Анекдот

 

А. В. Голубков

 

Anekdota и ana:

компилятивные жанры на исходе Средневековья
 

Жанры и формы в письменной культуре Средневековья. - М.: ИМЛИ РАН, 2005, с. 126-141

 

 

1.


          Жанровая модель анекдота была выработана в Средние века и претерпела весьма серьезные метаморфозы на исходе Средневековья в XVI-XVII вв. во время перехода к литературам Нового времени. Мы попробуем определить специфику этих метаморфоз.


        Напомним, что греческое слово anecdotos обозначало «неопубликованный». Название соответствующего жанра появилось в VI веке н.э. в Византии, когда греческий историк Прокопий Кесарийский (к. V в. — 562 г.) создал исторический труд «Anecdota». Сочинение представляло собой описание нравов эпохи с отчетливой сатирической, памфлетной направленностью: автор был откровенным противником императора Юстиниана. Прокопий описывает пороки и преступления Юстиниана и его супруги Феодоры, ставя перед собой сатирико-политические цели. Рукопись Прокопия была найдена известным эллинистом и гуманитарием Николасом Алеманном, который перевел текст с греческого на латинский язык и издал его впервые в 1613 году в Лионе под названием «Procopii Caesariensis Anecdota seu Arcana Historia». Алеманн опубликовал также собственные комментарии к труду Прокопия. Эта книга переиздавалась во Франции неоднократно, в 1663 году она вышла в Париже, и
126
 

уже в 1669 году Леонор де Може перевел ее на французский язык. Получился текст с названием «Histoire secrete de Procope de Cesaree». Книга и перевод произвели скандал 1: уже Алеманн критиковал и подвергал некоторому сомнению примеры византийского историка, увлекшегося критикой Юстиниана.


         Итак, термин «анекдот» как обозначение жанра появляется во Франции в первой трети XVII века, но до 1685 года в названиях произведений он встречается редко и только в неопубликованных текстах, например, в мемуарах Конрара: одна из их частей называлась «Анекдоты», это были действительно «неопубликованные» записки: слово здесь употребляется в его этимологическом — греческом — значении. Именно в этом значении по преимуществу и употребляется слово «анекдот» до конца XVII столетия. В словаре Фюретьера (издание 1690 г.) читаем: «это термин, который используется некоторыми историками, чтобы назвать истории, которые повествуют о тайных и неизвестных деяниях принцев... Они в этом схожи с Проко-пием, историком, так назвавшим свою книгу против Юстиниана и Феодоры». Анекдот определяется, таким образом, как рассказ неизданный и тайный, а также сатирический: в словаре Академии подчеркивается: «анекдоты обычно сатирические».


          Анекдот имеет совершенно иной вид, чем тот, к которому мы привыкли. Это, во-первых, секретные истории в большинстве случаев сатирической направленности. Вообще, политические памфлеты (libelles) были чрезвычайно распространены в описываемый период, и анекдоты были их неотъемлемой составной частью. Питер Ван Мельсен в своем исследовании памфлетных памятников пишет, что libelles в XVII веке «принимают самые разные жанровые формы: поэтические, диалогические, проклятия, изречения оракулов, аллегории, хроники, псевдоисторические повествования, рассказы о снах и т.д.»2. Анекдот в это время — не просто то, что смешно, а то, что обличительно, хотя и занятно.


       Во-вторых, анекдотами в это время считаются и прозаические произведения внушительной формы (напомним, что анекдоты Прокопия Кесарийского— связное историческое повествование, а отнюдь не сборник фрагментов). В этом отношении интересны несколько пограничных текстов схожего плана, которые, оставаясь анонимными, циркулировали в
127

