Ледяной дом

Лариса Никифорова ^©

Ледяной дом 1740 года: театр экспериментальной науки

XVIII век: театр и кулисы: Сборник научных трудов /

Под редакцией Н.Т. Пахсарьян. -М.: МГУ, 2006, с. 3-11

Зловещий образ Ледяного дома с легкой руки И. Лажечникова стал метафорой «мрачного десятилетия» — царствования Анны Иоанновны, и шире — обреченной на гибель деспотической власти. Как известно, для Лажечникова «правда поэзии» была важнее «правды истории» - роман был построен из материала своей романтической эпохи. Однако созданный им образ Ледяного дома оказал парализующее воздействие на писателей и историков. Где бы ни заходила речь о Ледяном доме, он рисуется исключительно мрачными красками.

Между тем из исторических источников следует иное. Главным историческим свидетельством о Ледяном доме является описание Г. Крафта, появившееся впервые в «Примечаниях к Санкт-Петербургским ведомостям» в 1740 году, а через год изданное отдельной книжкой на русском, французском и немецком языках ¹. Автор описания - Георг Вольфганг Крафт, действительный член Петербургской академии наук, профессор математики и физики. Описание Ледяного дома - подробное до педантичности - составляет лишь часть его книги, приблизительно треть. Предваряют описание рассуждения о пользе физических опытов, завершает - гипотеза о цикличности холодных зим и предложение вести систематические наблюдения за погодой. Адресована книга «охотникам до натуральной науки» и издана в типографии Академии наук.

Тех, кто обращался к книге Г. Крафта, изучая историю Ледяного дома, озадачивали его научные выкладки, ничего не добавляющие к архитектурным достоинствам памятника, диссонирующие с его метафорическим образом. Научный текст, внутри которого помещено описание, лежит совершенно в другой плоскости. Вероятно, поэтому, в переизданиях или пересказах Крафтовского описания научную часть предпочитали опускать. Так поступил уже И. Лажечников, иронично отметив, что «неохотники до натуральной науки» могут описание пропустить. В «Русской старине» 1873 года текст Крафта перепечатан с купюрами ². В 1887 году книга была переиздана, но в предисловии указано, что научные рассуждения Крафта серьезного значения не имеют ³. В брошюрах 1888 и 1890 года, выпущенных к дважды воссозданному Ледяному дому, опущено все, что связано с физикой и метеорологией, оставлено только собственно описание ⁴. Так же и в «Архитектурном наследстве» (1939), где в рубрике «Архитектурный архив» был помещен пересказ описания Крафта ⁵. Здесь лишь отмечено, что академик в своей книге

-----------------------------

^© Никифорова Лариса Викторовна, кандидат культурологических наук, доцент кафедры художественной культуры РГПУ им. Герцена (СПб)
3

говорит «о пользе этого эксперимента для усвоения некоторых проблем физики», но никак не обеспокоен судьбами пленников Ледяного дома. Так не только Ледяной дом, но и его описание, выполненное академиком-иностранцем, стало свидетельством безразличия к человеческой судьбе и еще одним обвинительным документом мрачного десятилетия. Шаг в сторону признания научного содержания книги Крафта сделан только в энциклопедии, изданной к трехсотлетию Петербурга, - в статье «Ледяной дом» указано, что во время строительства производились некоторые физические опыты.

Попробуем отнестись внимательно к «посторонним» рассуждениям Крафта и увидеть его сочинение в целом. Книга начинается с тезиса о художестве как деятельности одновременной полезной и приятной, при этом Крафт поясняет, что художество это воздействие человека на природу в самом широком смысле, а наука - работа по правилам и законам. Далее приведены примеры различных ледяных «художеств», впрочем, весьма немногочисленные. Наиболее подробно рассказано об опытах с «зажигательным льдом» Э. Мариотта, имя которого известно сегодня любому школьнику. Мариотт вываривал воду на огне, чтобы удалить из воды воздух и добиться прозрачности льда, выносил воду на мороз, вновь нагревал получившийся кусок льда в посуде с выпуклым дном, сначала с одной стороны, потом с другой, чтобы придать льду форму шара. «Оное взял он с обеих краев в перчатках, чтобы его от теплоты голых рук не повредить, и таким образом держа против солнца происходящею от него зажигательною точкою зажигал порох»⁶. Конечно, пишет Крафт, «зажигательный лед» не сравнится по мощности с «зажигательным стеклом», да и держится лед «в наибольших частях земного шара не весьма долго». Значит опыты со льдом - бесполезное занятие? Нет, утверждает академик. И обосновывает свою научную позицию двумя весомыми аргументами.

