Ассасины

Фархад Дафтари

Зарождение и начало сложения легенд об ассасинах

Дафтари Ф. Легенды об ассасинах. Мифы об исмаилитах. - М.: Ладомир, 2009, с. 9-17, 84-116

ПРЕДИСЛОВИЕ

Крупную общину мусульман шиитов — исмаилитов низаритов — в средневековой Европе знали как «ассасинов». Широкое хождение это уничижительное наименование — производное от слова «гашиш» — получило благодаря крестоносцам и их европейским хронистам, столкнувшимся в первые десятилетия XII века на Ближнем Востоке с представителями этого таинственного братства. Европейцы, в то время не слишком знакомые с исламом, принципами мусульманского вероисповедания и обрядностью, привозили из путешествий и походов одну за другой истории о тайном Ордене ассасинов и его предводителе — загадочном Старце Горы. Благодаря Марко Поло эти легенды со временем претворились в автономное собрание рассказов об ассасинах и зажили собственной жизнью, а само слово «ассасин» («assassin»), этимология которого растворилась в прошлом, вошло в европейские языки как имя нарицательное и стало означать убийцу.

Тенденциозные измышления об ассасинах, получившие хождение благодаря враждебно настроенным европейским и мусульманским авторам Средневековья, долгое время служили основным источником сведений об исмаилитах низаритах для многих ведущих востоковедов XIX века, в частности Сильвестра де Саси. Этот деформированный образ низарита, не имеющий ничего общего с действительностью, вплоть до недавнего времени занимал прочное положение в умах ученых Запада. Однако прямой доступ к подлинным исмаилитским документам послужил прорыву в научных исследованиях исмаилизма, позволил отделить миф о низаритах, широко распространенный в средние века, от реальности.

10

ВВЕДЕНИЕ

Западному читателю, знакомому с введением Эдварда Фицджеральда к его английскому переложению «Рубайата» Омара Хаййама, хорошо известна «История о трех товарищах». В ней имя персидского поэта и астронома Омара Хаййама связано с именами вазира Сельджукидов Низам ал-Мулка и Хасана Саббаха — основателя так называемого Ордена ассасинов. Согласно этому повествованию, в юности все три популярных в Персии героя были в Нишапуре учениками одного школьного наставника. В то время они поклялись друг другу, что первый достигший успеха в жизни поможет в карьере и друзьям. Первым добился положения и власти Низам ал-Мулк — стал вазиром в сельджукском султанате. Положив стипендию Омару и добившись высокой должности для Хасана, он сдержал слово, данное в юности. Однако вскоре Хасан превратился для Низама в опасного соперника, и вазиру пришлось немало потрудиться, чтобы опорочить конкурента в глазах султана. Поклявшись отомстить, Хасан отправился в Египет, где овладел секретами веры исмаилитов. По возвращении в Персию он создал тайную организацию и взялся терроризировать Сельджукидов. Первой жертвой ассасинов Хасана стал сам Низам ал-Мулк. Таково одно из самых распространенных на Востоке преданий, связанных с исмаилитами низаритами.

С XII века низариты оказались героями многих историй и на Западе. Первое столкновение европейцев — франков, участников Крестовых походов за освобождение Святой Земли, — и живущей в Сирии общины мусульман шиитов, получивших известность в Европе как ассасины, произошло в самом начале XII века. В то время исмаилиты низариты Персии под водительством целеустремленного Хасана Саббаха еще только основали свое государство, создав реальную угрозу гегемонии тюрок сельджуков в мусульманских владениях. Сирийские же исмаилиты низариты оказались участниками сложной системы союзов и конфронтации с мусульманскими и христианскими правителями. Последние, что понятно, не были заинтересованы в сколь-либо точном описании не только своих соседей исмаилитов, но и любого другого мусульманского сообщества Латинского Востока. Посему крестоносцы и их западные летописцы выступили в роли передатчиков множества вымышленных историй, например, о так называемых «ассасинах» — верных последователях таинственного Старца Горы (Vetus de Montanis). Легенды о них

11
разошлись по всей Европе. Захватывающие, полные романтики рассказы вернувшихся с Востока крестоносцев быстро обрели популярность. Фантасмагории о мусульманах и всем, что связано с ними, снискали благодарного и к тому же совершенно не осведомленного в данном вопросе слушателя.

Легенды об ассасинах родились из надуманных сообщений европейцев о Востоке и коренились в негативном отношении к исмаилитам остальных мусульман. Со временем эти выдумки, ставшие неотъемлемой частью исторического наследия Средневековья, были приняты даже наиболее солидными западными хронистами и стали считаться достоверным описанием обычаев загадочной восточной общины. Наивысшей точки мифотворчество достигло благодаря незаурядному таланту Марко Поло — известного венецианского путешественника XIII века.

Так легенды об ассасинах обрели собственную жизнь. Позднее, когда значительно более надежная информация об исламе и его внутренних делениях стала доступна европейской исследовательской мысли, вся эта мифология потребовала решительной переоценки. Прогресс в исламоведении и серьезный прорыв в изучении истории и доктрин исмаилитов позволили раз и навсегда избавиться от ряда расхожих измышлений об ассасинах. Главная цель настоящего исследования — проследить происхождение наиболее популярных средневековых легенд об исмаилитах низаритах и в то же время рассмотреть историческую обстановку, в которой эти истории получили столь широкое хождение.

В наши дни численность исмаилитов низаритов вместе с исмаилитами других ветвей достигает семи миллионов. Проживают они по всему миру, более чем в двадцати пяти странах Азии, Африки, Европы и Северной Америки. В настоящее время духовным лидером исмаилитов низаритов является принц Карим Ага Хан IV, сорок девятый имам. Исмаилиты — одно из важных подразделений шиитов — составляют десятую часть от более чем миллиарда мусульман.

Полная событий история исмаилитов насчитывает свыше двенадцати веков. За это время они разделились на несколько крупных ветвей и групп. В самостоятельную шиитскую общину исмаилиты выделились приблизительно в середине VIII века. В средние века они дважды основывали независимые государства — халифат Фатимидов и государство низаритов, сыгравшие важную роль в религиозно-политической и интеллектуальной истории мусульманского мира. Широко известные исмаилитские проповедники (да'и), бывшие одновременно теологами, философами и политическими деятелями, создали немало трудов в различных областях знания и внесли значительный вклад в исламскую мысль Средневековья.

В 1094 году исмаилитское движение, единое в ранний Фатимидский период, раскололось на две ветви — низаритов и мусталитов. Низариты, которым, собственно, и посвящена настоящая книга, создали независимое государство в Персии, подчинив себе и ряд территорий Сирии. Это государство с центром в горной крепости Аламут, что в северной Пер-

12
сии, располагалось отдельными анклавами на территориях двух больших стран. Аламут находился в окружении тюрок сельджуков, значительно превосходивших исмаилитов в военной силе. Враждебно настроенные к шиитам, сельджуки поддерживали суннизм и его номинального представителя — халифа Аббасида в Багдаде. В таких условиях низариты Сирии не могли избежать столкновения с крестоносцами, поток которых не ослабевал начиная с 1096 года. Европейцы прибывали, чтобы освободить святую для христиан землю от мусульман (или сарацин, как их ошибочно называли). В 1256 году государство исмаилитов низаритов, состоявшее из горных крепостей и окрестных поселений, пало под натиском монголов. С тех пор низаритские общины Персии, Сирии и других областей уже не притязали на политическую роль, сохранившись как одно из шиитских меньшинств.

Традиция именования исмаилитов низаритов ассасинами восходит к крестоносцам и их латинским хронистам, а также к другим западным наблюдателям, черпавшим сведения об ассасинах в Леванте. Наименование или, скорее, прозвище ассасин было образовано, по-видимому, от одного из производных слова «хашиш» — арабского названия наркотического вещества. Позднее это прозвание распространилось на Западе и стало обозначать исмаилитов низаритов. Вскоре оно приобрело в европейских языках новое значение и стало именем нарицательным со значением «убийца», в то же время сохранив и старое. Особенность такого словоупотребления была отмечена Сильвестром де Саси (1758— 1838) и другими востоковедами XIX века, первыми приступившими к научным исследованиям истории исмаилитов.

Позднее многие западные исламоведы перенесли этот термин уже на самих исмаилитов низаритов, по-видимому, не имея понятия о его сомнительном происхождении. Так, термин «ассасин» регулярно употребляет в своих работах Бернард Льюис — выдающийся знаток истории сирийских низаритов, немало внимания уделявший проблемам этимологии этого термина. Он ввел его и в название своей хорошо известной монографии по истории исмаилитов низаритов ¹. Использовал это слово в заглавии своего хрестоматийного научного труда по данной тематике и Маршалл Ходжсон ². Посему неудивительно, что и многие ученые, не бывшие экспертами в данной области, также не гнушались этим термином. Например, известная английская исследовательница Фрейа Штарк (1893—1993), посетившая Аламут в 1930 году, включила слово «ассасин» в название своих до сих пор популярных, овеянных романтикой путевых заметок, где помимо непосредственно Аламута дано описание и многих других областей Персии ³. По тому же пути пошла и группа научных сотрудников из Оксфорда, отправившаяся в I960 году в археологическую экспедицию в Персию, чтобы провести одно из наиболее полных на сегодняшний день археологических обследований средневековых низаритских укреплений северной Персии. В названии их отчета также наличествует данный термин, хотя консультантом у них был известный эксперт по истории исмаилитов Самуэл Штерн (1920—

13
1969) ⁴. Таким образом, невзирая на верную идентификацию искомой группы как исмаилитов низаритов, на Западе их продолжали называть «ассасинами». Это лишний раз подчеркивает то обстоятельство, что данный термин с его аурой тайны и сенсации обрел самостоятельную жизнь.

Мифы и легенды об исмаилитах низаритах, столетиями актуализируемые самим наличием термина «ассасин», как кажется, имеют сходную историю. Их появление восходит к последним десятилетиям XII века, когда целый корпус взаимосвязанных историй распространился по Латинскому Востоку и Европе. В них рассказывалось о таинственной восточной организации, члены которой слепо подчинялись ее предводителю — Старцу Горы. Беспрекословное выполнение опасных заданий по его приказу и беспредельную самоотверженность западные передатчики объясняли сопутствовавшим приказам употреблением ассасинами одурманивающих средств вроде гашиша. Это позволяло давать «разумное объяснение» поведению, представлявшемуся иррациональным. Следует учитывать, что до авторов такого рода повествований доходили в лучшем случае фиктивные подробности и полуправда о низаритах, распространявшаяся их многочисленными врагами — мусульманами и христианами Леванта. Мотивация происходящего наркотической зависимостью позволила разыграться воображению сочинителей фантастических историй. Утверждалось, что Старец Горы манипулировал ассасинами-убийцами, систематически одурманивая их неким напитком — интоксикатором, напоминающим гашиш. Всё это происходило в «тайном райском саду», где под действием зелья ассасины на время удостаивались блаженств рая в земной жизни. Желавшие одного — предаваться удовольствиям вечно, они были готовы исполнить даже самые опасные приказы своего жестокого наставника.

Вымыслам не потребовалось слишком много времени, чтобы оформиться в стройное повествование с единой сюжетной линией и занять место подлинного документального свидетельства тайных практик низаритов. Отныне последние предстали в европейских исторических документах зловещим сообществом наркоманов и убийц — ассасинов. Эти обретшие популярность вымыслы передавались из поколения в поколение, играя роль надежного источника фактического материала по истории исмаилитов даже для востоковедов XIX века. Научные разработки в этой области были начаты Сильвестром де Саси, разрешившим загадку происхождения термина и установившим связь между словами «ассасин» и «гашиш». Исследования продолжил Иозеф фон Хаммер-Пург-шталл (1774—1856), австрийский дипломат-востоковед, написавший первую на европейском языке монографию, посвященную исмаилитам низаритам и всецело принявший легенду об ассасинах ⁵. По крайней мере, вплоть до 30-х годов XX века его книга считалась хрестоматийным описанием низаритов Аламутского периода.