придворном обществе в рукописном виде. Авторы, естественно, не могли назвать свои произведения «анекдотами», вместо этого использовалось слово «Любовные проказы» (Les amours). Такова рукопись «Любовных проказ Алькандра» (под именем Алькандра выступает Генрих IV), которая была опубликована в 1651 или 1652 году в Кельне. Ее создание связывалось и с именем Марии-Луизы Орлеанской, и фаворита Генриха III Бельгарда, и маркизы де Муи дез Юрсен. У другого памятника было меньше шансов прослыть сатирическим, это «Приключения при Персидском дворе» принцессы де Конти, небольшой роман о нравах эпохи Генриха IV, а также еще один анонимный текст — «Плохо обустроенный уголок спальни». Авторы могли знать о труде Прокопия, их произведения могли считаться сатирой, в то время, как, скажем, «Любовная история галлов» Бюсси, которая вполне укладывается в определение анекдота в XVII веке 3. Произведение Бюсси — «скандальная хроника двора»4, несколько историек (так называет их Антуан Адан), практически не связанных друг с другом, написанных в течение июля 1660 года, во время пребывания автора в собственном замке в Бургундии, возможно, не без влияния произведения Прокопия (знакомство с ним Бюсси несомненно — мы можем найти свидетельства об этом в мемуарах самого Бюсси). Они должны были остаться ненапечатанными {anecdotos) и предназначались исключительно для развлечения любовницы автора — маркизы де Монгла (по крайней мере, такова была официальная версия самого Бюсси). Несколько друзей все же смогли прочесть «Любовную историю», среди них была г-жа де Ла Бом, которая сделала копии и распространила их при дворе. Скандал не заставил себя ждать: Бюсси отпускал в своем произведении весьма вольные шутки по поводу Генриетты Английской (супруги Месье) и многих других высокопоставленных особ. Людовик XIV сначала не воспринял труд Бюсси всерьез, однако под влиянием окружения быстро сменил милость на гнев. 16 апреля 1665 года граф де Бюсси был арестован и заточен в Бастилию, откуда был выпущен лишь 13 месяцев спустя и выслан в провинцию. Опала была полной. Всего лишь за небольшую книжечку. До сих пор обстоятельства и
128
причины подобного демарша монарха представляются странными, но, на наш взгляд, это может быть объяснено именно тем, что историйки Бюсси были восприняты в духе анекдотов Прокопия Кесарийского. Отчасти это понятно, если учесть, что в своем письме герцогу Сен-Эньяну от 12 сентября 1665 года Бюсси указал: «Я написал историю, или скорее сатирический роман».


         Кроме того, Бюсси переводил «Сатирикон» Петрония и даже включил в свой текст «Любовной истории» несколько пассажей из этого римского сатирического романа 5. Заметим, что логика построения «Любовной истории» весьма напоминает компилятивную структуру, а не роман, в отличие, скажем, от связной логики романа принцессы де Конти и самого Прокопия.


        Ярким образцом занимательных — анекдотических — фрагментов о короле и его окружении могут служить два анонимных и безымянных памятника, которые получили названия манускрипты 10421 и 4529 из Французской Национальной библиотеки, их авторы до сих пор неизвестны. При чтении рукописей мы сталкиваемся с компилятивной формой организации произведения, которая практически идентична современным нашим сборникам анекдотов. Первое, что бросается в глаза, — полное отсутствие личного авторского голоса. Автор — простой компилятор, который не вносит в текст никакого собственного отношения, он просто собирает «галантные истории» и просто представляет, фиксирует их в своей рукописи без какой бы то ни было логической связи. Фрагменты не выстраиваются в циклы, они поданы бессистемно. В манускрипте 4529 читаем два анекдота об Амброзио Спиноле, отличившемся взятием Ла-Рошели. Первый анекдот следующий: «Спинола так ответил кардиналу Ришелье, который спросил его, как он смог взять Ла-Рошель: "Надо закрыть ворота и распустить руки"». После этой остроты автор приводит четыре абсолютно несвязанных фрагмента. О «неком» Де Барро и о том, как он однажды ел омлет. О том, как высказывались о французском языке Вожла, Менаж и Бугур. После этого автор приводит сплетню, которая распространилась, когда Людовик XIII «сделал Ришелье генералиссимусом». В это время говорили, что французский король сохранил собственное могущество
129

только в том, что касается излечения золотушных. Следующий анекдот о кавалере Марино. Автор приводит остроту Марино, отпущенную им по поводу Малерба, «который много плевался»: «нет человека более влажного, а поэта более сухого». После этих четырех фрагментов автор рассказывает новый «анекдот» о Спиноле: «Принц Морис Оранжский, которого спросили, кто первый капитан в Европе, ответил, что маркиз де Спинола был вторым». В их тексте очень много независимых друг от друга маленьких фрагментов, острот, слухов, а то и сплетен, поданных на удивление нейтрально, просто зафиксированных. Это то, что мы бы назвали анекдотами, но авторы в середине XVII столетия такое название дать не могли: они, во-первых, не были памфлетистами, а во-вторых, боялись властей.


