Максим  Коровкин

                                          Песни

                                        Слепой      Я исчезаю    Крестоносцы    Татары

                                                    2:06  990kb          3:45  1,70mb                3:30  1,65mb            2:35  1,18mb

                                                                            Стихи

                                                                    *    *    *

Мы знаем друг друга две тысячи лет

Нам не о чем говорить.

Потому-то во время этих праздничных встреч

Ты большею частью молчишь,

А если вдруг хочешь мне что-то сказать,

Как правило, пишешь письмо,

Но к счастью я не умею читать,

И письма бросаю  в окно.

И птицы врываются в наши дома,

Дожди разъедают пол,

И солнце под вечер, наверно, устав,

Срывается прямо на стол.

Я вижу царя разрывает разряд,

И я рассыпаюсь в лёд,

А в Париже костры как и прежде горят,

И ведьмы сгорают живьём.

Но мне не страшны никакие костры,

Я тысячу раз осуждён.

И мимо меня вереницы святых

Идут заполнять пантеон.

Я вижу – князь Дмитрий на верном коне,

Оружие предков достав,

Шутя до седла разрубает неверных

Во имя Иисуса Христа.

И боги устали крутить колесо,

И я потерял своё я,

И где-то в осеннем смоленском болоте

Мой каменный идол упал.

И я начинаю его собирать

Из сотен ночных огоньков,

Но утренний свет растворяет меня

В потоке бессмысленных снов.

                                                       *    *    *

Тысячи стрел вонзаются в спину

Родины–матушки -  Святой Руси.

Мало татар предвещали набаты,

Так идут войной брат на брата.

Московский княже Иван Васильевич,

Ты почто в Новугороде меч обнажил,

Волхов седой захлебнулся кровью,

А город расхлёбывал долю вдовью.

          Тысячи душ по дороге к Богу

Будут молить о твоём  здоровье,

А бабы слезами гнобить в проклятьях

Цепного пса – Царя-батюшку.

Ветры сметают осеннюю плаху,

Вдоль дорог на столбах висят монахи,

А в Твери убиенный митрополит

В очередь встал за апостольским нимбом.

                                      От Белого моря до Малой России

Мне всё мерещатся детские крики.

Листья слетают с потухшего клёна,

А я задыхаюсь слепым котёнком.

                                                        *    *    *

Солнышко светит – глаза слезятся,

Я начинаю его бояться.

Слепым кротом огрызнулся на небо,

Тяжелый сон сожжёт мои веки.

Веки – века мелькают без счёта,

Я забываю свою работу,

Новое небо в каждом столетии

Такое случается с каждым третьим.

Бог-отец, Бог-сын, среди них Святой дух,

Попробуй влезть в шкуру любого из двух,

Терновый венец маловат для солдата,

А небесные латы – великоваты.

Подкатили машину осадную к небу,

Да как врезали силой из всей артиллерии.

Ядра упали на головы спящих,

Те так и остались лежать на ящиках.

Пасти своё стадо, в земле ковыряться,

Вот удел желающих посостязаться,

А кому не случилось выйти на сцену,

Остались среди не рождённых детей.

                    *    *    *

Дождь умирает в дорожных ямах,

Ночь испускает тревожные запахи,

Цветы костра - вкуса свежего хлеба,

И мне очень часто не по себе.

          Ведь я вспоминаю как травы лесные

Топтали заставы хана Батыя,

Как сердце сжималось от грохота стад,

Как в небо взвивался горящий посад.

Как хоронились врагами друг другу,

Как в лесах таились сильные духом,

Как грызлись собаками Киев с Рязанью,

И пустили татарина на поруганье

Наших угодий, наших посевов,

Сбито под корень новое племя,

Души надолго увязли в трясине,

Учатся отроки гнуть спину.

В полях хороводы не кружат берёзы,

С сабель точёных срываются слёзы -

Землю сырую питают солью -

Будут рождаться сильные войны.

        Археологическая.

Валит со снегом дождь, ну что ж,

Моя лопата – острый нож,

Найдёт работу для меня,

Вгрызаясь в капище славян.

