|
На этой же странице:
В.Н. Топоров
Мышь
Мифы народов мира. Т. 2, М., 1992, с.
190
Роль мыши в мифопоэтических
представлениях в значительной степени объясняется её особенностями, в
частности малыми (в сравнении с другими млекопитающими) размерами.
Широко распространены представления о мыши как хтоническом животном и
о её связи с грозой (громом). В мифах
различных народов мышь нередко выступают как дети неба (обычно громовержца) и земли. У народов древнего
Средиземноморья (Египет, Палестина, Греция) общеприняты и представления о происхождении
мыши из земли.
Страбон называет мышей из земли рождёнными, по его же
свидетельству, тевкры называли их
сыновьями земли. Известны также
мотивы падения мыши с неба на землю
во время грозы и поражения мыши молнией. В средние века бытовали представления о зарождении
мыши от грозы.
Античные авторы (Теофраст, Элиан)
отмечали способность мыши своим поведением предсказывать погоду, особенно грозовую. Оживлённое движение
мышей перед грозой («танцы») и их
«пение», соотносимое со звуковым эффектом деятельности громовержца
(гром), могли трактоваться как своеобразный земной пролог, в котором излагалось (с соответствующим снижением) содержание небесной драмы. В
этом контексте свист, звон, барабанный бой, которыми изгоняли крыс и
мышей, можно сопоставить со звоном
колоколов, битьём по железу и стрельбой в воздух с целью разогнать ведьм
перед грозой. К этому же кругу тем
примыкают многочисленные указания
на профетические функции мыши в греческой, римской мифологии, мифологии народов Древней Месопотамии.
Согласно Плинию, персидские маги
считали мышей наиболее относящимися к
религии животными. В Средиземноморье (особенно восточном) долгое
время сохранялось немало мышиных
гаданий и примет. У малоазийских
греков существовало убеждение, что
при нарушении супружеской верности мыши производят страшное опустошение
в доме. Часто с мышами связываются предзнаменования смерти, разрушения,
войны, мора, голода, болезни, бедности; греки изготовляли монеты с
изображением мыши„ использовавшиеся
в качестве амулетов против всего недоброго, в Египте боялись увидеть мышь в определённый день (напротив,
белая мышь часто рассматривалась как
благое предзнаменование). Использование мыши в гаданиях и ворожбе — постоянная тема средневековых ведовских процессов. «Киприанов кодекс»
указывает особый вид предсказаний —
«мышеписк» (наряду с «громовником»). По украинской примете, «як миша
iст волот [верхнюю часть снопа],
так буде хлiб дорог».
В Греции начиная с гомеровской
эпохи был распространён культ Аполлона Сминфейского (от
σμίνθος «мышь»), атрибутом, символом и священным животным которого была
мышь. Иногда Аполлон Сминфейский изображался стоящим на
мыши. Аполлон был не только истребителем мышей и охранителем
от них, но и их покровителем. Возможно, он и сам первоначально представлялся в виде
мыши. С мышью связаны и такие
женские персонажи, как баба-яга, Холле, Мокошь, Параскева Пятница
(у болгар со святой Петкой соотносился мышиный праздник — «мишин
день»).
Многие мифологические представления о мыши обнаруживают сходство с
представлениями о музах в греческой
мифологии и генетически связанных ними персонажах. Родителями мыши являются громовержец (или небо) и
мать-земля (жена громовержца), родителями муз — Зевс-громовержец
или Уран (небо) и Мнемосина или Гея
(земля). Место рождения или обитания мыши и муз — гора (ср. буквальный
смысл пословицы «Гора родила
мышь»). Мыши соотносятся с огнём,
водой, мировым деревом, музы — с каменным столпом. Предводитель мышей —
мышиный царь или Аполлон Сминфейский, предводитель муз — Аполлон
или Дионис. Форма организации мышей и
муз — хоровод, атрибут — стрела (через гонителей у мышей, через Аполлона у
муз), функции (деятельность) — болезнь — здоровье (нанесение ущерба — исцеление), ослепление, пение,
танцы, прорицание (ворожба), память — забвение (вкусивший пищу, к
которой прикасалась М., забывает
прошлое; ср. роль мёртвой воды, Леты,
противостоящей Мнемосине, а также
образ мыши как олицетворения смерти в
разных традициях), «неистовство», дрожь, хаотическое оживление (у мышей
перед грозой, у муз в связи с вдохновением, творчеством) и др. Мифологический мотив превращения женщин в
мышь определённо реконструируется на
основе фольклорных данных, в частности на основе сказочного мотива
превращения ведьмы (женщины, девицы) в мышь (ср. также мотив превращения дьявола или человека в
мышь и,
наоборот, превращения мыши в человека;
в мотиве «мышь, прогрызшая дыру в
ковчеге» мышь выступает как превращённый дьявол или даже женщина).