2.


          Одним из первых (если не первым) термин «анекдот» в название напечатанного произведения вводит во Франции Анту-ан де Варилас: в 1685 году он создает текст под названием «Флорентийские анекдоты, или секретная история Дома Медичи». Анекдот у Вариласа становится несатирической «секретной историей», анекдот вре менее и менее преследует сатирические цели, становясь в первую очередь занимательным, забавным повествованием. Об этом пишет сам Варилас. Образ Прокопия для него имел негативную коннотацию, так же как и его собственное творение. В предисловии к «Флорентийским анекдотам» Антуан де Варилас пишет, что он отдает должное целомудрию первого издателя Прокопия, который смягчил многие места, в частности связанные с пороками Феодоры, которые были «слишком живо представлены». Варилас продолжает: «Мне хочется, чтобы эта пустота никогда не была бы заполнена, и ни у кого не было бы для этого ни желания, ни времени»6. Варилас провозглашает идею «истинности» анекдота. Он утверждает, что правила анекдота есть, они предложены Прокопием, «единственным автором, оставившим нам анекдоты»7. Но нет еще правил написания «тайной истории». И Варилас дает эти правила — «говорить правду в любых обстоятельствах». Но Варилас сообщает иногда весьма пикант-
130


ную и сомнительную правду. Одна из самых действительно занятных книг в сборнике Вариласа — шестая. В ней речь идет об избрании на папский престол кардинала Медичи (Льва X). Варилас представляет нам весьма пикантные подробности: «Его привезли в Рим на носилках из-за гнойника, что был у него в таком месте, которое целомудрие запрещает называть. Он входит в конклав»8. Гнойник сразу же разрывается и издает такое зловоние, что старые кардиналы в полной уверенности, что «он вскорости умрет», не противятся избранию. Варилас, по сути, стоит у истоков новой теории анекдота, избавляя его от памфлетного задора, оставляя только «занимательность», которая проистекает из анонсированной «тайности», «секретности». Анекдот к концу века становится уже непамфлетным. Связано это, на наш взгляд, с влиянием на него другого популярного жанра — ана.


3.


         Вопрос о том, являются ли ана полноценным жанром, до сих пор не решен.


        Латинский суффикс -ана обозначал принадлежность. В русском языке словообразование с помощью этого суффикса редкое, нам удалось найти только лишь три примера: Пушкиниана (то, что написано о Пушкине), Лениниана (соответственно, снято, написано о Ленине) и, как ни странно, Бондиана (то, что имеет отношение не к реальному персонажу, а к образу агента 007). В конце XVI — начале XVIII века суффикс -ана употреблялся в названиях произведений, посвященных по преимущест-у реальным историческим лицам. В них проявилась тенденция сбору фрагментов, острот, фацеций, каких-то материалов, оторые не выросли в отдельные произведения при жизни того ица, имя которого стоит в заглавии до суффикса -ана. Первыми ана стали Скалигерана, Перрониана и Тюана, соответственно включающие в себя записки или материалы жизни Скалигера (Юлий Цезарь Скалигер — известный теоретик литературы, автор «Поэтики»), кардинала Дю Перрона (доверенное лицо Карла IX, Генриха III и Генриха IV) и историка Жака Де Ту (бывшего секретаря госпожи де Лафайет), собранные их секретарями и друзьями, своеобразными наследниками гуманистической культуры и философии.
131

         Самым древним манускриптом французских ана принято считать рукопись Скалигераны, фиксация которой относится еще к 1574-1590 гг. Эта рукопись была практически неизвестна, поэтому независимо от нее был создан второй вариант Скалигераны (ок. 1605 г.), который был опубликован первым в 1666 году. Первый же манускрипт был опубликован под названием Prima Scaligerana в 1669 году, т.е. через три года после Secunda Scaligerana. Таким образом, первый памятник ана представлен нам в двух независимых версиях. Перрониана и Тюана оформились в рукопись в период с 1610 по 1615 гг. Они были опубликованы вслед за Скалигераной соответственно в 1667 и в 1669 гг. Ненапечатанные манускрипты трех ана хранились дома у братьев Дюпюи, хранителей Королевской библиотеки, где «любопытные» могли обратиться к ним. Известно, что существовали и копии.