14
Между тем с начала IX века мусульманские авторы творили собственные мифы об исмаилитах, что было вызвано особенностями происхождения, целями и задачами исмаилитского движения. В частности, сунниты, в целом плохо информированные о течениях в шиизме и не отличавшие умеренных, т. е. исмаилитов, от радикалов — фракции карматов, создали значительно больше антиисмаилитских трактатов, чем представители какого-либо другого мусульманского направления. Всю вину за бесчинства и произвол карматов Бахрейна сунниты возлагали на исмаилитов. Сочинители антиисмаилитских полемических трудов немало потрудились на ниве формирования враждебного отношения к исмаилитам прочих мусульман.

В целях дискредитации всего исмаилитского движения, от Средней Азии (Трансоксании) до Северной Африки, сунниты-полемисты, распространяли свои обличительные опусы, заложив этим основы «черной легенды» об исмаилитах. Исмаилиты представали неким сообществом с не заслуживающими доверия основателями и засекреченной системой посвящения, а сложившаяся практика общины представала нацеленной на отрицание религии и нигилизм. Общей чертой всей этой антиисма-илитской полемики, будоражившей мусульманское сообщество вплоть до Нового времени, было выставление исмаилизма сверхъересью (илхад), созданной для разложения ислама изнутри. Кроме того, оспаривалось происхождение исмаилитских имамов, в частности халифов Фатимидов, от дочери Пророка Фатимы и ее мужа Али, первого шиитского имама. Антиисмаилитские выпады полемистов были подхвачены средневековыми мусульманскими теологами, правоведами, ересиографами и историками, использовавшими каждый удобный случай, чтобы опорочить исмаилитов и их учение. Таким образом, компрометировавшая исмаилитов «черная легенда» и враждебность к ним их мусульманского сообщества в целом в конечном счете внесли решающий вклад в укоренение фантастических измышлений об исмаилитах низаритах и на Западе.

Исмаилиты и сами немало способствовали рождению выдумок. Они тщательно оберегали от посторонних глаз свои тексты и не допускали к учению непосвященных. В средние века они сурово преследовались по всему мусульманскому миру, подвергались беспощадной травле. Община была вынуждена жестко придерживаться шиитского принципа такиййа — сокрытия веры перед лицом опасности. За исключением благоприятной эпохи — Фатимидского халифата, когда исмаилитское учение проповедовалось открыто во всех владениях Фатимидов, исмаилизм развивался в обстановке строгой секретности, а его приверженцы были вынуждены скрываться в подполье. Кроме того, да'и, создавшие большую часть исмаилитского наследия, сосредоточились в основном на теологии и не проявляли особого интереса к составлению исторических хроник. Всё это предоставляло многочисленным оппонентам идеальные возможности для фальсификации и неверной интерпретации вероучения и религиозной практики исмаилитов.

15
Движимые желанием изменить сложившееся положение, востоковеды XIX века, впервые получив доступ к значительным собраниям исламских рукописей крупных библиотек Европы (Париж и др.), положили начало научному подходу к изучению исмаилитов. К сожалению, первые шаги в этом направлении оказались не слишком впечатляющими. Отсутствовал доступ к подлинным исмаилитским текстам, и потому исследователи были вынуждены изучать предмет лишь в свете ограниченной и надуманной позиции средневековых крестоносцев и искажений враждебно настроенных к исмаилитам мусульманских авторов. Лишь принимая во внимание этот «литературный фундамент», можно понять природу отдельных догадок и сомнений Сильвестра де Саси — выдающегося востоковеда своего времени. Рассуждения об исмаилитах низаритах он подытожил в «Сообщении о династии ассасинов» («Memoire sur la dynastie des Assassins»)⁶. Извращенный образ исмаилитов в целом и исмаилитов низаритов в частности сохранялся в кругах ориенталистов вплоть до первых десятилетий XX века. Действительно научное исследование исмаилитов стало возможным лишь с получением доступа к подлинным, сохранившимся в немалом количестве исмаилитским рукописям. Этот процесс начался почти век спустя, после смерти де Саси.

Только благодаря современным научным открытиям в сфере исмаилитских исследований мы оказались в состоянии отделить выдумку от реальности. И прежде всего это касается низаритов периода Аламута — главных героев легенд об ассасинах.

Опираясь на эти открытия, мы покажем в данной книге, что означенные легенды, в частности те, где в центре событий — гашиш и тайный «райский сад», были сфабрикованы и пущены в оборот европейцами. Представляется, что эта мифологизация исмаилитов низаритов, поначалу касавшаяся лишь сирийских низаритов, постепенно кристаллизовалась именно в западной традиции. Особенно постарались здесь те авторы, что были не слишком знакомы с исламом и Ближним Востоком. Целых два века (XII—XIII вв.) они систематически и последовательно оснащали свои выдумки всё новыми и новыми подробностями и красочными деталями. Заметим, что, с одной стороны, в эпоху крестовых походов европейцы увлеклись романтикой и магией восточных сказаний, с другой — подпали под сильное влияние антиисмаилитских настроений и предвзятого отношения суннитов. Ранее именно этот антагонизм послужил распространению суннитами-полемистами как антиисмаилитской «черной легенды», так и ряда расхожих измышлений об исмаилитах. Судя по всему, во времена крестоносцев подобные ложные представления о низаритах имели хождение среди необразованного населения Латинского Востока. Благодаря контактам с мусульманским населением — крестьянами, работающими в поместьях, а также малообразованными горожанами — эти небылицы были подхвачены крестоносцами и расцвечены сведениями, полученными от христианского населения Востока. В этой связи небезынтересно заметить, что такого свойства легенды отсутствуют в средневековых мусульманских документах, включая и материалы того времени по истории Сирии. Несмотря на враждебность

16
к низаритам, владевшие подлинными данными мусульмане, в число которых входили и сами хронисты, не были замечены в сочинительстве фантастических историй о тайных обычаях низаритов. В формировании антиисмаилитских мифов не приняли участия и те немногие неплохо информированные западные авторы, что интересовались низаритами Сирии, такие как Гийом Тирский, длительное время проживший на Латинском Востоке.

Итак, как представляется, искомые легенды, восходящие к слухам и дезинформации, имевшим хождение в кругах Латинского Востока, сложились и распространились столь широко благодаря лишь падким на сенсации крестоносцам и тем европейцам, кто интересовался низаритами. По существу, все эти побасенки представляют собой своего рода «умозрительные конструкции» не обремененных какой-либо осведомленностью западных обывателей.

Возникновение главных течений ислама — шиизма и суннизма

Исмаилиты — значимое подразделение мусульман шиитов. Как и другие шиитские общины, они возводят свою «родословную» ко временам пророка Мухаммада. Возникновение главных течений ислама — шиизма и суннизма — коренится в споре по вопросу о наследовании власти, расколовшем мусульманскую общину после кончины пророка Мухаммада в Медине 8 июня 632 года. Согласно Корану, Мухаммад — «печать пророков» (33: 40), т. е. он замыкает профетическую традицию в истории человечества и в силу этого у него не может быть преемника в пророческом служении. Тем не менее кто-то должен был взять на себя функции лидера конгрегации мусульман, чтобы возглавить государство, начавшее складываться в последние десятилетия жизни Мухаммада. По мнению большинства, сам пророк не назвал такого человека. По результатам переговоров лидеров ведущих мусульманских группировок выбор общины пал на Абу Б акр а, ставшего преемником Посланника Божьего (халифат расул Аллах). Титул главы мусульманского сообщества был вскоре сокращен до халифа, переданного в русском языке как халиф, в европейских языках — как caliph ¹.

Абу Бакр возглавлял общину около двух лет. Следующими тремя лидерами мусульман были Умар (634—644), Усман (644—656) и Али (656—661), которые также получили власть посредством установленной процедуры избрания. Все четыре первых халифа были представителями влиятельного мекканского племени курайш. Они пользовались особым уважением у ранних мусульман и сподвижников пророка Мухаммада, сопровождавших его в 622 году в историческом переселении из Мекки в Медину, давшем начало эре ислама. Четвертый — халиф Али, занимающий исключительное место в шиизме, не только принадлежал к племени курайш, но был и членом рода Пророка бону хашим, а также его близким родственником — двоюродным братом; позднее, женившись на дочери Мухаммада Фатиме, он стал и его зятем.

18
Приход Али к власти был ознаменован острой борьбой за трон и гражданской войной, завершившейся религиозно-политическим расколом мусульманской общины (выделившиеся впоследствии группировки стали известны под названиями сунни, ши'и и хариджи 2). Права Али были оспорены могущественным правителем Сирии Муавийей из состоятельного мекканского клана бану умаййа. Когда в 661 году Али был убит, не знающий пощады Муавийа легко овладел халифатом. Преуспел он и в основании первой в исламе династии Омейадов (661—750).

В результате вооруженного переворота Омейады, при которых исламская империя существенно расширила свои границы, были вытеснены Аббасидами, ведущими свой род от дяди Пророка Аббаса. Почти пять веков, обладая то абсолютной, то ограниченной халифской властью, Аббасиды правили мусульманским миром из своей столицы — Багдада. В 1258 году их правлению положили конец монголы. Это случилось вскоре после разгрома последними государства исмаилитов низаритов в Персии.

Доктринальные основы суннизма (подтверждаемой мусульманским большинством, сторонниками исторического халифата, интерпретации ислама), как и шиизма, сложились не сразу, а развивались постепенно. К первым векам правления Аббасидов сунниты и шииты начали формировать автономные теологические учения и религиозно-правовые школы на основе Достохвального Корана, Сунны (собрания деяний и речений Пророка) и ряда других источников. За суннитами, большинством исламской общины, в арабском мире закрепилось определение «люди Сунны и общины» (ахл ал-сунна вал-джама'а).

Сразу после смерти Пророка в Медине сложилась небольшая группа, считавшая, что правомочным наследником верховной власти Пророка должен был быть признан его двоюродный брат и зять Али ибн Аби Талиб. Со временем число сторонников этой точки зрения выросло, и они стали называться «приверженцами, партией Али» (ши'ат Али), или просто ши'а. Из-за недостатка документов первых веков ислама картина раннего периода становления шиизма не всегда ясна в деталях, а позднейшие тексты нередко не вполне надежны в силу пристрастий и предубеждений суннитского или шиитского толка либо склонности их авторов к историческим спекуляциям.

Фундаментальное положение веры шиитов, включая исмаилитов, состоит в том, что Пророк назначил Али своим доверенным лицом (васи) и наследником; причем это назначение (насс) было сделано по Божественному повелению 3. Шииты полагали, что после Али верховная власть в шиитской общине должна принадлежать исключительно его потомкам, Алидам, членам семьи Пророка (ахл си-байт). Поэтому первые три халифа, а также Омейады и Аббасиды рассматривались шиитами как узурпаторы прав и власти Али и его наследников — легитимных имамов, как они предпочитали называть лидеров мусульманской общины. Это объясняет, почему большинство шиитских группировок обвиняло первых сподвижников Пророка в отступничестве, что, в свою очередь, приводило к непризнанию шиитами первых трех халифов. Отсюда — стремление восстановить справедливость путем утверждения во

19
главе общины Алидов, мотивировавшее в период правления Омейадов и ранних Аббасидов многие шиитские движения. Сунниты предприняли ответные действия против шиитов. Так, Муавийа ввел традицию поношения Али с минбаров мечетей непосредственно после пятничной молитвы. По приказу суннитских правителей многие Алиды и их сторонники — вожди шиитских группировок длительное время подвергались преследованиям.