Имеется и ряд других фольклорных
сюжетов, основанных на взаимопревращении или тождестве девиц и мышей:
русские сказки типа «Морской Царь и
Василиса Премудрая», Афанасьев,
№ 219—226; «Ночные пляски», Афанасьев, № 288—298; в этом же ряду
стоит сказка, записанная в 1-й половине 19 в. на острове Рюген: мать
проклинает семь дочерей за нарушение ими запрета в великую пятницу,
дочери оборачиваются мышей и бросаются в воду, мать с горя превращается
в камень, вокруг которого ночью танцуют и поют дочери-мыши.
Ядро «мышиной» мифологии в разных традициях обрастало и более
специфическими локальными мотивами. В Древней Индии мыши связывались
с Ганешей — сыном Рудры, который
типологически сопоставим с Аполлоном и Асклепием. В некоторых традициях мышь участвует в космогонических мифах или даже выступает в
функции культурного героя. Обилие
сказочных мотивов с участием мыши [малость мыши в сочетании с большим эффектом её деятельности:
мышь спасает
льва, пугает до смерти человека, разбивает золотое яйцо, помогает сделать то, что непосильно многим (русская сказка о репке), и др.; борьба (в частности,
мыши и
кошки); мышь — превращённая невеста
(заколдованная невеста или невеста
дьявола) и т. п.].
Мифологические значения образа мыши согласуются с ролью мыши в народной медицине, ритуалах, магии. Согласно ветхозаветной традиции, филистимляне приносили в жертву фигурки золотых
мышей для сохранения страны от чумы (1 Царств 6, 45). В некоторых рукописях египетской «Книги
мёртвых» появляется богиня с мышиной головой, олицетворяющая преисподнюю и смерть. Терракотовые фигурки
мышей найдены в раскопках акрополя Аргоса в Ларисе (восточный
Пелопоннес). В одном из основных
центров неолитической культуры в Чатал-Хююке (Малая Азия) в могиле
жрицы (ок. 6-го тыс. до н. э.) среди
предметов, символизирующих подземный мир и смерть, найдены обильные
захоронения мышей.
Лит.; Потебня А. А., О мифическом значении некоторых обрядов и поверий. II. Баба Яга
в кн.: Чтения в императорском обществе истории
и древностей российских, кн. 3, М., 1866; Афанасьев А. Н., Поэтические воззрения славян
на
природу, т. 3, М., 1869. с. 505—06; Сумцов
Н. Ф. Мышь в народной словесности, «Этнографическое обозрение», 1891, № 1; Волошин М,
Аполлон и мышь. в сб.: Северные цветы, альманах 5,М..1911,с.85—115; Топоров В. Н., Музы:
соображения об имени и предыстории образа,
в сб.: Славянское и балканское языкознание, в. 3, М., 1977
А.А. Плотникова
"Мышиные дни"
Славянские древности. Этнолингвистический словарь. Т. 3. М.,
2004, с. 346-347
«МЫШИНЫЕ ДНИ», мышиные праздники — у балканских славян один
или два-три дня осенне-зимнего периода,
празднуемые ради защиты домов и амбаров от мышей (болг.
Миши празници, з.-болг. Мишовден. Поганци,
Мишляци, ю.-з.-болг. Мишовина. Мишако, в.-болг.
Мишин ден, Мишкин ден, в.-серб. Мишjи дан, с.-макед.
Мишоловден и т. п.). Известны практически повсеместно в Болгарии, в вост. и юж. Сербии,
отдельных регионах сев. и вост. Македонии и в некоторых хорв. и боен. областях.