         Почти сразу же после появления первых трех ана возникают и попытки продолжения этого жанра. Поль Коломиес в Голландии в 1668 и 1675 гг. публикует два сборника фрагментов, вполне сопоставимых с ана. В первом, названном Recueil de particularites fait l'an 1665, он. по большей части собирает рассказы, анекдоты об ученых, которые услышал от Исаака Вос-сиуса, важнейшего посредника в издании первых трех ана. Именно Воссиус во время пребывания во Франции в 1665-1666 гг. сделал копии с рукописей из кабинета Дюпюи и переслал их амстердамскому издателю. Этот сборник Коломиеса некоторые исследователи называют Воссианой. В это же время Самюэль Сорбьер перед своей смертью собрал собственные записки в настоящую Сорбериану, которая была напечатана только 20 лет спустя в 1691 году и пользовалась очевидным успехом (что подтверждается ее неоднократными переизданиями). Конец XVII века — настоящий «литературный бум» на ана, сборников подобного типа выходит множество. За период с 1693 по 1701 гг. появляются как минимум 12 ана: Менажиана, Антименажиана, Арлекиниана, Ориенталиана, Валезиана, Фюретриана, Шеврёана, Казабониана, Парразиана, Сент-Эвремониана, Нодэана и Патиниана. Появляется даже Анонимиана (1700)
132


       В XVII веке сборники различных фрагментов, анекдотов были литературной пищей гурманов. Огромные куски, написанные на латыни (только Тюана целиком написана по-французски), делали эти тексты доступными в основном ученым, которые были вдохновлены личностями Скалигера, Дю Перрона и Де Ту. Ана содержали «ремарки», остроты, рассказики самого разного толка: в двух Скалигеранах это были по преимуществу заметки о древних текстах, в Перрониане— по поводу поэзии и красноречия, а также правил ведения спора. В Сорбериане доминируют наблюдения по поводу современной литературы и философии, в Фюретьриане часты медицинские ремарки, а в Валезиане замечания о национальной истории: древних обычаях, легендарных героях. В кругах элиты памятники стали пользоваться огромным успехом, о чем свидетельствуют переиздания. Скалигерана с 1667 по 1740 гг. издавалась 5 раз, Тюана и Перрониана — 3 раза 9. Интерес к ана не ослабевает и в начале XVIII в. По данным Бернара Беньо, с 1708 по 1773 гг. печатаются еще по крайней мере 20 ана, среди которых выделяются и достаточно экзотические. В числе последних укажем на весьма специфический памятник под названием «Васкониана, или сборник острот... гасконцев», изданный Монфором в 1708 году. Это собрание анекдотов и острот, как видно уже из самого заглавия, не какого-то одного конкретного человека, но сборник побасенок с четким «этническим» оттенком.


       Антуан де Варилас, создавая свои анекдоты (по его признанию, основанные на реальных фактах), формально использует модель Прокопия, и в то же время все более ориентируется на французский вариант фрагментарного компилятивного письма, независимо от Прокопия сложившийся и зафиксированный в ана. Ана влияет на анекдот, так сказать, «облагораживает» его, лишает сатирической заостренности. Варилас был связан с гуманистическими кружками, кабинетами любопытных XVII века и, безусловно, знал все ранние ана, уже вышедшие к моменту издания «Флорентийских анекдотов» (1685). Более того, мы имеем право сказать, что Вариласу нравился «гуманистический» формат ана, он даже принимал участие в подготовке документов, которые были изданы после его смерти как его собственная ана— Варилазиана (1734)10, в которой собраны анекдоты и частные случаи из его жизни.
133