            Возможно, в прошлой жизни я часто рисковал,

           Бездумные ошибки создатель мне прощал,

           А обоюдоостро заточенный топор спасал,

          Срубая головы, от выстрела в упор.

Из глубины во тьму веков

меня влечёт протяжный зов.

И продираясь сквозь пласты,

Я нахожу свои следы.

            Я падал, спотыкаясь, от множественных ран,

            Лицом к лицу срастаясь с оскалами врага.

            И омываясь в водах спасительной реки,

            Я обретал свободу, разрываясь на куски.

На кушаверских берегах

меня охватывает страх:

я слышу шорох кораблей,

И яркий свет ночных огней

                                так слепит.

            Отдав на сохраненье земле свои мечты,

              Я находил спасенье под толщами воды.

              И поднимая снова залитый кровью стяг,

              Я оставлял потомкам след металла на костях.

            Азиатская кровь.

Когда закипает азиатская кровь,

Я сразу седлаю коня.

На север, на запад, на юг, на восток

дороги уносят меня.

Весной половодье – спускаюсь рекой,

Как осень – по первому льду.

Я еду из дома, я еду домой

И времени нет на раздумья.

Мой ангел – хранитель давно потерял

свою белоснежную стать.

Он вместе со мною седлает коня,

Чтоб вдруг от меня не отстать.

Со мной позабудешь небесный уют

и некогда будет скучать.

От вражеской пули в мятежном краю

доспехи мои выручать.

О нас.

Моя легенда проста

Я был последним из ста,

Кто оставался с тобой

обледенелой зимой.

            Я уходил на Восток

пока хватало дорог,

И где смыкается край

мы начинали играть.

И твои чёрные волосы

В разные стороны

волнами стрел.

Ты поджигала цветы,

Я был венцом красоты.

И отражалось пламя на

незащищённых телах.

Твой раскалённый живот

меня лишает свободы,

И  прорастает бамбук

через сплетение рук.

И на вершинах

Лавинами тает любовь.

                                          *    *    *

Волос сдавила тугая повязка.

Меня заставляют носить эту маску.

Даже родные и очень хорошие

Стараются сделать, чтоб я стал похожим

На эти цветущие фотографии,

Чтоб я не кололся своими углами,

Чтоб я не играл свои рваные ритмы,

И вот – сторонюсь расчёсок и бритв.

А где-то в полях гуляет кобыла,

Степь зажигает огненной гривой,

Пыль поднимая, несёт седока,

Кого угодно, но не меня.

Ведь я душу себя своими руками,

Связался с кикиморами – колдунами,

Звон колоколен теснил мою душу,

И я уже боле ничего не слышу.

Мои дороги свились колтунами,

Волосы слиплись, связались узлами,

Вряд ли распутаются эти кружева,

Я уже боле никому не нужен.

Ведь в моих напевах тоска по лету,

«Июль, жара» - да я не об этом.

Словами ищу прорехи на небе,

Чтоб вывести тех, кто не может петь

Больше об этих домах и деревьях,

А ищет возможности, чтобы повеситься,

Горькую хлещет гранёным стаканом,

Слёзы на дне, а сам – на диване.

И я не умею молчать о воле,

Я заплетаю в косы волосы,

Глупо бояться о камни разбиться,

Когда не умеешь летать птицей.

                                                            *    *    *

Моё будущее завязало с отделом

Винно-водочных изделий,

Но моя перегруженность информацией

Стоит мне дорого -  я перестал улыбаться

        А если солнышко рано утром

        Светит в лицо – мне становиться грустно,

А всё потому, что срываются мысли,

Я теряю рассудок, не вижу смысла.

И вот меня колбасит по улицам города:

От дома к дому, из стороны в сторону.

Моя голова обстучала все стены,

Я целую асфальт, я стираю колени.

        Я отползаю в прохладу сырых подворотен

Совершенно бесплатно, и вход свободен,

А кто утратил мечты хоть когда найти выход

Лежат у стены, но знаешь, так тихо-тихо.

А затем я спускаюсь в подземный город,

Здесь всё вроде знакомо, но много нового.

И все эти лица я уже где-то видел,

Может, в прошлом году в больнице, может, на видео.