Первый может служить прекрасной иллюстрацией экспериментального подхода к природе. Г. Крафт пишет, что при всей вроде бы бесполезности описанных опытов все же надо «над льдом долотами и резцами действовать», поскольку можно «через то ...нечто нечаянное произвести»⁷. Этот тезис становится понятнее в сопоставлении с определением физического опыта, как оно дано в руководстве по физике все того Г. Крафта: ((опыты кои суть наблюдения, чинимые над естественными телами, приведенными в насильственное состояние, в том намерении, чтобы узнать, что произойдет от сей насильственной перемены естественного их состояния»⁸.

Если средневековая наука была основана на благоговении перед Творением и идее невмешательства в естественный ход вещей, то наука раннего Нового времени настаивает на допустимости вторжения. Вплоть до того, что активное вмешательство и «насильственное» изменение естественного состояния материи становится особым методом исследования — экспериментом. Экспериментализм проявился, прежде всего, как общекультурная установка, своего рода ответ на труднообъяснимые «удары Судьбы» - социальные потрясения XV - XVI веков, поставившие под сомнение разумность непосредственно наблюдаемой действительности. Экспериментализм

проявился в особой форме жизненной практики - «игры с Фортуной». Ее вариантами можно считать и авантюризм путешественников эпохи Великих Географических открытий, и искусство придворной интриги, и дипломатию, и научный эксперимент. Известно ведь, что теория вероятности начиналась с анализа азартной игры (Гюйгенс, О расчетах при игре в кости, 1657). «Согласно методологии экспериментализма теория рождается как авантюрное предположение - гипотеза, выдержавшая испытание внешними обстоятельствами»⁹.

Итак, ледяные художества небесполезны уже только потому, что «опыты сии научают нас многим таким истинам, которых бы мы чрез наблюдения никогда познать не могли»¹⁰. Крафт подробно рассказывает о тех свойствах льда, которые ему удалось проверить благодаря Ледяному дому, и после, когда ледяные глыбы уже были помещены в дворцовые погреба. Его волновал вопрос «пластичности» или «эластичности» льда. Он изучал влажность/сухость льда, отмечая, что замерзшая вода влажности не имеет, поэтому-то порох вспыхивал в ледяных пушках. Кстати, французского посланника де ла Шетарди больше всего удивил не сам Ледяной дом, а ледяные пушки, которые «выдерживали заряды в три четверти фунта пороха»¹¹. Уже в погребах, Крафт при помощи линзы зажигал порох, лежащий на льду, проверяя отсутствие влажности в замерзшей воде. В Описании приведена таблица, в которую сведены данные опытов по замораживанию различных жидкостей и время, потребовавшееся для замерзания речной воды, соленой воды, кипяченой воды, пива, красного вина, французской водки, орехового масла ¹².

Второй аргумент о пользе опытов со льдом связан с важнейшим принципом науки Нового времени - установкой на выявление общих законов, позволяющих не только объяснять природу, но строить гипотезы относительно еще не известных, не открытых или не исследованных явлений. В Кратком начертании физики Крафта это называется высказывать «с разумом сходные догадки».

Что же это за догадки? Подобно тому, как житель Земли использует воду, - размышляет Крафт, - житель Солнца и близких к нему планет Венеры, Меркурия может использовать металл. «Коли подлинно сие, что железо, которое нам труднее других всех металлов растопить, в солнечном теле всегда бы жидкою материю было; и что если бы в солнечном теле жители обретались, то бы они текущим железом мыться и оное пить могли» Жители Венеры и Меркурия «могли бы равным образом свинец и олово употреблять»¹³. Иными словами, для обитателей других планет твердость железа, свинца или олова, равно как и возможность использовать металл в строительстве, должна казаться такой же странностью, курьезом, «уделом эксцентрических умов», как жителям Земли Ледяной дом.