        Ана — компиляции, которые в основном проведены издателем. Этот издатель обычно совершенно не вмешивается в повествование. Часто он анонсирует книгу, заявляя о ее нетрадиционности: «эта книга такого рода, что никогда до этого не знала публика». Это предисловие к Secunda Scaligerana: издатель признается, что Скалигер не думал о том, что некоторые его секреты станут достоянием общественности. Издатель, таким образом, превращается в следователя, иногда даже предателя, вмешивающегося в жизнь того персонажа, имя которого чаще всего стоит в заглавии произведения до суффикса -ana. Французская исследовательница ана Ф.Вильд говорит о том, что подобная функция издателя-компилятора— развитие образа ученого-гуманиста на новом этапе, так сказать, гуманиста XVII столетия. Новый гуманист очень часто в кругу гуманитариев и ученых воспринимался еще как предатель или корыстный человек. На самом деле, он вносит свою лепту в развитие традиции ученых журналов, у истоков которых стоят ана. Издатель Скалигераны ошибается насчет того, что такого типа книгу публика еще не знала, схожие предприятия были у итальянских гуманистов. В том же XVI веке за 60 лет до Скалигераны появилась Opuscula Bebeliana (1509, 1516), содержащая остроты немецкого гуманиста Генриха Бебеля (ок. 1472— ок. 1518). Известно, что существовала также и Poggiana, зафиксированная еще в XV веке, в ней были собраны афоризмы, остроты и различные рассказы с участием Поджо Браччолини.


4.


         Забавные, любопытные детали и подробности, из которых состоят «Флорентийские анекдоты», были взяты Вариласом из малоизвестных, «секретных» исторических источников. Тенденция как можно полнее осветить Историю, показать максимальное количество событий и фактов, даже скрытых, очевидна у Вариласа (недаром полное название его труда «Флорентийские анекдоты, или секретная история Дома Медичи»), ее можно сопоставить с логикой написания истории даже не столько
134


Прокопия, а скорее греческого историка II в. н.э. Элиана. Его «Пестрая история»11 написана совершенно не так, как привычные древнегреческие исторические памятники. Для Элиана, находящегося под влиянием идеологии второй софистики, история общества и природы становится некой сокровищницей фактов, откуда можно черпать впечатляющие примеры для подтверждения любого тезиса. Элиан— компилятор, в его власти — зафиксировать событие для его сохранения в будущем или дать этому событию погибнуть в неизвестности. Поэтому все становится важным — и историческая сценка, и то, что мы называем анекдотом. Предания и легенды занимательны у Элиана, вот пример: «Тимофей, сын Конона, беспощадно задел Аристофонта из дема Асиния, великого чревоугодника, остроумно сказав ему: "Ничто не постыдно для человека, которому все мало"»12. Из подобных частностей состоят и ана, и анекдоты, находясь в оппозиции к привычному нам жанру книги афоризмов, которая, как кажется, весьма напоминает их по форме. Моральные суждения и афоризмы соотносятся с анекдотом и ана как частное с общим: интерес к незначительным, мелким событиям и сценкам в ана и анекдотах противостоит стремлению к обобщениям в книгах афоризмов. Хотя и представление об индивидуальности необходимо скорректировать применительно к реалиям XVII века. В манускрипте 4529 и в Перрониане читаем идентичные рассказики о том, как однажды одна придворная дама спросила кардинала Дю Перрона, правда ли что плотский грех является грехом смертным. На это остроумный кардинал ответил: «Очевидно, нет, Мадам, ведь Вы еще живы». В «Занимательных историях» Ж.Таллемана де Рео, написанных еще в ту пору, когда наименование «анекдот» было не в чести, приводит идентичную остроту, вложив ее в уста Франсуа де Ларошфуко. Анекдотисту важна частность, однако не столько личность, сколько острота.


           Вернемся к Элиану. Его труд был известен и популярен в XVII столетии. Им, очевидно, было вдохновлено еще одно произведение анекдотического плана— «Пестрые рассказы и побасенки» сьера де Шольера, адвоката Гренобльского парламента, жившего в первой половине XVII века. Эта книга построена по тому же принципу компиляции небольших занятных
135

рассказов, истинность которых иногда можно поставить под сомнение. Чаще всего темы сборника примерно те же, что и у Элиана — остроты, публичное «некоролевское» поведение, бытовые сценки из жизни горожан. Вот два типичных примера, первый «рассказик» называется «О богатой, но некрасивой девице», а второй — «Генрих IV и старец»:


«Некий пригожий кавалер женился на девице весьма безобразной, но богатой. Когда же его стали укорять за этот дурной выбор, он отвечал:
— Не удивляйтесь: я ее брал по весу, а не по качеству».