А может быть, я никуда не приеду,

И в чёрном тоннеле несётся торпедой.

Моя электричка находит контакт с землёй,

Я чиркаю спичкой, и всё исчезает, ой.

Стало страшно и боязно – вышел на ветер,

Под колёсами поезда они ищут спасение.

Улицы званных, а избранных мало,

Они трутся в парадных, они ночуют в подвалах. 

                                                Они замерзают на углах перекрёстков.

Каждый третий – посланник милосердного Господа.

Летят почтальоны, несут мои письма

Ни за что обречённого на долгую жизнь.

                              *    *    *

Я буду петь, а ты плясать,                                                                                       

                            И, может, завтра мы не будем помирать,

                            Я зае...ался разрушать свою судьбу,

                            Я больше не пойду в холодную трубу.

                            Я так отвык от светлых слов,

                            Я так устал играть для сытых и жлобов,  

                            Но горло рвет глухой аккорд,

                            И кричу хиты для тех, кто подаёт.

                                                Давай Ильдарка по пивку,

                                                Я не нажраться не могу,

                                                Чтоб заглушить проклятый свист

                                                 Твоих обломанных ресниц.

                                                  Давай закружим хоровод,

          Глаза из сумрачных орбит,

          Что б в кровь о стены наши сны,

          Как вдрызг о землю самолёт.

          А утром – тихо по домам,

          Скрипя по снегу сапогами,

          Взасос целуясь каблуком

          С слюнявой слякотью дорог.

Я буду петь, а ты плясать.

И, может, завтра мы закончим погибать.

Пойдём гулять, затем в кино,

В последний раз споём «Последнего героя».

Открыв окно, схватив фонарь,

Ты будешь вновь кого-то судорожно ждать,

А я спиной, к твоей спине,   

-  писать письмо и так стремительно слабеть.

Давай, Иршатка, по пивку,

Я не нажраться не могу,

Что б заглушить проклятый свист

Твоих обломанных ресниц.

Давай закружим хоровод,

Глаза из сумрачных орбит,

Что б в кровь о стены наши сны,

Как вдрызг о землю самолёт.

А утром – тихо по домам,

Скрипя по снегу сапогами,

Взасос целуясь сапогом

С слюнявой слякотью дорог.

                                                                      *    *    *

Люди на крыше тянутся к небу,

А серые мыши добрались до хлеба,

И нас ожидает массовый голод,

А я пропиваю свою свободу.

На хрена мне деньги, когда нужны зубы,

Я грызу металлические конструкции.

Люди пойте, кричите как можно громче,

Может, вас услышат и будет проще,

Проще и легче сойти с ума,

И в тёплых одеждах разойтись по домам.

Пляски на рынках со стальными клыками,

Во сне на стенах рисуют в небо языки пламени.

А падать на землю – как интересно,

Я в бесчисленный раз не найду своё место.

И вот с потоками гуннов врываюсь в столицы,

Никого не щажу ни себя ни жителей.

Тринадцатый Цезарь летит с пьедестала,

Его время прошло, наше время настало.

В наших варварских душах пылает империя,

В этот раз мы поставим её на колени,

Пропади они пропадом боги Олимпа,

Безрассудный топор вам подскажет молитву.

                                                            *      *      *

Он пропил свои ноты,

Я забыл свои тексты –

Это значит, сегодня не будет концерта.

В нашем маленьком городе

Снова трагедия:

На базарной площади удавили медведя.

Он лежал, растопырив косматые лапы,

А с округи на крик набежали собаки,

Рвали души прохожим беспомощным воем,

А полоски дорожные заливало дождём.

Я не помню себя, где я был в это время,

Бесполезно шатался в пределах Вселенной,

Но когда он упал, я споткнулся о воздух,

И ночные кошмары пленили мой мозг.

В эту ночь я услышал пугающий хохот,

Длиннохвостые крысы в углу моей комнаты,

Взяв кривую иглу, я размахивал в сторону,

А из окна в темноту вылетали вороны.

А наутро меня обвинили в убийстве,

Я сорвался с ума от ужасного визга,

Убивая в витринах своё отражение,

                            Я нашёл верный стимул продолжить движение

                                                    *    *    *

Закованы в латы стальные собаки,

Мы рвёмся в атаку и гибнем в атаке.