Шиитская точка зрения уходила корнями и в самобытную концепцию религиозных полномочий, которая продолжала занимать центральное место в шиитской духовной мысли. Согласно этому учению, наиболее важной задачей, вставшей перед мусульманским сообществом после кончины Пророка, было разъяснение учения ислама и его догматов, поскольку Послание недоступно пониманию обычного человека. С самого начала шиизм постулировал необходимость в вероучителе и духовном наставнике — имаме, преемнике дела Пророка. Только при таком руководстве реализовывалась духовная потребность в разъяснении истинного смысла исламского Откровения. Но для этого требовалось быть сведущим как в явных, так и скрытых смыслах Корана и учения ислама, то есть обладать особым религиозным знанием (илм), недоступным простому смертному, отсюда следовал вывод: такие полномочия имелись лишь у членов семьи Пророка (ахл ал-байт), в которой, начиная с самого Али, и наследовались неразглашенное учение и 'илм Пророка.

* * *

84

Глава 3
ЗАРОЖДЕНИЕ И НАЧАЛО СЛОЖЕНИЯ ЛЕГЕНД

Исмаилиты организовали динамично развивавшееся движение, направленное против Аббасидов, которые, как и их предшественники Омейа-ды, узурпировали, по мнению шиитов, легитимные права Алидов на руководство мусульманами. В 909 году, с установлением халифата Фатимидов, исмаилитский да'ва — религиозно-политический призыв движения — достиг высшей точки успеха. Это был первый шиитский халифат, управляемый исмаилитским имамом Алидом — потомком Али и дочери Пророка Фатимы.

Исмаилиты воспринимались как единая монолитная община. В силу этого они стали мишенью враждебной литературной кампании, развернутой с различных позиций группировками мусульманских авторов. Со временем антиисмаилитская «черная легенда», исходящая от враждебно настроенной суннитской верхушки, стала восприниматься как подлинное описание целей, учений и обычаев исмаилитов. Несмотря даже на серьезный кризис — низаритско-мусталитский раскол, пережитый в 1094 году, их община продолжала играть значительную роль в политической жизни. Исмаилиты низариты оставались верны революционным идеалам ранних исмаилитов и продолжали следовать намеченным курсом. В Персии и Сирии они подняли открытое вооруженное восстание против суннитов — тюрок сельджуков. Столкнувшись с превосходящими децентрализованными силами противника, низариты избрали в качестве вспомогательного средства достижения военных и политических целей уничтожение враждебных к ним региональных лидеров. Этот способ показал себя как высокоэффективный, и вскоре в основных странах ислама почти каждое убийство политического характера стало приписываться кинжалам низаритских фида'и, крайне редко остававшихся в живых в ходе выполнения миссии. Такие акции, действительно осуществленные фида'и во времена Аламута или лишь приписанные им, сыграли решающую роль в сплочении против низаритов всего мусульманского Востока. Враждебные отчеты и дезинформация об отходе низаритов от шариата внесли свой вклад в формирование негативного образа.

85
Со временем сообщения об убийствах, приписываемых низаритам, привлекли внимание крестоносцев и их хронистов. Особенно сильное впечатление произвела на европейцев готовность низаритских адептов к самопожертвованию. К 90-м годам XII века участники Крестовых походов уже начали прибегать к вымыслу, чтобы удовлетворительным для себя образом мотивировать исключительную преданность фида'и.

Став объектом официального преследования суннитских властных структур, низариты получили в наследство весь букет наветов на своих единомышленников более раннего периода. Для обозначения низаритов средневековые мусульманские авторы нередко прибегали к терминам, отражающим конфессиональную принадлежность, — «батиниййа» или «та'лимиййа», «исма'илиййа» или «низариййа» ¹. Однако в Аламутский период и позднее, особенно со второй половины XII века, враждебно настроенные мусульмане чаще всего называли низаритов «малахида» (или «мулхидун»). Значительно реже к низаритам прилагались другие пейоративные термины и выражения, такие как «ал-хашишиййа» или «джама'ат ал-хашишиййа», что, по-видимому, должно было обозначать общину, члены которой сплочены на ниве употребления гашиша.

Впервые использование мусульманским автором термина «хашишиййа» в связи с низаритами отмечено в антинизаритском полемическом послании «Ика' сава'ик ал-иргам» («Удар молнии унижения»), выпущенном приблизительно в 1123 году фатимидской канцелярией в Каире по поручению халифа ал-Амира, в то время имама исмаилитов мусталитов. Как уже упоминалось, это воззвание, адресованное муста-литам Сирии, было второй после «ал-Хидайа ал-Амириййа» официальной попыткой скомпрометировать притязания Низара, дяди ал-Амира, на исмаилитский имамат и утвердить права мусталитской линии имамов. В этом, последнем, обращении обозначение «хашишиййа» дважды отнесено к низаритам Сирии без каких бы то ни было объяснений ². По-видимому, к тому времени, т. е. первым десятилетиям XII века, данный термин уже обрел достаточно широкую известность в мусульманском мире или, по крайней мере, в Египте и Сирии.

Хашишиййа сирийские низариты вновь названы в самой ранней из известных сельджукских хроник, созданной в 1183 году Имад ад-дином Мухаммадом ал-Катибом ал-Исфахани (ум. 1201), чья история «Нусрат ал-фатра» («Торжество благоразумия») дошла до нашего времени лишь в выжимке, составленной в 1226 году ал-Бундари ³. Обращает на себя внимание, что «хашишиййа», «батиниййа» и «малахида» этот ранний сельджукский хронист использовал как синонимы ⁴. Лишь несколько других мусульманских историков того времени, таких как Абу Шама и Йбн Муйассар, изредка употребляли «хашишиййа» (ед. ч. «хашиши») в отношении низаритов Сирии (Шам) ⁵, но никто из этих мусульманских авторов не привел разъяснений самим обозначениям. Ибн Муйассар, например, лишь констатировал, что в Сирии исмаилитов называют «хашишиййа», в Аламуте — «батиниййа» и «малахида», а в Хорасане — «та'лимиййа». Впоследствии первый термин, как кажется, вышел из

86
употребления. Лишь Ибн Халдун (ум. 1406), единственный из ряда более поздних мусульманских авторов, писавших после ХТТТ века, утверждал, что сирийских низаритов, некогда известных как «си-хашишиййа ал-исма'илиййа», знали в его время как фидавиййа ⁶.

Основным источником данных о персидских низаритских общинах Аламутского периода служат труды персидских историков времени правления Илханидов, включая Джувайни и Рашид ад-Дина. Именование «хашишиййа» применительно к персидским низаритам этими учеными не используется. Насколько нам известно, термин «хашиши» (как и его производные) вообще не упоминается в связи с исмаилитами низа-ритами ни в одном из персидских текстов Аламутского или последующего периодов. Если средневековые персидские авторы и прибегают к пейоративной терминологии, то низаритов они именуют, как правило, «малахида» или «мулахида». Однако В. Маделунг, крупнейший западный авторитет в области изучения исмаилизма и зайдизма, не так давно обнаружил, что в ряде арабоязычных зайдитских источников, созданных в прикаспийском регионе в первой половине XIII века, персидские низариты названы «хашиши». В этих враждебных текстах обозначение «малахида» нередко прилагается к исмаилитской общине в целом, а более узкий термин «хашиши» — к фида'и, отправлявшимся из Аламута с заданием уничтожить врага ⁷. Таким образом, утверждение Бернарда Льюиса о том, что лексема «хашиши» служила для обозначения исключительно низаритов Сирии и никогда не использовалась мусульманами для именования персидских низаритов, ошибочно ⁸. Есть все основания полагать, что слово «хашиши» изначально появилось в арабских мусульманских странах. Однако в персидском, избранном религиозным языком персидской общины низаритов, данный термин, в отличие от «мул-хид» (мн. ч. «малахида»), не получил широкого хождения.

Хашиш или хашиша — арабское название продукта, вырабатываемого из конопли (культурного растения, известного под латинским названием Cannabis Sativa). Она, в частности ее наиболее распространенная разновидность — индийская конопля [Cannabis Indica), хорошо известна на Ближнем Востоке. Издревле конопля употреблялась как наркотик, вызывающий интоксикацию. Семена и листья растения, а также продукт, вырабатываемый из них, получили в Индии, Персии и арабском мире различные названия — бандж (банг), шахданадж, киннаби киф ⁹. Как и когда для обозначения конопли или, скорее, вытяжки из нее, содержащей активные элементы растения, стало применяться арабское слово «хашиш» (букв.: «сухая трава»), неизвестно. В любом случае ко времени появления термина «хашиш» сам галлюциноген должен был иметь уже широкое распространение. От данного термина возникли производные, обозначающие, например, человека, испытывающего наркотическую зависимость: «хашиши» (мн. ч. «хашишиййа»; разг. мн. ч. «хашишиййин» и «хашишин») и, реже, «хашшаш» (мн. ч. «хашшашин»). Как указано выше, впервые термин «хашишиййа» был использован для обозначения сирийских низаритов в полемическом послании мусталитов 1123 года.

87
Никаких объяснений такому именованию низаритов в самом документе не приводится. Казалось бы, остается предположить использование гашиша низаритами, но тому нет фактических подтверждений. В любом случае ясно, что к началу XII века слово «хашишиййа» некоторое время уже было знакомо мусульманам, восходя в употреблении, по крайней мере, ко второй половине XI века и предшествуя низаритско-мусталитскому расколу.

В XII—XIII веках употребление гашиша в Сирии, Египте и других мусульманских странах, особенно низшими слоями, значительно возросло. Одновременно в мусульманском обществе всё шире обсуждалось его пагубное влияние. Начиная с ХШ века мусульманские авторы создали немало трактатов с описанием разрушительного воздействия гашиша на физическое и психическое состояния, морально-этическую и духовную стороны личности ¹⁰, что не позволяет наркоману в полной мере соблюдать морально-религиозные предписания, освященные законом ислама, в частности молитву и пост ¹¹. В таком преломлении термин «хашиши» стал обозначать персону низкого социального или морального статуса, напоминающего по положению в обществе мулхида - еретика, изгоя, не имеющего религии. Именно под этим углом зрения мусульманские правоведы выступали против любителей гашиша и решительно требовали их наказания как преступников и еретиков.

Как отмечал профессор Франц Розенталь, из многочисленных средневековых дискуссий мусульман о гашише со всей очевидностью следует, что

между наркозависимыми и остальной частью населения проводилось жесткое классовое разграничение. <...> Поедатели гашиша считались чернью, низшим классом или от природы, или в силу того, что дошли до такого состояния благодаря пагубной страсти, приводящей к деградации личности. Ведь тяга эта особенно разрушительна для нравственности и личностных черт, определяющих положение человека в обществе ¹².

Хашишиййа, т. е. употребляющие гашиш, были опасны для ислама и общества в целом, считались изгоями и преступниками. Такие люди подвергались осуждению большей частью населения, по крайней мере, в последние десятилетия XI века.