Праздник приурочен чаще всего ко дню св. Нестора (27.Х/9.ХI), следующему за
днем св. Дмитрия (этим объясняются контаминированные в.-серб. и з.-болг. названия
праздника Мистровдън, Миштровдън);
реже ~ ко дню св. Екатерины (24.XI.), которая считается покровительницей грызунов (вост. Болгария, Фракия, Пирин), ср.
болг. названия праздника Миша Катерина, Катерина Мишувина (Пирин, МДАБЯ);
к дням Св. Трифона (1—3.11) (Родопы, Странджа), к дню св. Вита (на
Видовдан, в.-серб. Буджак), а также к последним дням
масленицы (хорв., боcн. mišja
subota, mišji petak), к первому понедельнику (добрудж.,
страндж., макед.) или субботе Великого поста (серб., Горня Краина), первым дням
святок (з.-фрак.). По преданию, св. Нестор, ученик св. Дмитрия, убил дракона — халу,
из которой выбежало и расплодилось множество мышей, змей и ящериц,
поэтому день св. Нестора празднуется, чтобы в течение года мыши не вредили хозяйству
(в.-серб.): в христианизированном варианте легенды св. Нестор побеждает некоего язычника, из распоротого живота которого на свет
появляются мыши (болг.).
Обереги от мышей в день св. Нестора
встречаются на Украине: по поверьям, у работающего в этот день человека мыши уничтожат все, что хранится в чулане (Килим.УР
5:261).
В мышиные дни соблюдались запреты — преимущественно на женские работы с шерстью, острыми и режущими предметами
(иглой, ножницами, ножом, шилом). В Хомолье (в.-серб.) этот запрет особенно соблюдали девушки на выданье, чтобы мыши
не погрызли их приданое. Не следовало
также работать в поле, заходить в амбар,
открывать сундуки, шкафы с тканью и одеждой, бочки с соленым мясом, брынзой, зеленью, емкости с мукой и т. п. — чтобы
мыши не испортили съестные запасы и хранящиеся вещи. Верили, что любая сделанная в день св. Нестора вещь будет загублена
в течение года мышами (в.-серб., в.-болг.).
По тем же причинам в некоторых селах
ю.-вост. Сербии в М. д. останавливали работу мельниц. В некоторых местах полагали, что женщине, работающей в эти дни,
мышь влезет в рот и задушит ее (с.-з.-болг.).
Табуированию подвергалось даже слово
«мыши»; вместо него в эти дни следовало
говорить поганци 'гады' (в.-серб., з.-болг.), момци 'парни', глухари 'глухие' (болг.).
Принято было также задабривать
грызунов в мышиные дни, готовя для них угощение. В некоторых селах Петричского р-на
(Пирин) в мышиные дни женщины варят кукурузу
и разбрасывают ее по дому, «чтобы мыши
были сыты и не причиняли вреда». В с.-зап.
Болгарии накануне мышиных дней чистят все постройки и дом. просеивают муку и выпекают пресный хлеб (турта), который разламывают на множество кусочков и кладут
во все углы дома и дворовых помещений,
«чтобы мыши поели в канун праздника и
были милостивы к людям». С той же целью
выпекают большое число маленьких хлебцев и бросают их на чердак, в погреб, хлев
(родоп. пазарджик.). В окр. Оряховицы
(с.-зап. Болгария) в день праздника затыкают мышиные норы камешками и присыпают их пеплом, после чего выпекают для
мышей маленькие лепешечки, намазывают их
медом и кладут рядом с заделанными отверстиями.
347
Предпринимаются специальные магические действия с целью обезвредить мышей («закрыть» их норы; «замазать» им глаза; «зашить» рот) или изгнать
их из дома, села. В различных болг. регионах в мышиные дни мажут пол и мышиные норы
грязью, чтобы «закрыть мышам глаза и рот»;
связывают вместе домашнюю посуду, чтобы
«завязать глаза мышам», и т. п.; нередко эти
магические действия сопровождаются диалогом-ритуалом, например, одна женщина
мажет грязью у очага, дверей, в углах дома,
а другая спрашивает се: «Какво мажеш?»