В строю – монолитом, движение – клином,

С крестом и молитвой мы непобедимы.

 Под игом ислама, сгорая в огне,

Святая земля ждёт своих сыновей.

Дороги, ведущие к  Иерусалиму,

Запомнят, как мы штурмовали святыню,

Взбирались на стены, срываясь, вставали,

Рубились на башнях, кололи, сжигали.

                    А после, в горячих песках Палестины

Потомки находят седые кресты.

Доспехи отца, освящённые в Трире,

Застынут в пластах ненавистной пустыни.

И я не жалею об избранной доле,

Я верю, мы все возвратимся домой.

И пусть у кого-то короче дорога,

Мы ходим под Богом и веруем в Бога.

Пусть птицы клюют моё бренное тело,

Другие встают за великое дело.

И память в веках сохранят обо мне,

Прибрежные камни и южное небо.

Про любовь

Я исчезаю с ваших радаров,

На выцветшем фоне уже не мелькаю.

Зелёная стрелка проносится мимо,

Она потеряла все ориентиры.

Ведь я состою из тяжёлых загрузов,

Надуманных образов, нелепых иллюзий.

Во мне настоящего не было, нету,

Наступит весна – я растаю,

А летом…

Срываюсь потоками с крыш на прохожих,

Целую дороги, рисую афиши.

Зимой – заморозка, штрихи ледяные,

Израненным улицам – анестезия

 Так необходима хотя б на немного,

Что б всё позабыть и начать по новой…

С тобою знакомы сравнительно скромно,

Но всё это время ты рядом со мной.

Тебя замечаю в знамениях детства:

Рисованных мультиках, сказочных песнях.

Меня успокоишь, я лёг на колени,

Но вырвавшись понял – ты была первой,

Ты была первой, ты была лучшей,

А я – игрушечный, я – игрушечный.

                                                                  *    *    *

А ты не плачь, прости, я снова продал душу,

Всё было решено задолго до тебя.

Я так хотел наверх, я так хотел как лучше,

Но вот лежу, мне не подняться, тяжело дышать.

                                                И этот новый мир, срываясь с каждой каплей,

Ведёт отсчёт уже как будто на века.

Отсутствие границ, и в голове анархия

Меня влекут к давно спалённым берегам.

А ты прости, не плачь, я над собой не властен,

Я снова вышел, белокрылый самолёт

Уплыл куда-то, ушёл, а я остался,

Остался ждать, и этот лестничный пролёт

                                              Опять стремиться вниз, как кадры фотоплёнки,

Ступеньки щёлкают, как стрелки на часах,

И снова стороной, пролился тёплый дождик,

А я с асфальта соскребаю макияж.

  Ведь мне идти домой по лестнице в парадной,

Где могут встретиться соседи – чудаки,

Сегодня выходной, и, значит, будет праздник,

А я срываюсь, подыхая от тоски.

                                                                  *    *    *

Дайте ключи – он так громко кричит,

Он не может сидеть взаперти.

Он хочет домой,

Но болен чумой,

И мы не можем его отпустить.

Ведь тогда он побежит по городу,

                                      И всех нас заразит свободой,

 И тогда на века – столетия

Все оставят свои занятия.

Деревья вырастут – прервут сообщение,

А время – потеряет значение,

И город наш захлестнёт анархия,

Он снова станет привычно красочным.

Если он принесёт свежий воздух с весной,

Значит, мы должны умереть,

Но даже в этой грязи

Так хочется жить

И я буду кричать и терпеть.

И мой голос – навсегда изменится,

А воздух – ветряную мельницу

Сломает, и зима развеется

                                              Полями, а луна повесится.                 

    Песня миссионеров - еретиков

Пожитки – в кибитку, и снова в дорогу,

Новую веру нести на восток,

Стальные страницы священных пророчеств –

-        святой инквизиции искренний почерк.

                            А синее море и синее небо,

Дикое поле, татарские степи,

Чужие народы - заблудшее стадо,

Для вас наше слово, для вас наша правда.

Облезлая лошадь, кривая телега,

Полы балахона царапают землю.