Представляется, что в XI— XIII веках термин «хашишиййа» использовался в отношении исмаилитов низаритов в метафорическом плане и скорее всего в значении «чернь, низший класс» или «изгои общества, не имеющие религии». Нет никаких оснований утверждать, что исмаилиты низариты или их фида'и тайком регулярно прибегали к гашишу. Происходи такое, оно не осталось бы без огласки. Не стоит и говорить, как сказалась бы на результативности фида'и, которым зачастую долго и упорно приходилось выжидать удобного момента для выполнения своей миссии, приверженность к такому разрушительному наркотику, как гашиш. Даже не учитывая аскетизма Хасана Саббаха, руководившего вооруженной борьбой, абсолютное повиновение и железная дис-

88
циплина низаритских фида'и восходили к модели поведения ранних шиитов, отличавшихся исключительным чувством сплоченности и преданности, исполненности сознания значимости своей избраннической миссии. Отметим, что и в Новое время ряд мусульманских группировок, следующих концепции мученичества, придерживается аналогичного типа поведения. В любом случае ни в одном из исмаилитских текстов, обнаруженных до настоящего времени, а также ни в одном из мусульманских (неисмаилитских) источников, прежде всего тех, что враждебны исмаилитам низаритам, нет свидетельств об употреблении ими гашиша. Ведущие мусульманские историки, такие как Джувайни, пишущие о низаритах и, как повелось, приписывающие исмаилитам полный набор козней, злонамеренных устремлений и верований, даже не упоминают в связи с ними термина «хашиши». Те же арабские источники, в которых низариты называются «хашиши», не объясняют этимологии этого обозначения и не связывают его непосредственно с употреблением гашиша, хотя обычно они не отказывают себе в удовольствии приписать низаритам любые преступления.

Мусульмане, знакомые с шиитской концепцией мученичества, не нуждались в объяснениях, чтобы понять истоки стремления к самопожертвованию фида'и. В силу этого мусульманским авторам, в отличие от западных, не приходило в голову ударяться в фантазии на тему тайных практик низаритов. Доступные свидетельства подтверждают, что именно наименование хашишиййа со временем привело к укоренению беспочвенных утверждений, будто низариты или их фида'и увлекались гашишем. Увлечение наркотиком оказалось особенно привлекательным для средневековых западных наблюдателей, которым было необходимо «доступное» объяснение иррационального, на их взгляд, поведения низаритских фида'и. Этот миф, воспринятый в Средневековье как неопровержимый факт, был усвоен востоковедами XIX века, и прежде всего Сильвестром де Саси, как подлинное свидетельство.

Начиная со второй половины XII века арабское словечко «хашиши» было подхвачено в Сирии крестоносцами, черпавшими информацию о мусульманах, как правило, из устных источников. В этой среде рождались и другие близкие обозначения — «ассассини», «ассиссини» и «хейссассини», под которыми исмаилиты низариты Сирии стали фигурировать в латинских хрониках крестоносцев и в европейских языках, где превратились в «ассассинов». В дальнейшем представления о низаритских «убийствах» оказали мощное влияние на устное творчество и литературу Запада, а термин «ассасин» вошел в западноевропейские языки в значении «убийца».

Как бы то ни было, к концу XTV века эпитет «хашиши» уже не рассматривался как пейоративный в мусульманском сообществе. Известный египетский историк ал-Макризи (ум. 1442) в своей книге о древностях Каира, в разделе под названием «Гашиш бедняков» («Хашишат ал-фукара») упоминает, что в его время употребление гашиша достигло своего апогея ¹³. Эта привычка была распространена и в высшем свете

89
Каира и Дамаска и практиковалась публично, не будучи под запретом. Несмотря на это, тот же ал-Макризи приводит рассказ о гашише и ис-маилитах, утверждая, что приблизительно в 1392 году персидские исмаилиты, именуемые им «мулхид», а не «хашиши», изготавливали из гашиша, меда и специй своеобразную кашицу — электуарий (укда), который продавали каирским аристократам.

В силу этого не вызывает удивления, что ни одна из версий «черной легенды» об ассасинах не встречается в мусульманских источниках ХП—ХШ веков — в период высшей политической активности низаритов Персии и Сирии, совпавший со временем сложения этого комплекса сказок, известных по европейским источникам. Мусульманские авторы домонгольского периода, поддерживавшие прямые социокультурные и конфессиональные связи с исмаилитами, не нуждались в домыслах о тайных обычаях низаритских фида'и. Эти фантазии сложились исключительно на базе западных источников и поначалу были связаны лишь с сирийскими исмаилитами, чья активность и известность привлекли внимание крестоносцев и других западных наблюдателей.

Сами крестоносцы не контактировали непосредственно с низарит-скими общинами Персии, что объясняет отсутствие в их корпусе легенд надуманных описаний персидских исмаилитов низаритов Аламута. Впервые сказания об ассасинах были распространены и на общину низаритов Персии лишь в рассказах Марко Поло. Это случилось даже вопреки тому обстоятельству, что, по крайней мере, часть западных источников признала, что сирийские исмаилиты низариты — дочерняя община, ответвление исмаилитов низаритов Персии, подчиненное им.

По нашему мнению, обосновываемому ниже, именно западные источники ответственны за фабрикацию легенд об ассасинах, их облечение в популярную, привычную народным массам форму и их распространение на Латинском Востоке и в Европе. Уходя корнями в «невежественное воображение» средневековых европейцев, эти легенды тем не менее опирались на отдельные значимые [для всего конструкта] крупицы информации или дезинформации, а также преувеличения молвы, неверно истолкованные пересуды и враждебные наветы. Получение информации через каналы ее изустной передачи было наиболее доступно франкам не только в ходе прямых контактов с мусульманами, но и благодаря тесному общению крестоносцев с восточными христианами, поддерживавшими с мусульманами собственные связи.

Хотя положение небольшого владения сирийских низаритов во враждебном окружении было весьма уязвимо, они оказали на региональную политику Латинского Востока серьезное влияние, несоразмерное их численности или политической силе. Особенно ярко это проявилось в момент, когда ими руководил их наиболее авторитетный лидер Рашид ад-Дин Синан, подлинный Старец Горы. И в самом деле, он реорганизовал общину сирийских исмаилитов низаритов и привел их к пику мощи и известности. Исключительному впечатлению, произведенному низаритами на крестоносцев, сопутствовали и иные обстоятель-

90
ства. Эта шиитская группировка, к которой большинство соседей мусульман питало отвращение, была избрана объектом всевозможного шельмования, что не могло не броситься в глаза крестоносцам. Заметим кстати, что сами крестоносцы весьма редко использовали в отношении низаритов обозначение «ассасины» («хашишиййа»), широко употреблявшееся в уничижительном плане мусульманскими оппонентами последних. Кроме того, враги низаритов из среды мусульман приписывали им все подряд политические убийства. Слухи об этом были сильно преувеличены. На самом деле за всё время присутствия крестоносцев в заморских землях низаритскими фида'и было уничтожено в общей сложности не более пяти франков. Раздутые донесения о приписываемых низаритам публичных убийствах и описание дерзости и отваги фида'и при исполнении этих акций потрясали крестоносцев, ведь фида'и, послушно выполняя задания, жертвовали собственными жизнями, при том что сами крестоносцы не были готовы рисковать в случаях, когда это не касалось завоевания мирских благ. Становится понятным, почему героями легенд об ассасинах являлись исключительно фида'и и отчего столько внимания уделялось их набору и обучению.

Ко второй половине XII века — времени, когда низаритов Сирии возглавил Синан, — фундамент для формирования легенд об ассасинах уже был подготовлен. Чтобы воспринять и интерпретировать всё связанное с Востоком и исламом, средневековым европейцам пришлось сильно поднапрячь фантазию. В этих легендах нашло отражение объяснение поведению фида'и, иначе казавшемуся иррациональным и выходящим за рамки представлений о возможностях человека. Состоящие из ряда отдельных, но всё же взаимосвязанных историй, легенды создавались исподволь, в этом процессе не было четко выраженных фаз. Мифы, рождавшиеся из незамысловатых сюжетов, постепенно сменялись всё более невероятными и изощренными повествованиями. Кульминацией этого процесса явилось творчество Марко Поло, давшее сказкам об ассасинах новую жизнь. Он соединил истории в единый связный корпус, дополнив сюжетную линию собственными описаниями тайного «райского сада», где фида'и предавались плотским утехам. Отдельные легенды или их эпизоды явились плодом воображения разных авторов. Возникали эти тексты зачастую независимо друг от друга, иногда в одно и то же время. Вместе с тем большинство писателей опиралось на труды предшественников. Так, начиная с последней четверти XII века западные хронисты, путешественники и эмиссары, побывавшие на Латинском Востоке и составившие мнение об «ассасинах», занялись, будто тайно сговорившись, фабрикацией, передачей и легитимацией легенд об ассасинах. Век спустя эти истории получили широкое хождение. Они выдавались за правдивые описания тайных ритуалов исмаилитов низаритов. Во многом всё это напоминало ситуацию, когда несколько ранее направленная против исмаилитов «черная легенда» полемистов-мусульман была воспринята как достоверное описание учений исмаилитов.

91
Подробный анализ европейских средневековых источников, затрагивающих тему ассасинов, выходит за рамки данного исследования ¹⁴. Для наших целей вполне достаточно рассмотреть происхождение и некоторые начальные (в период от второй половины XII века и до начала XTV века) тенденции и вехи становления главных европейских мифов о них.

Самый ранний из известных европейцам текстов, с объяснением жертвенного поведения фида'и, был создан Бурхардом Страсбургским, посетившим Сирию осенью 1175 года. В свое описание, предназначенное для Фридриха I Барбароссы, пославшего его с дипломатической миссией к Саладину, Бурхард включил раздел, посвященный ассасинам (хейссессини).

После упоминания их предводителя, нагонявшего жуткий страх на сарацинских сановников и соседних христианских владетелей, поскольку «он имел удивительное обыкновение убивать их», Бурхард добавлял:

<...> способ, которым он добивается своего, следующий: в горах у этого владыки множество прекрасных дворцов, обнесенных высокими стенами, в каждый из которых можно попасть лишь через хорошо защищенную дверцу. В этих дворцах с малолетства им содержатся и воспитываются крестьянские дети. Он обучает их различным языкам, латыни, греческому, итальянскому, сарацинскому, равно как и многим другим. Учителя наставляют этих отпрысков с младых ногтей и до времени их полного возмужания, с первых шагов учат их повиноваться приказаниям Господина; и если они будут следовать этому пути, то тот, кто имеет власть над всеми живыми богами, дарует им прелести рая. Но если ученики откажутся исполнить какое-либо повеление, им не миновать наказания. Следует иметь в виду, что с детства они находятся в строгой изоляции и не видят никого, кроме наставников и воспитателей, и всё идет тем же чередом, пока не наступает момент предстать перед Господином, чтобы исполнить замысленное им — убить кого-нибудь. Во время аудиенции Господин спрашивает, желают ли они повиноваться его приказу, чтобы впоследствии он смог воздать им радостями рая. Как учили и безо всякого сомнения или сопротивления они припадают к его стопам и пылко клянутся быть послушными во всем, что бы он ни повелел. Тогда Господин вручает каждому золотой кинжал и посылает лишить жизни намеченного им правителя ¹⁵.