 

Второй пример:


«Проезжая однажды в карете по славному своему городу Парижу, Генрих IV увидел старца с белыми волосами и черной бородой. Приказав остановить лошадей, он осведомился о причинах столь резкой расцветки.
— Дело в том, ваше величество, — незамедлительно отвечал старец, — что мои волосы старше бороды на двадцать лет»13.


          Подобные рассказы неназидательны, они создаются исключительно для развлечения, они лишены сатирического подтекста, как и рассказики в ана— суждения, ремарки, остроты и анекдоты в нашем современном понимании.


         Редактор Скалигераны указывал на исключительность своего предприятия, последующая же история предисловий к ана демонстрирует нам попытку встроиться в традицию, найти в литературном прошлом источники, которые смогли бы обеспечить авторитет новому жанру. Показательна в этом плане Ме-пажиана. Из предисловия читатель узнает, что настоящая книга — того же плана, что и уже вышедшие в свет Скалигерана, Перрониана, Тюана и Сорбериана, более того, издатель поясняет непросвещенному читателю, который еще не знает этих произведений, о чем идет речь. «Они содержат собранные остроты, максимы, наблюдения, как исторические, так и ученые, Скали-гера, кардинала Дю Перрона, Де Ту и г-на де Сорбьера». Издатель также упоминает, что друзья Менажа не стали долго скрывать сборник, подобно предыдущим ана, доступ к которым имели только избранные в кабинетах любопытных. Весьма показательно стремление издателя Менажианы найти прототипы такого экзотического жанра в современных ему литературах и в
136


истории словесности. Элиан не вспоминается. Издатель последовательно указывает сочинения испанцев (афоризмы Антуана Переса, книги типа «Цветов»), итальянцев (книги «Faceti, Mot-ti, Burle»), англичанина Бэкона и «apophtegmes» других англичан. Издатель Менажианы упоминает «Цицерониану» — так он называет наследие Цицерона, поясняя, что одними из основоположников жанра являются также Плутарх и Марк Аврелий (который «писал мемуары только для себя» и был убежден, что «ни одно из слов великих людей не должно быть потеряно»14). Еще три памятника упоминаются в предисловии Менажианы. Наследие Пифагора, собранное его учениками. Своеобразная «Сократиана», т.е. произведения Сократа, собранные Платоном и Ксенофонтом, а также Талмуд. Здесь же предлагается критика вышедших ана и сборника Коломиеса (который «почти того же жанра») за большое количество ошибок. Еще дальше идет редактор Сент-Эвремопианы, упоминая в предисловии о «книгах, vulgairement называемых ана, которые появились несколько лет назад». По его мнению, они сильно разнятся, но обладают важнейшим сходством, ибо они содержат «множество достойных запоминания вещей»15. Издатель опять говорит о том, что предыдущие ана содержали много глупостей и не всегда были полезны, эти проблемы, по его словам, он попытается устранить в предлагаемом читателю томе Сент-Эвремопианы.


         Текст ана превращается в компиляцию, сумму разнообразных, не связанных друг с другом хронологической логикой рассказов. Издатели упоминают, что порядок следования фрагментов произволен и условен. Вот, например, несколько тем Сент-Эвремонианы, указанные в конце тома: «Суетность человека, Кардинал Мазарини и его недуг, Любовь приходит, когда о ней не думаешь, Об Аполлоне, Правосудие, Несколько замечаний о французском языке, Различное: портрет, Различные стихи, Познание мира...». В качестве структурообразующих произведений для такого типа повествований, кроме указанных в Менажиане, можно рассматривать также «Моралии» Плутарха и жанр «симпосия», родоначальниками которого считаются Платон и Ксенофонт. Напомним, что «Моральные трактаты» Плутарха были знакомы редакторам уже первых ана:
137

Ж.Амио перевел их в 1572 году. «Моралии» Плутарха с их широким кругом вопросов, свободой повествования, аргументацией, включением в текст чужих высказываний и их комментированием вполне могут быть соотнесены по архитектонике с компиляцией записок, анекдотов, «занимательных историй». И в том, и другом случае мы сталкиваемся с совершенно четкой логикой подачи материала, логикой отвержения хронологии. Девять книг «Застольных бесед» представляют собой застольные речи, которые поданы без какой-либо синхронизации, в той последовательности, в какой они «приходили на память», поэтому в них нет разделения на главное—второстепенное, абстрактное-конкретное, и вопросы о том, что появилось раньше, курица или яйцо, вполне логично соседствуют с преданиями о числе муз.