Крестьянские дети внимают с отрадой –

          сырые поленья для новых пожаров.

Отвержены церковью, всюду гонимы,

Но вечные ценности бросив за спину,

Опасную ношу – забытые книги,

Несём слово божие в новую жизнь.

                                                          *    *    *

В небе взрывается стая огней,

Кто-то кричит о дурном знамении,

Падают ниц перед дивным сиянием

Сотнями лиц горемыки – древляне.

          Равноапостольная – святая Ольга

Всё не может никак успокоиться,

В землю свела князя нашего Мала,

Лучших сынов. И всё ей мало.

Муж её волком повадился в стадо,

Надобно было его отвадить,

И даже теперь, перед огненным змеем,

Мы не жалеем о том, что сделали.

Голуби – светлого облака птицы,

В истощённом городе стали убийцами,

Вестники смерти для матери с чадом.

Перуновы дети – знакомьтесь с адом.

О вашей княгине знали в Царь-граде,

Как о премудрой вдове – красавице,

А в дебрях древлянских над мокрой золой

Она стала новой русской святой.

    Плачь о Емельяне Пугачеве

Собирали воинство с миру по нитке,

В городах да волостях, с мала до велика,

Подымались пахари батюшке служить,

Да головы на плахах буйные сложили.

Ой течёт дороженька к матушке Волге,

Ой ходили б ноженьки, я бы прошёл.

Согнув руки сильные, бросился б в реку,

Да затянулась тиною в последние лета.

Ой гадали девицы на перекрестке,

В ночь, осенним месяцем - мимо повозка.

Лютый зверь сторонится, вороны кличат,

Ой да закованна молодца – волоком в столицу.

Степь травою вымерла, замолкли птицы,

Реки вспять кручиняться, небо боится,

Почернело, вытекло, залило душу,

Где искать защитника на земле Русской.

Нет у ней хозяина, нет оберега,

Закованный, связанный – во сырой земле.

Во престольном городе, пред честным народом,

На все четыре стороны, взял да и пошёл.

Ты за нас, Емелюшка, слово замолви,

Господи, да где уж нам, мы здесь помолимся.

Белые метели пожары не затушат,

Только дай знамение – снова замутим.

      Песня лесных разбойников

Из деревни в деревню, из города в город

Текут пилигримы, несут разговоры.

Бывает, ведут за собой молодцов,

Прекрасных собой, но без глаз, и с лицом,

Изрезанным шрамами давних сражений,

Отметки победы, следы поражений

Порой проступают, а сильные руки

Сгибают в молитве о пьяном досуге.

Долго ли, коротко вдоль по дороге:

Налево – овраги, направо – берлоги.

Птицы их песней будили с рассветом,

Ночью во сне убаюкивал ветер.

Шотландские горы, долины Уэльса,

Седые дороги, угрюмые песни.

Где от дождя им приют уготовлен –

            - ждут с нетерпением новых историй.

  А помнишь, раньше зелёные бесы

Страх наводили на Шервудский лес.

Будь ты торгаш, а будь ты епископ

Душу продашь за дорогу неблизкую. (тому)

Кто ночными рассказами ужас вселяет,

Кто всегда за тобой из темноты наблюдает.

Так что будь ты епископ, а будь ты торгаш,

За дорогу неблизкую душу продашь.

Но если бродяга зайдёт в этот лес,

Расступиться чаща, отыщется место,

Где он сможет укрыться от лап правосудия,

За былые грехи здесь никто не осудит.

А лесные дороги укажут маршрут,

Где скрываются боги, где живёт Робин Гуд.

И вот уже под покровом ночной темноты,

Где туман наговором скрывает следы,

Где от взора Господня укрыта дорога,

Где является в полдень старик козлорогий.

А нечистая сила в неистовой пляске

У крадущихся мимо срывает маски.

Где старухи в селе с каждым годом моложе,

И вот висят на деревьях сытые рожи.

Там где души скрывает пола капюшона,

Собираются стаи готовых на всё.

Так берегитесь аббаты, везущие злато,

Хоронитесь торговцы и прячьте добро.

Наши руки тверды и не знают пощады,

Наша вера – свобода, наш метод – террор.