Вероятно, в 1175 году, в пору пребывания в Сирии, Бурхарду довелось услышать один из рассказов о низаритах, когда история о случившейся несколькими месяцами ранее неудачной попытке покушения на жизнь Саладина еще была жива в памяти местного населения. Этим, возможно, объясняется причина включения описания исмаилитов низаритов в дипломатический отчет. Однако, насколько точно Бурхард воспроизвел подхваченные им в регионе слухи, неизвестно. В любом случае можно предположить, что, будучи на Востоке лишь наблюдателем и не имея собственных источников информации, он всецело доверился полученным в Сирии данным, вероятно, из франкских и местных хрис-

92
тианских источников. Поскольку более ранние письменные отчеты отсутствуют, он, судя по всему, на свой лад, руководствуясь собственным воображением, скомпоновал имевшиеся отрывочные сообщения в некий, как ему представлялось, целостный и имеющий смысл рассказ. Такое объяснение хода событий становится еще более убедительным, если сопоставить отчет Бурхарда с более подробным описанием ассасинов, сделанным несколькими годами позже более информированным Гийомом Тирским, прожившим на Святой Земле более тридцати лет и, судя по всему, непосредственно контактировавшим с местными низари-тами. Кроме того, как уже было указано, Гийом, вероятно, лично присутствовал в 1173 году на аудиенции, данной послам Синана королем Амальриком I в Иерусалиме. Для Бурхарда же Синан был всего лишь далеким владыкой иноземцев, населявших неприступные горы. По причине этого Гийом под впечатлением от преданности низаритов своему вождю не воспроизвел ни одного местного слуха из целого букета популярных у крестоносцев сюжетов. Не дал он в этом вопросе свободы и собственному воображению. Сходным образом не стал плодить фантазий о тайных практиках низаритов и испанский раввин Вениамин Тудельский, немало повидавший на Ближнем Востоке и побывавший в 1167 году в Сирии. С известной долей уверенности можно утверждать, впрочем, с рядом оговорок, что, европейцы, подолгу жившие на Святой Земле во время Крестовых походов, не внесли заметного вклада в формирование легенд об ассасинах.

В описании Бурхарда впервые встречается упоминание о тайных ритуалах, применявшихся в ходе набора и обучения низаритских фида'и. Это сообщение можно классцфицировать как «легенду о подготовке новобранцев». Автор пишет, что будущие фида'и обманом набирались еще детьми и в полной изоляции обучались специальными наставниками до тех пор, пока не созревали для исполнения своей миссии. Целью обучения была подготовка абсолютно послушных и беспрекословно повинующихся любому приказу своего господина молодых людей. Бурхард упоминает и о мотивации такого поведения — обещании низаритского владыки вознаградить последователей «раем». Это объяснение, в свою очередь, можно расценивать как первое зачаточное появление «легенды о рае», впоследствии ставшей базовым компонентом свода легенд об ассасинах.

Сами исмаилитские низаритские источники, открытые к настоящему времени, не содержат каких-либо деталей организации и обучения низаритских фида'и в Аламутский период, если такого рода информация вообще когда-либо существовала. Неизвестны такие описания и суннитским и неисмаилитским шиитским источникам, упоминающим о низаритах. Как кажется, в Персии фида'и не были организованы в специализированные группы, притом что в Сирии они, совершенно очевидно, имели такую организацию по меньшей мере непосредственно в период правления Синана. Большая часть подробностей суровой программы обучения, приведенных Бурхардом и заимствованных, видоизмененных

93
или додуманных позднее западными авторами, может рассматриваться как преувеличение или фиктивное описание того, что имело место в действительности. Особенно, если учесть молодость новобранцев и их длительную изоляцию. Нет никаких оснований полагать, что низаритские фида'и получали дополнительное языковое образование. Даже если сирийские фида'и и проходили какую-то специальную подготовку, то скорее всего она была инженерно-технической, нацеленной на оттачивание боевых навыков. Вряд ли она строилась с учетом индивидуальных особенностей и менталитета тех или иных детей. В любом случае всё связанное с деятельностью фида'и хранилось низаритами в глубокой тайне. Остается предположить, что подлинная информация была недоступна посторонним, в равной степени как христианам, так и мусульманам. Поэтому подробный отчет Бурхарда о наборе и подготовке фида'и можно охарактеризовать как полный измышлений, выросших из слухов.

В отличие от рожденного исключительно фантазией курса обучения фида'и, краткое упоминание Бурхардом рая, обещанного фида'и, опирается в основном на искаженные верования низаритов того времени, в силу чего его корни несравненно легче вскрыть.

К XII веку широкие круги мусульман уже длительное время жили исламской традицией, опирающейся на Коран, согласно которой праведникам, страшащимся Бога и следующим прямым путем, а также верующим, павшим в бою за ислам, уготовано место в Раю. В Коране Рай описан настолько зримо, что рождает ощущение его непосредственного восприятия. Шииты верят, что их имамы обеспечат им заступничество в День воскресения и их благочестивые последователи получат справедливое вознаграждение в Раю. Исмаилиты низариты, адепты единственно правомочного имама эпохи, полагали, что именно их община должна считаться достойной спасения и быть введенной в Рай.

Существовали, однако, и особенные причины, по которым низариты в целом и их фида'и в частности ожидали вознаграждения обителью блаженных. Со времени мученической смерти имама Хусайна и его сподвижников в 680 году тема мученичества занимала особое место во всем шиитском этосе. Считалось, что лица, отдавшие жизнь во имя веры и имама, получали уникальный статус мученика, тождественный статусу праведника. Именно в таком ключе всей низаритской общиной рассматривалась в период Аламута служба фида'и. Низаритские фида'и, оставшиеся в живых после исполнения миссии или погибшие и тем приобретшие ореол мучеников, особо почитались членами общины, а их имена включались в мартирологи («Списки почета»), хранившиеся в Аламуте и других опорных крепостях низаритов. В качестве показательного примера такого рода можно привести уже упоминавшееся стихотворение персидского низаритского историка, поэта и чиновника начала XIII века Ра'иса Хасана, воспевшего трех расставшихся с жизнями фида'и при уничтожении тюркского амирг. и обретших радости горнего Рая ¹⁶. Схожие идеи широко представлены в мусульманских историчес-

94
ких документах, в разбросанных кратких упоминаниях фида'и. Сообщается, например, что матерям фида'и полагалось испытывать гордость и счастье, если их сыновья, погибнув, становились мучениками, ведь в таком случае они следовали прямиком в небесные чертоги праведников. Бурхард вполне мог услышать одно из таких низаритских поверий.

Для упоминания о Рае в отчете Бурхарда имелись и другие причины. Они были связаны с историческими событиями того периода. Сирию Бурхард посетил в 1175 году, всего через несколько лет после провозглашения в низаритской общине кийама, или Воскресения. Введение этой доктрины, объявленное в 1164 году в Персии, было вскоре поддержано и общиной Синана в Сирии. Мусульманские источники упоминают, что в 1176 году последнему пришлось разбираться с группой сирийских низаритов, неверно истолковавших учение кийама как легитимацию распущенности. Такого рода эксцессы объясняют причины обвинений низаритов их мусульманскими оппонентами в преступлениях против религиозного закона и нравственности. Следы таких обвинений, сохранившиеся в трудах ряда сирийских историков, нашли отражение и в отчете Бурхарда, утверждавшего, что «хейссессини» (низариты) «жили без закона, вопреки установлениям сарацин ели свинину и считали женщин общим достоянием». Схожие упреки приведены и в отчете Гийома Тирского. Всё это показывает, что к 1170-м годам мусульмане (не-исмаилиты) ставили в вину сирийским низаритам следование обычаям, ошибочно связываемым с кийама. Отсюда ясно, что в самом начале периода, последовавшего за кийама, подобные претензии были распространены достаточно широко. В силу этого они могли привлечь внимание Бурхарда во время его краткого пребывания в Сирии.

В столь же извращенной подаче посол Фридриха I, как кажется, воспринял и еще одно из центральных положений доктрины кийама, проповедовавшейся тогда среди сирийских низаритов. Как было указано, воскрешение в Судный день {кийама) толковалось ими в духовном аспекте на основе известного исмаилитского принципа эзотерической интерпретации. Провозглашалось, что лишь низариты — как единственная община истинно верующих в правомочного имама эпохи — были способны воспринять духовную реальность и подлинную суть всех религий. Потому отныне Рай был дарован им в этом мире, т. е. при жизни. Иными словами, в отличие от других религиозных сообществ, как мусульманских, так и немусульманских, низариты всей общиной коллективно вступили в Рай, а сам их да 'ва подразумевал призыв к спасению в Раю. Бурхард, должно быть, слышал о важном для низаритов термине «рай», и это давало ему основания включить описание этой части вышнего мира в свой отчет как представления, играющего ключевую роль. Подобно другим Средневековым европейцам, превратно истолковавшим ислам, Бурхард, возможно, был знаком с распространенными в то время в христианских кругах взглядами о «чувственной» природе Рая, обетованного мусульманам. Латинский перевод Корана 1143 года уже открыл Европе описание исламского Рая. А Педро де Альфонсо и

95
другие авторы XII века основательно прошлись по теме гедонических удовольствий в исламском «райском саду», чтобы доказать, что ислам не является подлинно духовной религией и потому не может быть соотнесен с христианством. Со временем европейские представления об исламском Рае, зиждящиеся на коранических образах, вошли в корпус легенд об ассасинах. Их кульминацией стало подробное описание низаритского «райского сада» в исполнении Марко Поло.

Важно также заметить, что в отчете Бурхарда дефиниция «рай» используется в мифическом и в значительной мере метафизическом плане, поскольку доступ в небесные пределы контролировался исключительно низаритским вождем (автор не привел никаких объяснений на сей счет). В силу этого владыка низаритов представал сверхчеловеком. Его боялись и ему были послушны фида'и. Их поведение смахивало на кораническое описание поведения верующего перед Богом. Удивляться тут нечему, поскольку Бурхард, желая пролить свет на природу сверхъестественной власти низаритского повелителя, изыскивал объяснение вызывавшему недоумение повиновению фида'и. В этой связи следует вспомнить, что упоминаемый Бурхардом исмаилитский лидер, Рашид ад-Дин Синан, и в самом деле имел абсолютную власть и благоговейно почитался своей общиной. Это становится еще более ощутимым в отчете современника андалусского путешественника Ибн Джубайра, незадолго до смерти в 1184 году проследовавшего через Сирию ¹⁷. В агиографии некоего низаритского автора XVI века, известного как Абу Фирас, Синан предстает как святой, героическая личность, ему приписываются чудотворные деяния ¹⁸. Описание невероятных способностей и деяний Синана оставили и отдельные суннитские авторы мамлюкского периода. Судя по всему, информацию они черпали из устного предания ¹⁹. Все эти сообщения дают более рельефное представление о Синане как популярной фигуре. Такая репутация сложилась в Сирии еще при его жизни и нашла отражение, хотя и в искаженном виде, в современном этим событиям отчете Бурхарда.

«Легенда о рае», пусть и в зачаточном состоянии, уже присутствует в отчете Бурхарда. С тех пор она стала непременной составляющей мифов об ассасинах. В соответствии с общим направлением развития этих фантазий в ранний период их формирования — интенсивной гиперболизации — «легенда о рае» явилась образчиком серьезнейших искажений подлинных представлений низаритов о рае. Исходя из более или менее адекватного представления чаяний общины об обретении Рая Небесного, сюжет вырождается в свою крайность — жажду чувственных плотских удовольствий земного райского сада, тайно созданного низаритским вождем для имитации блаженств Рая обетованного.

Отчет Бурхарда о наборе и подготовке фида'и содержит также и ядро другой легенды, которая была воспринята, адаптирована и модифицирована последующими поколениями европейских писателей. Таким образом, к 1175 году сложились все условия для укоренения в сознании крестоносцев легенд об ассасинах и вхождения этих сказок в

96
европейские источники. Сам же отчет Бурхарда, вхождения в дипломатический отчет императору Фридриху I, был доступен в Германии уже к концу 1170-х годов; его активно читали и использовали североевропейские авторы и прежде всего Арнольд Любекский.