На Сатурне, самой удаленной от Солнца и самой холодной планете (Уран и Плутон еще не были известны), - далее рассуждает Г. Крафт, — «вода наша всегда была бы камень, подобной твердостию мрамору, который бы однакожь сие свойство имел, чтоб от великого огня растаять мог»¹⁴. Если живут на Сатурне люди, то именно из льда они и должны строить себе дома. И раз уж сложились такие чрезвычайные погодные условия - в 1740 году стояла необычайно суровая зима - почему бы и не попробовать строить дома как на Сатурне. Ледяной дом, - заключает Г. Крафт, - «такой увеселительный дом, который в Сатурне быть может»¹⁵.
5

С особенным вниманием описывал Крафт, как строился дом: ледяные кирпичи поливали водой, и они «сплачивались» намертво на жестоком морозе. При строительстве из камня или кирпича требуется связующий раствор, а вот при строительстве из воды, да еще на Сатурне, достаточно одного, имеющегося в изобилии, природного материала. Как писал Б. Рассел о представителях молодой экспериментальной науки, у них было два огромных достоинства - огромное терпение в наблюдениях и большая смелость в выдвижении гипотез.

В рассуждениях Крафта отчетливо звучит тема относительности чуда: то, что невозможно на Земле, возможно на другой планете; то, что кажется необъяснимым профану, закономерно для знающего человека. «Чудо перестало быть чудом», эти слова, помещенные на титульном листе Математических мемуаров Симона Стевина (1605), могли бы по праву считаться девизом экспериментальной науки ¹⁶.

Ученый раннего Нового времени не просто объясняет то, что прежде было непонятно, но и сам «творит» чудеса. Экспериментальный метод утверждался в обществе как эффектное зрелище, своего рода спектакль, вызывающий восхищение публики. Зрелищем был сам эксперимент, вне зависимости от его применимости на практике . Надо полагать, огонь, вспыхивавший при помощи льда, придавал особую эффектность опытам Э. Мариотта. Ледяной дом мог бы стоять в одном ряду с «итальянскими опытами» Э. Торричелли и Б. Паскаля, «магдебургскими полушариями» О. фон Герике и другими нашумевшими демонстрациями. В этом же ряду должны стоять придворные токарни петровского времени - ценился не только практический навык токарной работы, но и само зрелище машины - «театрум махинарум».

Кстати сказать, маскарадное шествие, кульминацией которого стал Ледяной дом, тоже было устроено по научной программе. В столицу были привезены представители всех народностей, населяющих империю - «всего государства разночинцы и разноязычники, самого подлого народа, то есть: Вотяки, Мордва, Черемисы, Татары, Калмыки, Самоеды и... прочие народы»¹⁸. В шествии участвовало около 300 пар, каждая был наряжена в национальный костюм, исполняла национальные песни и пляски, играла на национальных инструментах, угощалась во время свадебного пира национальными кушаньями. Маскарадная комиссия во главе с А.П. Волынским, исполняя поручение . государыни, действовала в соответствии с новейшими научными результатами, полученными в ходе экспедиций ¹⁹. Собрание народов, «благоденствующих под скипетром императрицы», как будто сошло со страниц отчетов В. Беринга, Г. Миллера, С. П. Крашенинникова. Перед Ледяным домом - театром экспериментальной физики — был разыграно зрелище этнографии.
6

Не будем преувеличивать заслуг Г. Крафта перед отечественной наукой. По этой части автор описания Ледяного дома уступает своим современникам - астроному Ж. Делилю, математику Д. Бернулли, историку Г. Миллеру, не говоря уже М.В. Ломоносове. Изучая историю Академии наук, П.П. Пекарский особо отмечал заслуги Г. Крафта в деле просвещения. Георг Вольфганг Крафт был автором нескольких учебников по физике и геометрии - по ним учились в академической гимназии, по его книгам читал свои лекции адъюнкт М. Ломоносов ²⁰, «весьма полезными» называл их В.Н. Татищев ²¹. Г. Крафт отвечал за инструменты и приборы физического кабинета Академии наук, оснащал ими академические «обсервации». Известно, что Г. Крафт по поручению Шумахера работал над «собранием историй о знаменитых женщинах» для обучения принцессы Анны Леопольдовны ²². Универсализм ученого также был характерной чертой науки раннего Нового времени - М.В. Ломоносов в этом отношении не исключение из общего правила, но его предельное выражение.

В историю физики Крафт вошел благодаря своим опытам по определению температуры, получающейся при смешении двух порций различно нагретой жидкости, и вывел результирующую формулу. Ее проверяли и уточняли петербургский профессор Г.В. Рихман, шведский физик И. Вильке, финский физик И. Гадолин. Независимо от них подобные исследования проводили англичане Дж. Блэк, Дж. Робайсон ²³. И все они работали с водой, снегом и льдом. А как же иначе? Это же идеальные для сопоставления «тела», имеющие один и тот же химический состав, но обладающие разными физическими свойствами или, выражаясь языком физики XVIII века, обладающие разной «вещественностью» - «скважностью», «упорностью», «движимостью», «делимостью».