                            Ведьма

Сегодня праздник на деревне

Они опять сжигают ведьму

Из близлежащих хуторов

Сюда весь день стекается народ

Осенний месяц мерзнут лица

Ужасно хочется напиться

И в этот слякотный денек

Она согреет нас своим теплом

              Один бродяга на дороге

              Мне рассказал о ней немного:

«Тайком от воли короля

Она творила зло служила дьяволу

И дом ее порос травою

В глуши лесной он был построен

И в час когда спускалась тьма

Она порхала тенью из окна

Ночные птицы замолкали

И почему-то подчинялись

Ноги прохладному дыханью

Все замирало в ожидании

Ложились  травы и деревья

Забыли, потеряли время

И лишь повешенный разбойник

Плевал на все и был спокоен

Она мутила наши души

В ночном котле слепых иллюзий

И раздирающие крики

Порой из леса доносились»

А я отказывался верить

Когда раскрылись настежь двери

Ее тщедушную босую

Вели по лужам, вмиг тонули

В грязи усталые ботинки,

Священник пел свои молитвы

Он угрожал огнем гиены,

Что так губителен для ведьмы

Она его не понимала

И как-то странно улыбалась

Ласкала белого котенка

Сплетала косы беззаботно

Но вспыхнул хворост, дым клубиться

Я перестал, что-либо видеть

И плакал дождь, тушил пожары

А мы стояли мы молчали

Она глядела на дорогу

Как будто все ждала кого-то

Вдруг кто-то с северных

Придет и заберет ее с собой

И ничего не понимала

Пока не ощутила пламя

Оно рассказывала сказки

Немого злилось и шептало:

Я подневольная стихия

Знакомый с болью, но бессильный

Твои хоть как ослабить муки

Ты  получаешь по заслугам

Вслепую избранных орудьем

Как безрассудны эти люди

Ведь все живое в этом мире

Сейчас с тобой его покинет

Я выгораю без остатка

Я так хочу, чтоб ты осталась

И эти рваные узоры

Мятежных приведут в покорность

Она с улыбкой отвечала:

«Я не уйду, ты не печалься

Они того не зная сами

Меня на волю отпускают

Они даруют мне свободу

Своим костром, твоим огнем

И в небе с дымом растворившись

Мы вновь научимся любить

Тонуть дождем в промокших лужах

Морозной ночью стынуть стужей

Рождаться травами дубравы

Играть огнем лесных пожаров

С тобой же будем неразлучны

 Восход встречая, каждым лучиком

Парить над крышами селений

Нести живому пробужденье

Сжигать закатом день ушедшей

Как лист бумаги, дым развеяв,

В ночных углях укрыть природу

А утром вновь дарить свободу

Ох как мне жаль вокруг стоящих

И ничего не понимающих

Из них любой мог быть свободен

Но глухи души обреченных

                                                        И хлынул ливень на посевы

Взрывался ветер, гнул деревья

И люди в страхе повалились

Они боялись, они молились

А белый дым потухшего костра

Пытался успокоить небеса

И в самом деле получилось

Все вдруг на миг остановилось

 В мгновенье вспыхнул белый свет

И явно различался силуэт

Ее идущей выше к небу

С тех пор я вижу только это

Моя свирель, моя собака

Ведут меня, пусть знает каждый

О том, как я увидел тайну

Ее давно от нас скрывали

Ведь между небом и землей

Негласный ходит договор

И души звонкою

Им служат, если сделать  сделку

Оплатят щедрою рукой

Наш добрый всемогущий бог

И будь ты троекратно ведьма

Найти себе на небе место

Земными добрыми поступками

Возможно, но не стоит думать,

Что все уходит безвозвратно

В один поток вчера и завтра

Тебя сливают каждодневно 

Мороз крепчает, рвутся нервы

А город крутит механизмы

Своих машин и в этой жизни

Мои дороги обусловлены

Железной схемою метро…

Ла- ла- ла.

Ночь прошла и то что было

Люди вряд ли позабыли:

Вой сирен, мерцанье фар

Будто в доме вновь пожар

                                                Понаехали машины

Незнакомые чужие

При фуражках и крестах

Узнают, какой этаж

 Просто кто-то одинокий

На карнизе встал высоком

Наплевать, что высоко

Снова дышится легко.