        Ана представляет собой странное жанровое образование, в котором сочетаются самые разнообразные черты: истории, анекдота, мемуаров, фацетий, книг «цветов», апофегм, угадываются черты симпосия и позднего литературного журнала, а также разрушенного новеллистического сборника. Это настоящий «перекресток жанров», если пользоваться термином современного французского исследователя Марка Фюмароли.


5.


         В предисловии Менажианы, самой известной и популярной ана, редактор так анонсирует получившийся сборник: «это сокровище острот, занимательных историй, мыслей то литературных, то моральных...»16. В оригинале употребляется слово «historiettes», редактор как будто еще боится назвать рассказы своей книги анекдотами, но приведенные «занимательные истории» уже весьма похожи на анекдоты в нашем современном понимании этого слова: «Один крестьянин нес груши своему сеньору, который был очень безобразен. Придя на господский двор, он повстречал там двух обезьян, которые набросились на корзину и сожрали каждая по полдюжины самых лучших груш. Согласно моде того времени, перекинули они через лапу парче-вые епанчи, на голове же носили береты с перьями, а на боку кинжал, что придавало им весьма достойный вид. Крестьянин, никогда не видавший таких зверей, отвесил обезьянам вежливый поклон и не стал им мешать.
138

Когда же он передал сеньору свое подношение, тот, смеясь, спросил его, почему корзина неполная.
— Она была полна, — ответствовал простак, — но я тут по-стречал ваших барчуков, а они набросились на нее и съели то, что недостает»
17.
 

         Еще один отрывок, который озаглавлен «Господин М.»:

«Господин М., которого считали богачом, хотя он был в долгу, как в шелку, молча разгуливал накануне свадьбы по зале будущей своей тещи, завернувшись в плащ по самый нос. Она же не переставала его спрашивать:
— Что вы волнуетесь? Что у вас такое? А он ей всякий раз отвечал:
— У меня ничего нет.
Через неделю после брака, теща, узрев кучу заимодавцев, коих она не чаяла видеть, сказала:
— Сударь, вы меня обманули.
— Нет, сударыня, — возразил тот, — я говорил вам, что у меня ничего нет; раз десять предупреждал я вас о том, в этом самом зале накануне свадьбы, когда еще не поздно было отказаться»
18.


       Здесь нет сатирического задора, характерного для анекдотистов-памфлетистов и для Бюсси, остается занимательность. В ана могут быть самые различные в жанровом отношении рассказы: маленькие стишки, остроты, суждения, сентенции, и все это многообразие в той или иной степени к XVIII веку принимает форму анекдота. Связь ана с анекдотом отчетливо обозначается во французской литературе под влиянием светской традиции. Анекдот уже не связное пространное историческое повествование, но компиляция фрагментов, даже фонетическое сходство суффикса -ана и слова анекдот, позволяют говорить о сближении этих жанров. Постепенно к середине XVIII века ана и анекдот уже рассматриваются как синонимы. В названии довольно поздней ана (издание 1773 г.)— Сегрезиане— уже упомянуто слово анекдот. В своем «Философском словаре» Вольтер посвящает целую статью анекдотам, называя ее «ANA, ANECDOTES», не различая два жанра. Вольтер дает новое
139

определение анекдоту: «Анекдоты— сжатое поле, где подбирают колосья после великой жатвы истории; это мелкие детали, долго остававшиеся в тени». Он добавляет свое личное суждение о двух ана. Единственная ана, по его мнению, которая содержит полезные сведения — Менажиана, тогда как только что упомянутая Сегрезиана, на его взгляд, самая лживая: «из всех ана Сегрезиана более всех заслуживает быть помещенный среди лжи опубликованной и главным образом лжи пошлой. Она была составлена копистом Сегре, его слугой и напечатана спустя много времени после смерти его хозяина». Вольтер критикует ана за то, что информация чаще всего оказывается искаженной, потому что слуга, valet de chambre (который собирает записки) не может быть историком, он может быть лишь анекдотистом. Отрывки ана — анекдоты — по его мнению, несравнимо ниже, чем исторический труд.