Почти каждый европейский автор, писавший об ассасинах после Бурхарда, повторяя с небольшими отступлениями содержание его отчета, добавлял к подробностям о наборе и обучении фида'и что-то от себя. Каждый стремился по возможности красочнее изобразить своеобразные методы Старца Горы, который для получения контроля над фида'и искусно сочетал обучение с психологической обработкой, основанной на обещании Рая. Как уже указывалось, исключением из этого писательского ряда стал Гийом Тирский, не отличившийся вкладом в формирование мифа об ассасинах. Все же остальные европейские источники конца XII и XIII века, включая старофранцузское продолжение «Истории» Гийома Тирского, с небольшими вариациями утверждали, что Старец Горы набирал своих фида'и в нежном возрасте, иногда силой отбирая их у родителей, после чего детей обучали у него в доме, дворце или в некоем отдаленном месте, где он соблазнял их обещаниями блаженств Рая 20. В этой связи особенно важным представляется описание Жака де Витри (1216—1228 гг.), епископа Акры, фактически дальнейшее развитие легенды об ассасинах.

Он пишет:

Старец Горы, их повелитель, требует, чтобы мальчики этого народа доставлялись в тайные и дающие отдохновение места (locis secretis et delectabilibus), где он их усердно тренирует и обучает различным языкам, засылает в различные края с кинжалами ц приказывает уничтожать великих людей из христиан, равно как и из сарацин <...> суля за исполнение своих приказаний вкушение блаженств без конца и удовольствий в раю после смерти (in paradiso post mortem), даже больших, чем те, что уже испытаны ими. Если их постигнет смерть при исполнении акта послушания, они будут причислены общиной к мученикам и займут место среди их святых, станут почитаться с величайшим благоговением. А их родители получат множество даров от Наставника, именуемого Старцем (Senex). <„> Вот почему эти несчастные и одураченные отроки <...> отдаются своей смертельной миссии с такой радостью и удовольствием ²¹.

Как уже говорилось, после Гийома Тирского Жак де Витри был лучше других западных наблюдателей осведомлен о ходе дел у мусульман на Латинском Востоке. Его отчет об исмаилитах низаритах опирался в основном на более ранний отчет Гийома. Однако он присовокупил ряд собственных «украшений». В любом случае, отчет Жака де Витри, созданный в первой половине XIII века, независим от очерка Бурхарда. Если же оценивать «легендарную» составляющую отчета, то он находится где-то посередине между взвешенным описанием архиепископа Тира и разгулявшимся воображением Бурхарда. В отличие от Гийома, Жак де Витри, как кажется, охотно поддается влиянию рассказов и историй,

97
которые он слышал на местах. Но, в отличие от Бурхарда, в его отчете значительно более ясно и аккуратно освещены основные положения верований современных ему низаритов и их фида'и. Так, Жак верно подмечает, что для низаритов «всякий, даже самый незначительный акт послушания и повиновения, выказанный по отношению к их владыке, будет вознагражден в жизни вечной» и что не вернувшиеся с задания фида'и будут причислены общиной к мученикам и станут почитаться с величайшим почтением.

Жак де Витри высказался и по вопросу подготовки фида'и, сведения о чем он почерпнул, по-видимому, из местных слухов. Однако он опускает многие интригующие подробности, содержащиеся в отчете Бурхарда, косвенно свидетельствуя тем самым, что не стал слепо доверяться тамошним информаторам. Как и франкские писатели до него, за исключением Гийома Тирского, Жак де Витри дал объяснение повиновению фида'и надеждой на обретение ими Рая в загробной жизни. Следует также подчеркнуть, что корнями такое увязывание уходит в подлинные верования низаритов. Эта взаимообусловленность отмечается во всех западных отчетах о низаритах — от Бурхарда до Марко Поло. Лишь Гийом Тирский и Титмар — германский путешественник, посетивший Святую Землю в первые десятилетия XIII века, современник Жака де Витри, — не указали на связь повиновения фида'и с Раем. Титмар лишь сообщил, что ассасины пожизненно вверяли себя своему господину ²². Более того, в западных отчетах, составленных до Марко Поло, отсутствуют указания на какую бы то ни было причинно-следственную связь между местом прохождения подготовки фида'и и небесным Раем, радостей которого они жаждали.

Рассказ Жака де Витри имеет еще одно поистине знаменательное отличие от всех других сочинений до Марко Поло. Он первым из западных авторов назвал места подготовки фида'и «тайными и восхитительными» («locis secretis et delectabilibus»), как бы предвосхищая земные «тайные райские сады», рожденные фантазией венецианца. Жак имел в виду, что в ходе обучения будущие фида'и имели возможность получать известные удовольствия, которые должны были подвигнуть их приложить все силы к стяжанию обещанных им в качестве высшей награды великих наслаждений мира иного. Однако Жак не утруждал себя деталями описания этих заветных уголков, голословно и безосновательно названных им «тайными и восхитительными». Не дал он описания и радостей, которыми будущие фида'и предположительно наслаждались в процессе обучения. Вполне возможно, что подобные рассуждения и инсинуации получили развитие на базе непонимания или извращенных пустыми фантазиями местных слухов, курсировавших в то время среди крестоносцев на Латинском Востоке. Добавим, что в пору своего длительного служения на посту в Акре, в близком соседстве к территориям низаритов в Сирии, Жак де Витри мог слышать о садах и подземных водных каналах Масйафа, Кадмуса, Кахфа и других низаритских крепостей Сирии. В отчете он говорит об укрепленных замках

98
местных низаритов, «окруженных плодородными долинами, где изобильно произрастают плоды и зерновые, что позволяет им жить восхитительно, себе в удовольствие».

Известно, что Хасан Саббах посадил множество деревьев в долине Аламута, развивал там системы орошения и культивации земли. Предприняв те же меры, его будущий наследник Бузург-Уммид совершенно изменил Ламассар, превратив за время своего продолжительного правления этот замок северной Персии в «восхитительное место». Другие низаритские вожди, включая и Синана в Сирии, также занимались благоустройством своих владений, окружая низаритские крепости прекрасными зелеными рощами и возделанными полями, дававшими высокие урожаи, что превращало эти цитадели в независимые анклавы с возможностью выживания даже в условиях длительных осад. В то же время возможно, что под «тайными и восхитительными местами» Жак подразумевал сами низаритские замки. Как бы то ни было, для него эти восхитительные места наслаждений были недвусмысленно отделены от небесного Рая, обещанного фида'и в награду за их повиновение. Как и в других отчетах, поведение фида'и здесь также мотивировано их желанием попасть в метафизический, потусторонний Рай, а дающие «усладу» места подготовки служат лишь тому, чтобы позволить хоть в малой мере вкусить тех удовольствий, что ожидают в грядущей жизни. Вот почему Жак де Витри разъясняет, что наслаждения мира иного, ожидаемые фида'и, превзойдут все те радости, что фида'и уже вкусили в этом мире в ходе подготовки. По мнению Жака, отличному от представленного в повествовании Марко Поло, повиновение фида'и объяснялось не их жаждой вернуться в места, где они испытали подобную радость и наслаждение, т. е. в «сад», а скорее это было ожидание блаженств небесного Рая, и именно потому фида'и были готовы к самопожертвованию.

Таким образом, в основных положениях отчет Жака де Витри оказывался много более точным и достоверным изложением реальных ни-заритских воззрений, нежели те, что передал значительно менее информированный Бурхард. Кроме того, низаритский вождь в описании Жака вовсе не сверхчеловек, хотя он и представлен деятелем, вводящим подданных в заблуждение. Жак де Витри сделал важный вклад в развитие легенды об ассасинах, поскольку ввел понятие «тайных и восхитительных мест». Сделав это, он наметил, хотя весьма предварительно и неполно, черты Старца Горы, хозяина земного тайного «райского сада», додуманного и описанного Марко Поло. Архиепископа Акры можно поэтому смело рассматривать как одного из первых «пропагандистов» легенд об ассасинах, а его описание — считать важной вехой раннего этапа формирования корпуса.

Следующим шагом в конструировании мифа об ассасинах стал отчет Арнольда Любекского (ум. 1212) — германского историка, составившего свою «Хронику» до 1210 года как продолжение «Славянской хроники» Гельмольда из Бозау. Упоминая об убийстве в 1192 году Конрада Монферратского, Арнольд предлагает собственный портрет ассасинов

99
[хейссессин). Следует напомнить, что он имел доступ к отчету своего современника и соотечественника Бурхарда Страсбургского и использовал его как один из источников. Однако на Латинском Востоке, который, как кажется, Арнольд посетил в 1172 году, у него были и собственные информанты, передававшие сведения изустно.

Предваряя свой текст замечанием, что слышанное им о Старце может показаться нелепым (ridiculosum), рассеивая сомнения насчет надежности своих осведомителей, Арнольд Любекский сообщает:

<...> этот Старец своим волшебством так заворожил подданных, что они не поклоняются и не верят в иных богов, кроме него самого. Удивительным образом он соблазняет их такими надеждами и упованиями, посулами таких вечных наслаждений и радостей, что они предпочитают скорее умереть, нежели оставаться в живых. Многие из них, взойдя на высокую стену, прыгают вниз по его кивку или команде, их черепа разбиваются вдребезги, и они умирают жалкой и ужасной смертью. Самым благословенным, как он утверждает, окажется тот, кто прольет кровь человека и в награду за оное деяние сам расстанется с жизнью. Когда один из них изберет такой путь и решится убить кого-либо, применив свои навыки, и следом погибнуть в отместку за содеянное, Старец сам вручает такому кинжал, так сказать, освященный для этой миссии. Затем Старец одурманивает сего человека неким напитком, и тот впадает в экстаз и забвение. Магия Старца позволяет пробудить у адепта фантастические видения, грезы, полные услад или, скорее, мишуры, и обещает вечное обладание этими радостями в награду за совершение порученного деяния ²³.

Рассказ Арнольда Любекского важен в нескольких отношениях. Во-первых, косвенным указанием на его собственные сомнения по поводу достоверности поступивших ему сведений. Подчеркивая надежность своих источников, Арнольд удостоверял, что реалистичность рассказываемого в легендах об ассасинах не подвергалась сомнению крестоносцами, что, естественно, способствовало последующей разработке и активному распространению этих выдумок в средневековой Европе. Во-вторых, что значительно более существенно, его «Хроника» — по-видимому, самый ранний западный источник, в котором упоминается без каких-либо объяснений дурманящий напиток, подаваемый фида'и Старцем. Это первое утверждение новой легенды, которая может быть обозначена как «легенда о гашише», а составляющие ее элементы — первые шаги утверждения нового мифа, позднее воспринятого Марко Поло и другими западными авторами. Появление этой легенды о видениях и грезах фида'и в состоянии наркотического опьянения было, судя по всему, спровоцировано самим говорящим за себя обозначением — производным слова «гашиш». Напомним, что данное именование использовалось в то же время мусульманскими оппонентами сирийских низаритов в качестве их уничижительного обозначения. Именно на таком буквальном толковании термина строились доказательства употребления низаритами гашиша. В-третьих, отчет Арнольда развивал сюжетную линию «легенд о рае»: фида'и получают возможность насладиться дарами небесного Рая под воздействием галлюцинаций, инициированных в этом мире.

100
В сравнении с отчетами Бурхарда и Жака де Витри, описание Арнольда Любекского уводит читателя несравненно дальше от действительности. Как и другие франкские авторы, он представляет Старца низаритов ловким интриганом и манипулятором побуждениями фида'и, а его действия квалифицирует как происки вождя, хитроумно заставляющего доверчивых фида'и повиноваться ему в обмен на обещания райских блаженств в будущей жизни. Однако в изложении Арнольда обман Старца приобретает новые, более зловещие черты, поскольку, вызывая у адептов под двойным действием — наркотика и магической силы Старца — иллюзию райского наслаждения, дьявольски побуждает их к самопожертвованию. Так, воздаяние в мире ином, ожидаемое фида'и в соответствии с постулатами их веры, приобрело в изложении Арнольда земное измерение. Именно из его текста стало известно, что фида'и при жизни получают опыт пребывания в Раю с его наслаждениями и что достигается это посредством наркотических грез. Арнольд меж тем дает лишь краткое описание конкретных образчиков радостей земного «райского сада», устроенного Старцем исключительно с целью получения этих удовольствий. Иной поворот «легенды о рае», схематично намеченной в описании Жака де Витри, уже в полном объеме был осуществлен Марко Поло.