      Город спит в вечерней дымке,

      Огоньки как невидимки

      Появляются извне,

      Умирают в суете

Шаг вперед – и полетели

Улыбалось странно тело

А стремительный полет

Был заснят и в оборот,

      Весь вчерашний день крутили

      Говорили, говорили

      Не могли найти причин,

      Психология молчит

Просто кто-то одинокий

На карнизе встал высоком

Ну а те, кто видел лучше

Разглядеть хотели душу

      Та была неподалеку

      Как и прежде одинока

      Поседевшая от горя

      «Это, что же та такое?»

Вечной серою оказалась

И ничем не отличалась

Неприкаянна как тень

Даже там, где нет людей

      Эти смены состоянья

      Бесконечные скитанья

      Как дорога без начала

      Ничего не обещала

                                     Ночь прошла и то что было

Люди вряд ли позабыли

Всякий чувствовал причастность

Да и случается не часто

      Просто кто-то одинокий

      Газ  открыл и не зажег

      На пол сел спиной к окну

      Подбородком ткнулся в грудь

Он не хочет просыпаться

Видно нравится смеяться

Улыбается во сне

Он сейчас счастливей всех

      И не хочет просыпаться

      Но сны не будут продолжаться

    Вновь обманут как всегда

       Им не стоит доверять

Если встанешь чуть по раньше

Можно видеть как на краешке

Одинокая душа

Вновь решается на шаг

      Ночь пройдет и то, что будет

      Люди вряд ли позабудут

    Вроде виделись недавно

    Кто же знал, что так внезапно

Вдруг оформиться, как факт

Беcпокойная судьба

Просто кто-то одинокий

Сплел удавку и прилег

      Вспоминать пытался жизнь,

      Но не смог найти причин,

      Чтоб остаться на немного

      Впереди его дорога

Позади такой же путь

Может будет что-нибудь

Очень тихо еле слышно

Ветер снег сметает с крыши

      С безымянной высоты

      За тобой твои следы…

              Восточная.

На север лавины одна за одной

                                       От края до Крыма подать рукой

С богатой добычей вернуться назад

А мы гремя кандалами плетемся в Багдад

                                              Врываемся в город, сверкая клинками

                                              Взрывается порох, срывается знамя

Сливаются с стенами местные жители

Их боги бессильны, им хочется жить

Сгорают деревни, пылают дома

Лавина на север, на юг – караван

Невольничий рынок, шипящий песоr

Изнеженный, сытый, богатый восток

                                              Искали собаку, а выбрали волка

С отгрызенной лапой я рвусь на свободу

Стальные засовы меня не удержат

Разорванный провод и обруч на шее.

Песчаные вихри сжигают последних

Стремящихся вырваться, темное небо

Так, кажется, близко, что можно сбежать 

За звезды схватившись, на месяц забравшись

        Но сохнут пустыни, мельчают моря

                  Зеленое с синим, здесь редко встречаются

    В песок зарываясь, иду по прямой

        В пыли зарываюсь, мне надо домой

          Старинный корабль, на всех парусах

    Меня поднимает и сквозь небеса

                      Разрезав пространство сквозь толщи слоев

          В безумные странствия силой несет

              В косматые джунгли, где хищников рев

Свирепые духи ушедших богов,

Сливаясь в потоке ворчащей реки,

Меня подавляют волшебными криками.

Я мучаюсь жаждой, горю изнутри,

Весь пересыхаю, потоки воды,

Звеня переливами  - мимо меня

Проносятся вихрем, нет силы подняться.

Зелёные, красные, чёрные блики

Кружат, забивая глаза вереницей

Цветов, создающих сплошное мерцание

Я падаю вниз,пролетают года.

На север лавины одна за одной,

В сторонке родимой кружит хоровод.

Заставы не дремлют, заставы не спят,

А я задержался в далёких краях…

Содержание | Авторам | Наши авторы | Публикации | Библиотека | Ссылки | Галерея | Контакты | Музыка | Форум | Хостинг