Те, кто не считал нужным учитывать научные страницы в Крафтовском описании Ледяного дома, вероятно, руководствовались тем, что волновавшие Крафта проблемы давно решены, причем в итоге не Крафтом и не при строительстве Ледяного дома. Возможно, они считали научное обрамление описания личным делом академика, который, как любой ученый, погруженный в свою проблему, видит кругом только предмет своего исследования. Однако, это не совсем верно.
7

Г. Крафта можно назвать придворным академиком, в том смысле, в каком и Академия наук была придворным учреждением - институализация экспериментальной науки теснейшим образом связана с придворной культурой, и это не особенность русской истории, а типологическая черта культуры раннего Нового времени. Научные академии рождались как сообщества под покровительством мецената (Флорентийская академия опыта), расцветали и завоевывали авторитет под покровительством коронованного мецената (Лондонское королевское общество. Французское королевское общество. Берлинская академия наук). Академии наук были по существу подразделениями двора, причем, как неоднократно отмечалось неоднократно, оплачиваемыми не очень щедро. В сословно-иерархическом обществе статус научных занятий, ученых профессий и самой личности ученого утверждался не вопреки придворной культуре, а благодаря ей. Лишь значительно позже академии превратятся в автономные учреждения.

Научные эксперименты превратились увлечение высших сословий, стали своего рода модой. «Лорд-хранитель печати Гильфорд уделял от своих юридических занятий несколько часов, чтобы писать о гидростатике; первые барометры, проданные в Лондоне, были сделаны под его непосредственным наблюдением. Вместе с вином, любовью, театром, игрою, придворными интригами и химия овладевала на минуту вниманием легкомысленного Бэкингема. Карл II сам имел лабораторию и посещал ее прилежнее, чем совет. Чтобы быть модным человеком, надо было уметь говорить о воздушном насосе, о телескопах», - писал французский путешественник об Англии конца XVII века²⁴.

Благодаря историкам и бытописателям конца XIX века сложилось представление о том, что любимыми занятиями Анны Иоанновны были охоты и грубые забавы шутов. Тем не менее, императрица, как и другие монархи своего времени, находила время для ученого досуга. Время от времени она отправлялась в Императорскую кунсткамеру, где «изволила скелетон кита осматривать, и о всем составлении его членов спрашивать»²⁵, на слоновый двор, где «изволила оного видеть и разных проб ево проворства и силы более часа смотреть»²⁶.

Случалось императрице наблюдать физические опыты. Санкт-Петербургские ведомости» в марте 1735 года писали, что по приказанию императрицы во дворец явились профессора Делиль и Крафт, «последний из них до обеда в высочайшем присутствии Ея Величества с Грингаузенским зажигательным стеклом некоторые опыты показывал», а вечером Делиль показывал «различные астрономические обсервации, причем ее величество между прочими на Сатурна с его кольцом и спутниками через невтонианскую трубу, которая 7 футов была, смотреть изволила. Ее императорское величество объявило о сем свое всемилостивейшее удовольствие и приказала, чтобы как Физические, так и Астрономические инструменты для продолжения таких обсерваций при дворе ее величества оставлены были»²⁷. Заметим, что программа «научного дня» практически совпадает с развитием темы в описании Ледяного дома - сначала опыты с зажигательным стеклом и зажигательным льдом, затем Сатурн, на котором царит вечная зима. В другой раз академик Крафт показывал «в высочайшем присутствии Ея Императорского величества разные опыты антлиею Пневматическою такожде некоторые Гидроумические и Гидростатические эксперименты»²⁸.

Одни академики бывали при дворе реже, другие чаще, Крафт, судя по всему, довольно часто, тем более, что он практически не покидал Петербурга, также многое значило его свойство с президентом Академии Шумахером. Можно сказать, что в обязанности Крафта входило просвещение придворного общества, укрепление союза короны и науки, и он занимался этим весьма добросовестно.
8

Одним словом, отношение к Ледяному дому как к научному эксперименту, и даже идея строить как на Сатурне, должна была быть понятной не только самому академику и его коллегам, но императрице, членам маскарадной комиссии (известно, что ее глава А.П. Волынский, наблюдавший за строительством Ледяного дома, состоял в переписке с Делилем)²⁹, другим придворным. Согласился бы с этим французский посланник и, надо полагать, цензура. Пройдет время, и опыты войдут в программу широкого обучения. Именно с этой точки зрения наблюдение за фроическими экспериментами при дворе может выглядеть странностью, не соответствующей возрасту и статусу. А подобного рода опыты со льдом и водой - нелепой тратой денег.

