде 1848 г. ........................................... 49
Аксенова Е.П. Русская демократическая печать о славянских съездах 1848 и 1867 гг ............................................................................................................................ 57
Рокина Г.В. Канун Славянского съезда 1867 г.: трактат Л.Штура "Славянство и мир будущего" ...................................................................................................... 73
Досталь М.Ю. Славянский съезд 1867 г. в С.-Петербурге и Москве ............. 95
Чуркина И.В. Словенцы на Всероссийской этнографической выставке в Москве и на Славянском съезде 1867 г. ....................................................................... 113
Богатова Г.А. И.И. Срезневский и Славянский съезд 1867 г........................ 130
ГоряиновкА.Н., Харциева Г.Ю. "Тайный" пражский славянский съезд 1868 г. ............................................................................................................................. 139
Фирсов Е. Ф. Съезды славянских журналистов (1898 1912) .........................147
Ненашева З.С. Съезд неославистов 1908 г. в Праге....................................... 171
Ненашева З.С. Софийский славянский съезд в 1910 г. ................................. 200
Досталь М.Ю. Белградский славянский конгресс победителей фашизма (1946) ............................................................................................................................. 226
Ермоленко В.И. Московский конгресс славянских культур 1992 г. ..............243

ПРИЛОЖЕНИЯ:
Манифест Славянского съезда 1848 г. к европейским народам .................. 254
Обращение первого послевоенного Славянского конгресса к славянским и всем свободолюбивым народам мира .................................................................... 260
Чешский проект манифеста Всеславянского съезда 1998 г в Праге к народам Европы ............................................................................................................. 265