[Что ты мажешь?], и первая отвечает: «Мажа
на мишките очите и уста» [Замазываю мышам глаза и рот] (Доб.:340). В вост. Фракии в день св. Екатерины женщины шьют
кусочек ткани и на вопрос «что шьешь?»
отвечают «зашиваю мышам рот», после чего
бросают ткань в огонь (ЕБ:132). Чтобы
обезопасить от мышей дом и двор в течение года, в М. д. окуривали все углы дома
(кюстендил.); рано утром в день св. Нестора залепляли углы амбара свежим навозом (Косово); собирали кварцевые камешки
(серб. белутак) и клали их в каждый ящик,
сундук, затыкали ими дыры в строениях
(Лесковацкая Морава); в мышиные норы
подкладывали репейник (трявнен.), чеснок
(софийск.), головешку, «чтобы у мышей сгорели глаза» (карлов.), и пр.
Чтобы выгнать мышей из дома в чужие владения, бросали зерно или кукурузу
за ограду соседских дворов (Пирин), несли
теплый выпеченный хлеб в чужую новостройку, приглашая за собой мышей, оставляли там хлеб и убеждали мышей остаться
в новом доме, где «им никто не помешает»
(Тетевен). В Самоковском крае самая старшая в доме женщина в канун дня св. Нестора стучала пестиком для дробления соли
и перца в каждый угол дома и обращалась
к грызунам со словами: «Мышки, завтра
день св. Нестора, уходите к соседям, там
мед и масло, а у нас ничего нет» (ИССФ
1948/8—9:223). «Изгоняли» мышей, тыкая
в углы дома, амбара и пр. острым деревянным шилом или камышовыми палками
с насаженным на них острым перцем, после
чего «провожали» грызунов, молча выходя
на середину села, где разжигали большой
костер, ели специально для этого случая приготовленные булочки и устраивали танцы
(Лесковацкая Морава).
С целью избавления от мышей в мышиные дни
(или окказионально) устраивали «мышиную свадьбу» (болг. Странджа, Бургас,
Тетевен, Троян миша/мишкина /мишешка
сватба).
Лит.: Плотникова А. А. Балканославянский ареал через призму этнолингвистической
программы («звериные» праздники) // Исследования по славянской диалектологии 7. Славянская диалектная лексика и лингвогеография. М.,2001:30-51
А. В. Гура
Славянские древности. Этнолингвистический словарь. Т. 3. М.,
2004, с. 347-349
МЫШЬ и крыса— нечистые животные,
относимые в народном сознании к гадам.
Символика этих животных обусловлена их
обитанием в норах (хтонизм) и в доме (облик домового), свойствами грызуна (мотивы
зубов, грыжи, надъеденного хлеба, запреты
на еду, жевание и использование острых,
режущих и раскрывающихся наподобие челюсти предметов) и вредом, причиняемым
хозяйству (мотив кражи, обереги и ритуальное изведение и изгнание).
С гадами мышей и крыс объединяют
общие названия: рус. вологод., вят., москов. гад 'мышь (СВГ 1:107, ЭССЯ 6:82).
ярослав. собират. 'мыши и лягушки' (ЭССЯ
6:82); смолен., самар. гадина 'мышь', вологод. собират. 'мыши или крысы' (СРНГ
6:91); рус. погань 'мыши, крысы', псков. поганка 'мышь' (Даль 3:153), серб.
поганац, 'мышь' (ОЛА 1, карта 14),
макед. поганец 'мышь' (Зах.ККр:161), болг. поганец, поганек 'крыса' (Геров 4:69). К гадам
мышей причисляет и фольклорная традиция: согласно серб. легенде, мыши, змеи, ящерицы и другие гады вышли на свет Божий
из чрева змеиного чудовища алы, убитой
св. Нестором (пирот.).