Есть еще один сюжет, связанный с Сатурном. Анна Иоанновна, как известно, верила астрологическим предсказаниям, будто бы, после того как еще в Курляндии ей было предсказано вступление на русский престол. Став императрицей, она адресовалась с просьбами о разного рода прогнозах в Петербургскую академию. По словам Я. Штелина «сие дело всегда касалось до тогдашнего профессора математики и экспериментальной физики г. Крафта». Он «решал удивительные задачи», начиная от гороскопа младенца Иоанна, заканчивая предсказаниями погоды. Ответы его всегда в означенный день исполнялись для подкрепления императорской благосклонности к Академии»³⁰.

Экспериментальная наука раннего Нового времени шла рука об руку не только с художеством (зрелищем, театром), но и с не-наукой - с суеверием. Известно, что многие гипотезы и открытия в области астрономии, химии, физики были спровоцированы решением астрологических и алхимических задач. Само изобретение телескопа и возможность наблюдать кольца Сатурна еще не подрывало доверие к астрологии. Гелиоцентрическая картина мира и механика сами по себе не отрицали ни идею Божественного творения, ни возможность звезд влиять на судьбы людей: «по причине, что ум пределы имеющий не может проникнуть во всю связь творений бесконечного Существа»³¹. С астрологией были связаны знаменитые Н. Коперник, Г. Галилеи, Т. Браге, И. Кеплер, и их менее известный коллега Г. Крафт.

Да, человек осваивает Природу, укрощает ее, но тайн еще немало, и «материя еще улыбается человеку своим поэтическим чувственным блеском»³². Возможность использования научных наблюдений в астрологических прогнозах, возможность быть одновременно профессором физики и искушенным астрологом - всего лишь приметы ранней экспериментальной науки, ее характерные черты, не более того. Не учитывать этих очевидных вещей нельзя, иначе мы рискуем излишне модернизировать то далекое время.

Описание Ледяного дома заканчивается рассуждениями относительно предсказания погоды. Этим занимался Крафт-астролог, но в описании Ледяного дома звучит голос Крафта-ученого. Сам эксперимент стал возможен благодаря чрезвычайно студеной зиме. В строительстве Ледяного дома «художество старалось сию стужу на долгое время в человеческой памяти сохранить»³³. Эта связь чрезвычайных погодных условий и Ледяной потехи была абсолютно понятна современникам. «Сделан был в знак студеной зимы дом высокою работою», - писал о Ледяном доме В.А. Нащокин, прибывший в Петербург в составе гвардейских войск на празднование мира с Турцией ³⁴. И через несколько страниц повторил: «сделан был в знак отменной от других зим студеной зимы»³⁵.
9

Если сама Природа в тот год как бы поспособствовала ученым занятиям, рассуждает Крафт, то неплохо было бы научиться предугадывать подобные зимы. «Догадка» Крафта о том, что холодные зимы приходят примерно каждые тридцать лет, основана на выполненной им сводной таблице холодных зим, начиная с 177 года до Р.Х. и до 1740. Как справедливо указывали комментаторы, Крафт не уточняет, откуда он взял сведения, не исключено, что добыты они астрологическим путем, но может быть почерпнуты из источников, в том числе не вполне научных. Возможно, автор решил не отягощать популярное изложение научных сведений, печатавшихся первоначально в Приложении к ведомостям. Отсутствие отсылок, конечно, умаляет «догадку с разумом сходную», но не лишает ее смысла - до сих пор долгосрочные прогнозы погоды бывают неточны. Перед нами вновь характерная примета ранней науки, в которой, конечно, все должно проверяться опытом и экспериментом, но все же еще есть авторитеты, с которыми не спорят: Да и сам язык науки далек от терминологической строгости и однозначности, он поэтичен, метафоричен — это практически тот же язык, которым пишут литературные сочинения, говорят комплименты и ведут дипломатические переговоры.

Итак, Ледяной дом - это не только вошедшая в историю грандиозная придворная забава, но и эпизод из истории экспериментальной науки середины XVIII. В ней отсутствуют четкие границы, отделяющие науку от искусства, границы между отдельными естественнонаучными дисциплинами, физический эксперимент уживается с суеверием и чудесами. С точки зрения позитивной науки Ледяной дом был понят как дорогая безделушка, продиктованная исключительно жаждой развлечений. С позиции своего времени - это ученая забава, научный эксперимент, поставленный как невиданное зрелище.