В описании Арнольда намечена и еще одна линия развития мифологии об ассасинах — «легенда о смертельном прыжке». Этот особенно впечатляющий рассказ о том, как низаритские фида'и ради демонстрации преданности и устрашения врагов, не колеблясь, бросались с высокой башни или стены по комйнде предводителя, приводился с небольшими отступлениями во многих европейских источниках средних веков. Впервые он был упомянут в составленном по-старофранцузски продолжении хроники Гийома Тирского, в связи с описанием визита в 1194 году Анри Шампанского, недавно унаследовавшего от Конрада Монферратского трон Латинского королевства, к Старцу Горы ²⁴. В этом эпизоде говорится, что низаритский вождь продемонстрировал самопожертвование своих адептов в присутствии Анри для того, чтобы франк воочию убедился, сколь опасно вынашивать тайные замыслы против исмаилит-ской общины. К концу XIII века эта легенда обрела невероятную популярность в Европе. Так, например, она попала в латинскую историю Марино Санудо — венецианского историка, несколько раз совершавшего путешествия на Восток ив 1321 году представившего свои труды Папе Иоанну XXII (1316—1334 гг.). Называя низаритского лидера Rex Arsasidarum, Марино относит демонстрацию смертельного самопожертвования, предположительно проведенную в присутствии Анри Шампанского, к 1193 году ²⁵. В некоторых версиях этой легенды, включая вариант из знаменитого итальянского сборника «Сто древних новелл» («Новеллино»; новелла С [«О том, как император Фридрих пошел на гору Старца»]), Анри Шампанского — выступающего в роли европейского

101
сановника, в чьем присутствии Старец (// Veglio) демонстрирует абсолютное послушание своих фида'и ²⁶, — заменяет германский император Фридрих П.

Арнольд Любекский подает этот сюжет как способ изъявления верности, практикуемый низаритской общиной.

Однако имеется некоторое сомнение, что демонстрация подобного прыжка со смертельным исходом проходила в присутствии Анри Шампанского или какого-либо другого европейца. По-видимому, эта легенда тесно связана с историей о гашише, поскольку предполагается, что под действием наркотика фида'и должны совершать смертельные прыжки с еще большей готовностью. В любом случае, Арнольд, не упоминающий европейского вельможу в своей версии, как кажется, передал эту легенду наиболее точно, поскольку, судя по всему, в его время она имела широкое хождение на самом Востоке. Вслед за Арнольдом Любекским этот сюжет как отражающий сложившийся в общине сирийских низаритов обычай в период правления Синана упоминает и Ибн Джубайр ²⁷. Изложение легенды о смертельном прыжке содержится и в нескольких других восточных источниках. Так, Георгиус Елмакин (Джиргис ал-Ма-кин), арабоязычный историк-копт (ум. 1273), переносит это мифологическое событие в персидскую низаритскую общину времен Хасана Саббаха. Согласно Елмакину, сын Хасана, желая устрашить посла сельджукского султана Маликшаха, вознамерившегося подчинить низаритскую общину, приказал нескольким фида'и покончить с собой ²⁸. Следует заметить, что описанию Елмакина в целом недостает исторической достоверности.

Л. Хельмут выдвинул интересную гипотезу происхождения легенды о смертельном прыжке ²⁹. Он утверждает, что восточные версии этой легенды были, по всей вероятности, основаны или непосредственно на древнегреческом «Романе об Александре», хорошо известном и на Востоке, и на Западе, или на распространенных в народной среде сказаниях, сложившихся на основе этого античного текста. Согласно одной из поздних версий «Романа об Александре», Александр Великий, желая в ходе покорения страны иудеев запугать их послов, приказал нескольким своим солдатам броситься в ров 30. По своему обыкновению, западные авторы расцветили историю деталями, сделав европейских сановников свидетелями смертельных прыжков низаритов, дабы усилить привлекательность сюжетов для европейской аудитории.

Контакты между франками и сирийскими низаритами не прекращались и на протяжении первой половины XIII века. Высшим достижением этой дипломатии стали сношения между королем Франции Людовиком IX и Старцем Горы. Однако легенды об ассасинах продолжали оставаться чрезвычайно популярными. Сам Жуанвиль и его источник Ив Бретонский, лично обсуждавший с главой исмаилитов низаритов Сирии доктринальные вопросы, были, судя по всему, единственными западными литераторами XIII века, кто упомянул в своих трудах эту общину и не приумножил выдумок об ассасинах. Оба они, как уже

102
было сказано, отнесли повиновение фида'и на счет приписанной низари-там веры в переселение душ, вследствие чего мученик будто бы удостаивается реинкарнации в теле более высокого ранга, обретая больше комфорта и удовольствий.

К 1256 году государство низаритов в Персии пало под натиском монголов. И вскоре после этого, в начале 1270-х годов, низариты Сирии утратили влияние и независимость, с трудом сохранявшиеся после падения Аламута, и превратились в послушных подданных Мамлюков. В 1277 году войска Мамлюков немало сократили заморские владения крестоносцев, и их земли были сведены лишь к узкой прибрежной полосе Сирии. В 1291 году Мамлюкам была сдана и Акра — последняя твердыня христианства на Святой Земле. Эти события знаменовали, с одной стороны, конец политической мощи и стабильного положения исмаилитов низаритов, с другой — прекращение франко-низаритских столкновений на Латинском Востоке, увековеченных в легендах об ассасинах.

Утратив политическое влияние, низариты сошли с исторической сцены, и их община сохранилась как конфессиональная единица, не ведущая борьбы за власть. Не в малой степени этому способствовало сохранение низаритами Сирии, Персии и других регионов своих общин и жизней путем существования под различным прикрытием. В мусульманской историографии от этого раннего этапа посталамутского периода остались лишь отдельные упоминания о низаритах. При таком развитии событий у европейцев было еще меньше причин писать или рассуждать о судьбе низаритов, с которыми надолго прервались всякие контакты. Фактически Запад оказался в неведении о существовании общины низаритов и после XIII века. Низаритов европейцы вновь обнаружили в Сирии не далее как в начале XIX века. Тот факт, что сведения об исмаилитах низаритах вообще сохранились в памяти европейцев в период позднего Средневековья и последующих веков, связан исключительно с их былой репутацией и широким хождением по Европе легенд об ассасинах.

К концу XIII века термин «ассасины» со всеми его производными и разного рода истории о живущих в отдалении людях, называемых так, стали широко известны в Европе благодаря крестоносцам и прочим франкам, путешествовавшим по Востоку. Эти истории, особенно те, что были связаны с абсолютным послушанием фида'и и загадочным поведением Старца Горы, произвели столь сильное впечатление на провансальских поэтов, что зачастую они проводили сравнение между своим романтическим поклонением прекрасной даме и преданностью ассасинов Старцу Горы ³¹. С того времени легенды об ассасинах зажили собственной жизнью, особенно в Италии, куда они постоянно попадали благодаря венецианским и иным итальянским купцам Леванта.

С прекращением прямых контактов европейцев и низаритов легенды об ассасинах стали обрастать еще большим числом подробностей. Отныне мифы, рождаемые ничем не сдерживаемой творческой фанта-

103
зией, могли развиться в полной мере. Именно тогда венецианец Марко Поло (1254—1324), наиболее известный из европейских путешественников средних веков, дал легендам об ассасинах новый поворот и новую жизнь, представ крупнейшим авторитетом в этой области.

Отец и дядя Марко Поло, Никколо и Маттео, провели в 1260-х годах приблизительно семь лет в путешествии по Востоку ко двору великого хана Хубилая (1260—1294 гг.) в Китае. Тот был братом и преемником Мунке (ум. 1259), несколько ранее приказавшего разрушить низарит-ские крепости Персии. В свою вторую поездку в Китай братья Поло решили захватить младшего сына Никколо — Марко, в то время семнадцатилетнего юношу. Экспедиция Поло покинула Венецию летом 1271 года, и уже в ноябре того же года они отправились из Акры в свое знаменитое путешествие на Восток. В 1273 году три венецианца пересекли Персию, миновав Кирман и Хорасан примерно через семнадцать лет после распада низаритского государства. Из Персии путь Поло лежал через Балх, Бадахшан и Памир, что в верховьях Окса (Амударьи), где в то время уже находились значительные низаритские общины. Преодолев Памирское нагорье, они прибыли в Кашгар и Иаркенд, где проживали численно меньшие исмаилитские сообщества. Экспедиция пересекла пустыню Гоби и в конце концов, в мае 1275 года, достигла летней резиденции Хубилая. Молодой Марко Поло вскоре завоевал расположение великого хана своими разносторонними дарованиями и служил ему на различных должностях все семнадцать лет своего пребывания в Китае. Последней его миссией стало сопровождение монгольской принцессы ко двору Илханидов в Персию. Марко и два других венецианских путешественника отправились в свое обратное путешествие в 1292 году, прибыв в Венецию тремя годами позже, в 1295 году, после двадцатипятилетнего отсутствия.

В этом городе Марко Поло и провел последние десятилетия жизни, став процветающим купцом и уважаемым гражданином. Тогда-то и произошел судьбоносный для него случай. В 1298 году он взялся командовать венецианской галерой, принявшей участие в одной из баталий между Венецией и Генуей, близ берегов Далмации. Генуэзцы разбили венецианский флот и пленили более семи тысяч венецианцев, в том числе и нашего героя. Находясь под арестом в Генуе, он предался воспоминаниям о своих странствиях. Рассказы о «царствах и чудесах Востока» он диктовал товарищу по камере, известному под именем Рустикиано или Рустикелло из Пизы, литературно одаренному профессиональному сочинителю, известному в качестве автора одного из рыцарских романов. К освобождению в 1299 году Марко Поло из тюрьмы Рустикелло завершил то, что можно рассматривать как исходную версию книги о путешествиях его товарища по заключению. Этот первый вариант, написанный на странном смешении старофранцузского и итальянского, не сохранился, но был вскоре переведен на ряд итальянских диалектов (в частности, венецианский), а также на латынь. Проблемами установления подлинности текста этой известной травелогии занимались А. Юль

104
(Heniy Yule; 1820-1889), А. Кордье (Henry Cordier; 1849-1925), A.-K. Муль (Arthur Moule; 1873—1957) и другие современные ученые. Здесь достаточно упомянуть лишь, что все ранние рукописи путешествия Марко Поло, созданные в XIV веке, в той или иной степени дефектны, содержат лакуны, исправления переписчика и интерполяции. Судя по всему, в последний, венецианский, период жизни Марко Поло сам внес в травелогию отдельные поправки. В свою очередь, Рустикелло добавил во франко-итальянский оригинал кое-какие подробности от себя, последовательно перекочевавшие в переводы на венецианский и другие диалекты.

Повествуя о путешествии по восточной Персии, Марко Поло делает отступление, чтобы передать услышанный, по его утверждению, от местных жителей три десятка лет назад рассказ о Старце Горы и его ассасинах ³².