348
Родство мышей и крыс с гадами проявляется в общности некоторых их функций. С
функциями домашнего покровителя, присущими многим гадам, связаны представления о домовом в облике крысы (рус. рязан.,
читин., укр. Харьков., пол.) и о мышином
облике сходной с ним «зморы», душащей
спящих (пол. скерневиц.), а также поверье
о домовом духе-обогатителе, живущем в
мышиной норе (укр. галиц.). Функция отбирания молока у коров, характерная для
лягушки, змеи, ящерицы, ласки, проявляется
в поверьях о ведьме, отбирающей в облике мыши молоко у чужих коров (укр. волын.),
и об убывании у коровы молока, если мышь,
крыса или ласка выпьют теплого коровьего
молока (бел. витеб.). С мышью, как и с лаской,
бывает связан выбор масти скота: чтобы
плодился скот определенной масти, скотине этой масти дают камушек, найденный
в гнезде мыши (укр. сум.). Как и лягушку, мышь
нельзя брать в руки или убивать женщинам, иначе не будет удаваться хлеб (укр.
замойск.).
Дьявольская природа мышей отражена в легендах и поверьях. М. произошли
от дьявола, лопнувшего в церкви от запаха
ладана (болг.) или от одной из уцелевших
в церкви мышей, в которых превратился разлетевшийся на мелкие осколки черт, когда
он пытался вылететь из церкви в закрытое
окно (в.-серб.). В разных вариантах легенды
о всемирном потопе дыру в Ноевом ковчеге
прогрызают либо дьявол (бел.-полес.), либо мышь (рус., укр., пол., боен., хорв.). Дьявол
сотворил крысу, а Бог бросил свою рукавицу, и из нес появилась на свет кошка (кашуб.). Поляки считают крысу воплощением
дьявола и крестятся при виде ее (люблин.).
По бел. поверью. мышь, оказавшаяся в выкопанной могиле, означает, что покойник был
колдуном и что злой дух в облике мыши вышел.
чтобы забрать его душу.
В облике мыши белорусы представляют души умерших, которые питаются
ночью недоеденным хлебом. Если кошка
поймает такую мышь, домашним грозят бедствия за гибель предка (витеб.). С представлениями о душах в образе
мыши связаны
приметы, в которых мышь предвещают смерть:
когда погрызут кому-то одежду или обувь
(рус., морав.), шуршат под кроватью (бел.)
или в изобилии начинают плодиться в доме
(босн.-герцеговин.).
В поверьях мышей, так же как змей и ящериц. характеризуют мотивы свиста и
музыки. Так, сербы считают, что музыкальная игра ничью приманивает мышей в
дом
(косов.), а запрет свистеть в доме объясняют тем, что от этого плодятся мыши (босн.-герцеговин.); в кашуб, сказке
мышь наделяет
человека волшебной дудочкой и т. п. Ср.
также пол. поверье о выманивании свистом
крыс из дома (люблин.).
Мышь и крысы символически связаны с мотивом кражи: ущерб, причиняемый
мышами, метафорически уподобляется ущербу от кражи. У юж. славян знаком того, что
кто-то из домашних тайно занимается воровством в доме, служит поеденная мышами одежда
(босн., герцеговин.) или появление их в доме
(болг.). Кража с мельницы веревки, гвоздя и других предметов вызывает появление
в доме крыс (пол., укр.). Распространенное
у славян представление, что беременной женщине нельзя отказывать ни в чем, что бы
она ни попросила, иначе виновнику отказа мыши погрызут одежду, основано на соотношении прибыли и убытка: ущерб, наносимый
беременной (отказ дать что-либо), компенсируется ущербом, наносимым мышами виновнику
такого отказа.
Известны магические способы насылания мышей. В Витебской губ., чтобы мыши
перешли к соседям, к ним шли с недоеденным хлебом и там его доедали или приносили соседу пойманную
мышь и подробно
рассказывали, как она была поймана, а уходя незаметно выпускали ее перед порогом
(ср. аналогичные способы передачи домашних насекомых). У поляков мышей насылали
кому-либо в канун Рождества с помощью
тележной оси, найденной на дороге (тарнов.).