          Современные нам сборники анекдотов оказываются построенными не по той модели, что предложил греческий историк Прокопий Кесарийский в VI в., но скорее по образцу ана, выработанному итальянскими гуманистами и популяризированном во Франции в конце XVI-XVII вв. Они представляют собой компиляцию разнообразных по содержанию занимательных отрывков, лишенных памфлетности и сатиричности, и вместе с тем забывших правило Вариласа, который настаивал на правдивости анекдота (хотя и он сам не всегда его придерживался). То, что мы сейчас называем сборником анекдотов — скорее французская ана, а не исторический труд Прокопия.

 


ПРИМЕЧАНИЯ


1 Ла Мот Ле Вейе уже в 1668 году называет Прокопия обманщиком в своем труде «Du peu certitude qu'il у a dans l'histoire». Ленгле-Дюфренуа в «Методе изучения истории» (1713) характеризует Прокопия как «скандального парасита».
2 Van Malsen Pieter Joannes Wilhemus. Louis XIV d'apres les pamphlets repandus en Hollande. Amsterdam; Paris, 1936. P. 4.
3 Бюсси, безусловно, знал произведение Прокопия, он упоминает о нем в своих мемуарах: L'usage des Adversitez, ou l'Usage de plus Illustres Favoris, contenant un discours du compte de Bussy Rabutin a ses enfants sur les diverses evenements de sa vie. P., 1697. P. 20.
140


4 Гинзбург Л.Я. О психологической прозе. Л., 1977. С. 159.
5 Антуан Адан достаточно подробно описывает обстоятельства перевода романа Петрония и сатирическую логику Бюсси в своем предисловии к «Любовной истории галлов»: Adam A. Preface // Bussy-Rabutin R. De. Histoire amoureuse des Gaules. P., 1967. P. 10-18. Адан пишет о том, что Бюсси, вероятно, познакомился с творчеством Петрония в обществе Сент-Эвремона. Более того, Адан приводит фрагмент из важнейшего письма Бюсси герцогу Сен-Эньяну от 12 сентября 1665 года. Бюсси указывает, что «он написал историю, или скорее сатирический роман».
6 Varillas A. de. Les Anecdotes de Florence, ou l'Histoire secrete de la Maison de Medicis. La Haye, 1687. В предисловии пагинации нет.
7 Op. cit. P. 8.
8 Varillas A. de. Op. cit. P. 250.
9 Подробнее о переизданиях и «эдиционном» существовании ана можно узнать в статье Бернара Беньо: Beugnot В. Forme et Histoire: le statut des ana // Beugnot B. La Memoire du texte. Essais de poetique classique. Paris: Honore Champion editeur, 1994. P. 85-101.
10 Мы можем узнать об этом в статье Б.Беньо. Здесь в хронологической таблице изданий ана сообщается, что Варилас умирает в 1696 году, по материалам его записок издатель Бошрон издает Варилазиа-ну в 1734 году.
11 Русский перевод опубликован под заглавием «Пестрые рассказы».
12 Элиан. Пестрые рассказы. С. 112
13 Цит. по: Хрестоматия по западно-европейской литературе семнадцатого века. М., 1940. С. 535.
14 Menagiana, ou bons mots, rencontres agreables, pensees judicieu-ses, et observations curieuses de M. Menage. Amsterdam: Chez Adrian Braakman, 1693. Vol. 1. P. av.
15 Saint-Evremoniana. Amsterdam, 1701. P. 4.
16 Menagiana. Op. cit. Vol. 1. P. aiiij.
17 Цит. по: Хрестоматия по западно-европейской литературе семнадцатого века. С. 536.
18 Там же.

141

 
 
Web ec-dejavu.ru




Содержание | Авторам | Наши авторы | Публикации | Библиотека | Ссылки | Галерея | Контакты | Музыка | Форум | Хостинг

Rambler's Top100 Рейтинг@Mail.ru

© Александр Бокшицкий, 2002-2007
Дизайн сайта: Бокшицкий Владимир