Примечания

1 Крафт Г. Подлинное и обстоятельное описание построенного в Санкт- Петербурге в генваре месяце 1740 года Ледяного дома и всех находившихся в нем домовых вещей и уборов с приложенными при том гридоровальными фигурами, также и некоторыми примечаниями о бывшей в 1740 году во всей Эвропе жестокой стуже, сочиненное для охотников до натуральной науки через Георга Вольфганга Крафта Санкт-петербургские императорские Академии Наук члена и физики профессора. СПб., 1741.
2 Ледяной дом (Описание очевидца Крафта). 1741 // Русская старта, VII (1873). С. 354 - 360.
3 Крафт Г. Подлинное и обстоятельное описание построенного в Санкт-Петербурге в генваре месяце 1740 года Ледяного дома. Предисл. К. Грязнова. Мышкин, 18 87. С. 6.
4 Исторический Ледяной дом / Сооружен под наблюдением А. И. Александрова. Открыт в «Аквариуме» 18 января 1888 г. СПб., 1888; Исторический Ледяной дом / Сооружен под наблюдением А.И. Александрова. Открыт в Верманском парке. Рига, 1890.
5 Артемьев И. Ледяной дом в описании современника // Архитектурное наследство, 9 (1939). С. 74.
6 Крафт Г. Подлинное и обстоятельное описание... С. 6.
7 Там же. С. 7.
8 Крафт Г. Краткое начертание физики / Перевод с французской рукописи г. проф. Г. Крафта. СПб., 1787. С. 6-7.
9 Косарева Л.М. Рождение науки Нового времени из духа культуры. СПб., 1996. С. 57.
10 Крафт Г. Начертание открытого происхождения опытные физики... Перевод с французской рукописи г. академика Крафта. Ч. 1. СПб., 1779. С. 5.
11 де л а Шетарди. Маркиз де ла Шетарди в России 1740 - 1742 годов. Перевод рукописных депеш французского посольства в Петербурге. Издал с примеч. и доп. П. Пекарский. СПб., 1862. С. 55.
12 Крафт Г. Подлинное и обстоятельное описание... С. 18 - 19.
13 Там же. С. 8.
14 Там же. С. 8.
15 Там же. С. 9.
16 Дорфман Я.Г. Всемирная история физики с древнейших времен до конца XVIII века. М, 1974. С. 145.
17 Любимов Н.А. История физики. Опыт изучения логики открытий в их истории. Ч. 3. Физика в XVII веке. СПб., 1896. С. 419
18 Нащокин В.А. Записки В.А. Нащокина / Предисл. и примеч. Д.И. Языкова // Русский архив, 1883, кн. 2, вып. 4. С. 288.
19 Краевский А.А. Записка об Артемии Волынском. М., 1858. С. 7.
20 Пекарский П.П. История императорской Академии наук в Петербурге. Т. 1. СПб., 1870. С. 464.
21 Татищев В.Н. Записки. Письма. М., 1990. С. 326.
22 Пекарский П.П. История император-
ской Академии наук... Т. 1.С.315.
23 Дорфман Я.Г. Всемирная история физики с древнейших времен до конца XVIII века.М., 1974. С. 314-318.
24 Любимов Н.А. Из книги иллюзий, тайн, чудес, открытий, диковинок, курьезов, предрассудков, заблуждений, мечтаний, невероятностей и невозможностей. СПб., 1888-С. 14-15.
25 Старикова Л.М. Штрихи к портрету Анны Иоанновны (частные развлечения в домашнем придворном кругу) // Развлекательная культура России XVIII - XIX вв. Очерки истории и теории. СПб., 2000. С- 116.
26 Там же. С. 133.
27 Пекарский П.П. История императорской Академии наук... Т. 1.С. 130.
28 Там же. С 462.
29 Краевский А.А. Записка... С. 38.
30 Пекарский П.П. История императорской Академии наук... Т. 1.С. 462.
31 Крафт Г. Краткое начертание физики... С.7.
32 Пинский Л.Е. Ренессанс. Барокко. Просвещение. М., 2002. С. 50.
33 Крафт Г. Подлинное и обстоятельное описание... С. 18.
34 Нащокин ВА. Записки В.А. Нащокина.., с. 286.
35 Там же. С. 288.