Для изгнания, изведения мышей и
оберегов от них чаще всего использовали
освященные предметы и соблюдали запреты
на еду, у юж. славян — запреты на работу
с применением острых предметов. Для защиты и избавления от мышей и/или крыс
обходили вокруг дома с освященной пасхальной едой, разбрасывали по углам дома скорлупки пасхальных яиц, делали освященным
мелом особую надпись на всех дверях, изгоняли их метлой, которой нищие подметают
в церкви, крестили святой водой расщепленную дубовую палку (пол.); клали дубовую ветку в чулане, относили горсть земли
из крысиной норы за границу села (болг.); не упоминали о них за сдой, на Рождество
называли их панночками, запрещали жевать пищу при входе в дом или в погреб, невеста
ехала к венчанию натощак (бел.), не или
в амбаре, не вынимали одежду из сундуков
на Рождество (укр.).
349
Чтобы мыши не поели зерна, оставляли им
в поле последний пучок несжатых колосьев,
кропили поле святой водой и возвращались
в дом через другие двери; свозили снопы
с поля ночью, когда все спят, по дороге
бросали камни сквозь спицы колес; опрокидывали на бок первый сгруженный воз,
оставляли мышам зерна на дне телеги, первые снопы ставил в овине раздевшийся донага мужчина (пол.); свозили снопы с поля
в тот день недели, на который пришлось
в этом году Благовещение (бел., укр.); при
перевозке первых снопов читали специальную молитву, кропили первое привезенное
зерно святой водой (укр.); не пряли на Пасху (болг.); на Рождество один из домашних обходил дом, брякая ложками в решете,
и спрашивал другого, ударявшего топором
по порогу дома: «Шта сиjечеш?» [Что рубишь?], на что тот отвечал: «Сиjечем мишевима зубе, а тицам кљунове» [Рублю мышам
зубы, а птицам клювы] (сербы-граничары). У юж. славян оберегам от
мышей посвящены специальные мышиные дни.
У болгар Златишко-Тетевенской и Троянской Планины и Странджи для изгнания
мышей из села совершался обряд «мышиной свадьбы». Две женщины ловили пару
мышей, наряжали их. как молодоженов, мышиной
«невесте» надевали фату, связывали их и сажали в тыкву или в корзину. Крестьяне
изображали сватов, священника, свадебных кума и куму, обходили с М. село, а за селом бросали их с высокого холма, оставляли
в лесной чаще или топили в месте слияния двух рек. При этом желали им пожениться
в другом селе и больше не возвращаться. Потом устраивали пирушку с песнями и
плясками, как на настоящей свадьбе. У болгар Урумбсгли (Турция) средством избавления от М. считалась свадьба двух человек с единственными в селе именами («с по
едно име»).
С мышами связано много
примет: мыши покидают дом — к пожару или беде (рус.),
мышь перебежит дорогу — к неудаче (болг.), обилие мышей — к войне (пол., болг.), если
мышь погрызет девушке приданое, она выйдет замуж за богатого (болг.); если
мышь попортят купцу товар, его можно будет продать скорее и выгоднее (рус.), и т. д.
Ряд поверий и
действий, связанных с мышью
как грызуном, касается зубов. Считают,
например, что зубы окрепнут, если есть то,
что погрызла мышь (рус.). От зубной боли
едят объеденный мышами хлеб (рус., укр.. луж.)
или сыр (пол.). Распространен обычай бросать первый выпавший у ребенка молочный зуб за печь, на чердак или на крышу,
обращаясь к мыши с просьбой взять костяной
(репный, гнилой) зуб и дать взамен железный (золотой, крепкий, костяной), например:
«Мышь, мышь!
Вот тебе зуб костяной, а ты дай мне железный!] (Славония).
Мышь находит применение в народной медицине. С помощью мыши лечат грыжу:
пускают ее на грыжу, чтобы укусила (рязан.), или продевают сквозь мышь нитку и
подпоясывают ею больного (вологод.. Владимир.). Живую или истолченную мышь привязывают на шею при воспалении горла
(пол., серб.). Мышь дают живьем есть больному падучей или неизлечимой болезнью
(серб., боен.). Настоем мыши на растительном
масле лечат больные суставы, ушную боль,
запои (серб., максд.).
Лит.: Сумцов Н. Ф. Мышь в народной словесности//ЭО 1891/8/1:49-94; Гура СЖ:
403—416; Гребенарова С., Попов Р.
Обичаят «Миша сватба» у българите // БЕ
1987/3:35-44.
|
|