Венецианский путешественник, или, скорее, записавший его слова Рустикелло, сообщает:

          Старец по-ихнему назывался Алаодин. Развел он большой, отличный сад в долине, между двух гор; такого и не видано было. Были там самые лучшие в свете плоды.
         Понастроил он там самых лучших домов, самых красивых дворцов, таких и не видано было прежде; они были золоченые и самыми лучшими в свете вещами раскрашены. Провел он там каналы; в одних было вино, в других — молоко, в третьих — мед, а в иных — вода. Самые красивые в свете жены и девы были тут; умели они играть на всех инструментах, петь и плясать лучше других жен. <...> В их обязанности входило одаривать юношей, что попадали сюда, всеми удовольствиями и наслаждениями. Здесь было множество различных одеяний, лож, еды и всего, что можно было пожелать. Здесь не вели речи ни о чем грустном и было не принято отводить время чему-либо, кроме игры, любовных утех и удовольствий. И девы те, одетые столь изысканно в золото и серебро, резвясь, прогуливались бесконечной чередой по саду и дворцам; ведь те жены, что жили в саду, были заперты и никогда не выходили наружу.
         Сад этот, толковал Старец своим людям, есть Рай. Разбил он его таким точно, как Мухаммад описывал сарацинам Рай: кто в Рай попадет, у того будет столько красивых жен, сколько пожелает, и найдет он там реки вина и молока, меду и воды. Поэтому-то Старец развел сад точно так, как Мухаммад описывал рай сарацинам; и тамошние сарацины верили, что этот сад — Рай. Старец хотел, чтобы они поняли, что он — пророк и сподвижник Мухаммада и что он может, кого пожелает, наградить вышеуказанным Раем. Попадал в него только тот, кто выражал желание сделаться ассаси-ном. При входе в сад стояла неприступная крепость; никто в целом свете не мог овладеть ею, а другого входа туда не было.
        Содержал Старец при своем дворе всех тамошних юношей от двенадцати до двадцати лет, тех, что пожелали стать доблестными воинами и храбрыми героями. Были они как бы его стражею и знали понаслышке, что Мухаммад, их пророк, описывал Рай точно так, как я вам рассказывал. И потому они верят в его истинность, как верили сарацины. И каждый день он проповедует им об этом саде Мухаммада и о том, что он дарует им возможность удостоиться его. И что еще вам сказать? Приказывал Старец вводить в этот рай юношей, смотря по своему желанию, по четыре, по шесть, по десяти, по двенадцати, по двадцати, и вот как: сперва их напоят, сонными брали и вводили в сад; там их будили. [Пер. со старофранц. И.П. Минаева.)

105
Сообщая дальнейшие подробности о том, как Старец Горы готовит ассасинов к абсолютному послушанию, Марко Поло утверждал:

       Проснется юноша и, как увидит всё то, что я вам описывал, поистине уверует, что находится в Раю, а жены и девы во весь день с ним — играют, поют, забавляют его, всякое его желание исполняют; всё, что захочет, у него есть; не вышел бы оттуда по своей воле.
       Двор свой Старец Горы держит отлично, богато, живет прекрасно; простых горцев уверяет, что он — пророк; и они этому поистине верят.
       Захочет Старец послать куда-либо кого из своих убить кого-нибудь, приказывает он напоить столько юношей, сколько пожелает, когда же они заснут, приказывает перенести их в свой дворец. Проснутся юноши во дворце, изумляются, но не радуются от того, что из Рая по своей воле они никогда не вышли бы. Идут они к Старцу и, почитая его за пророка, смиренно ему кланяются; а Старец их спрашивает, откуда они пришли. Из Рая, отвечают юноши и описывают всё, что там, словно как в раю, о котором их предкам говорил Мухаммад; а те, кто не был там, слышат всё это, и им в Рай хочется; готовы они и на смерть, лишь бы только попасть в Рай; не дождутся дня, чтобы идти туда. Старец отвечает им: «О чада, следуя воле нашего пророка Мухаммада, тому, кто защитит его приверженца, он дарует Рай. И если будете послушны мне, то удостоитесь его благосклонности». Таким образом, он вдохновлял всех этих людей на гибель, чтобы попасть в Рай, дабы тот, кому Старец прикажет идти на смерть своим именем, чувствовал себя счастливым и был твердо уверен, что удостоится Рая. Так, многие владетели или люди, что были врагами Старца, были убиты его адептами — ассаси-нами, поскольку никто из них не боялся смерти, если только мог выполнить повеление Старца. И они, будто безумцы, подвергали себя любой опасности, страстно желая погибнуть вместе с врагом своего господина и презирая жизнь. И по той причине этого деспота боялись во всех странах.
        Захочет Старец убить кого-либо из важных, прикажет испытать и выбрать самых лучших из своих ассасинов; посылает он многих из них в недалекие страны с приказом убивать людей; они идут и приказ его исполняют; кто останется цел, тот возвращается ко двору; случается, что после смертоубийства они попадаются в плен и сами убиваются.
Вернутся к своему повелителю те, что спаслись, и рассказывают в точности, как дело сделали; а Старец устраивает пир да веселье великое; смельчаков он хорошо знает; за каждым из посланных он отряжает особых людей, и они ему доносят, кто смел и ловок в душегубстве.
        Захочет Старец убить кого-либо из важных или вообще кого-нибудь, выберет он из своих ассасинов и, куда пожелает, туда и шлет его. А тому говорит, что хочет послать его в Рай и шел бы он поэтому туда-то и убил бы таких-то, а коль сам будет убит, то тотчас же попадет в Рай. Кому Старец так прикажет, охотно делал всё, что мог; шел и исполнял всё, что Старец ему приказывал. Кого Старец Горы порешил убить, тому не спастись. Скажу вам по правде, много царей и баронов из страха платили Старцу дань и были с ним в дружбе. [Пер. со старофранц. И.П. Минаева.)

106
В конце очерка Марко Поло сообщает, что Старец имел двух представителей в Дамаске и в Курдистане, которые вели себя так же и имели те же обычаи. И что конец Старца, известного как Алаодин, наступил, когда, будучи осажден три года кряду, он со всеми своими людьми и ассасинами был убит монголами, которые разрушили и его замок, и «райский сад».

В рассказе Марко Поло о Старце Горы и его ассасинах комплекс легенд о них приобретает законченный вид. Отсутствует лишь сюжетная линия о «смертельном прыжке». Оригинальный авторский вклад Марко Поло состоит в рассказе о тайном «райском саде» Старца Горы. Оказывается, этот сад Старец устроил в своей резиденции с единственной целью — ввести в заблуждение будущих фида'и, поскольку обещание в качестве награды Рая в мире ином было не более, чем обман. Обучение фида'и проходило в несколько этапов, на последнем из которых дезориентированные и одураченные молодые люди, будущие фида'и, оказывались ненадолго в «райском саду», где отдавались плотским утехам, попадая в сети неодолимого желания вновь и вновь тешиться этими удовольствиями в обстановке роскоши и великолепия. В отчете Марко Поло «легенда о гашише» низведена до подчиненного положения по отношению к «легенде о рае», отныне обретающем свое земное измерение. Самим же фида'и предоставляется не просто возможность испытать видения и грезы, вызванные наркотиком, как в описании Арнольда Любекского, но они подвергаются воздействию опиума или другого подобного вещества непосредственно в момент их введения в «райский сад» и выхода оттуда. Этот сокровенный сад весьма похож на коранический Рай, обещанный Мухаммадом праведникам. Чтобы усилить притягательность своих злодейских Замыслов, Старец в интерпретации Марко Поло стремится быть похожим на Пророка.

Надежды фида'и на обретение рая в мире ином сообразно заслугам в этом мире трансформированы Марко Поло в неутолимую жажду плотских радостей. Фида'и становятся послушниками Старца только потому, что одержимы желанием вернуться в тот «сад», где они так глубоко, но, увы, ненадолго погружались в не поддающиеся описанию удовольствия, доступные другим лишь в Раю мира иного, представлен ного в Коране. Испытав вкус радостей «сада» Старца, фида'и уже более не озабочены Раем небесным. Отныне они томимы страстью к удовольствиям тайного земного «сада», скрытого во дворце, что притаился в замке Старца. Вход в тот «сад» — под его строгим надзором. Повторно допускаются туда, уже навечно, лишь те ассасины, или фида'и, которые, верно служа ему, выполнили свою смертельно опасную миссию. Вот откуда бесстрашие ассасинов и их безграничное послушание Старцу в течение всей их жизни.

Свод Марко Поло очевидным образом наследовал ранним европейским версиям легенды об ассасинах. Однако эта литературно обработанная компиляция, приобретшая популярность у самой широкой аудитории, и стала считаться первоначальным вариантом. Венецианский

107
путешественник не считал себя обязанным своим европейским предшественникам, не упоминал он и о собственном вкладе в легенды об ассасинах. При всем том его версия представляет собой отступление от основополагающего корпуса легенд, связанное, в частности, с привлечением других источников. Так, Марко Поло утверждает, что слышал о Старце Горы и его ассасинах в Персии от местных жителей. Как бы там ни было, но местом действия сюжетов, которые до тех пор касались лишь сирийских низаритов, отныне оказывается Персия. Да и сами легенды впервые стали связываться с общиной персидских низаритов Аламута. Более того, нельзя упускать из виду утверждение нашего венецианского странника о том, что он «собственными глазами» наблюдал жизнь азиатских государств, и потому плоды его фантазии были восприняты ев ропейскими читателями как достоверные факты.

Известно, что Марко Поло следовал в Китай по восточным окраинам Персии, югу Хорасана — Кухистану, бывшей низаритской территории. Там он, бесспорно, мог видеть руины замка, одного из многих подобных бастионов, ранее находившихся во владении местных низаритов. Однако он не заезжал в сам Аламут, который, как кажется, подразумевается в его очерке. Судя по всему, описание ассасинов основано не на личных наблюдениях венецианца. Если оно и принадлежит Марко Поло, то остается предположить, что ряд подробностей, касающихся Аламута и общины персидских низаритов, он почерпнул в более ранний период от своих персидских информантов. Имя вождя персидских низаритов — Алаодин и сообщение, что сей Старец имел наместника в Сирии, должно быть, относились к подробностям, почерпнутым молодым Марко Поло на пути через Персию. Однако на самом деле его Старец Алаодин — это Ала ад-Дин Мухаммад III (1221—1255 гг.), предпоследний владыка государства низаритов в Персии. Последним правителем был его сын Рукн ад-Дин, который в 1256 году сдался монголам и был убит несколькими месяцами спустя в Монголии. Наблюдательный Джувайни, посетивший Аламут в 1256 году, вскоре после частичного разрушения крепости монголами, не обнаружил там никаких следов «сада», прославленного Марко Поло. Наличие такого «райского уголка» у исмаилитов Персии не было подтверждено ни Рашид ад-Дином, ни каким-либо иным мусульманским источником. В то же время на Джувайни произвела сильное впечатление организация в Аламуте системы водоснабжения и складского хозяйства для хранения продуктов.

В сочинении Марко Поло невозможно не заметить отчетливое европейское влияние — хорошо различим почерк Бурхарда Страсбургского, Арнольда Любекского и Жака де Витри. Похоже, Марко Поло сознательно свел воедино всё, что смог узнать более тридцати лет назад в Персии о местном низаритском вожде, и популярные в Европе легенды об ассасинах, связанные с сирийскими низаритами. Легенд этих он, Должно быть, наслушался в Венеции после возвращения из путешествия в 1295 году. Возможно также, что описание Старца и его ассасинов

108
Марко внес в одну или несколько рукописей своей травелогии уже после того, как освободился из заключения в Генуе. Как уже говорилось, в последние двадцать лет своей жизни он отредактировал текст и ввел ряд модификаций. С другой стороны, авторство этой части текста могло принадлежать Рустикелло или другим переписчикам. Всё это наводит на мысль, что венецианский путешественник не слышал целиком от своих персидских информантов приведенный им рассказ. Помимо того, что многие ключевые эпизоды его повествования можно возвести к предшествующим европейским сообщениям, относящимся сугубо к сирийским низаритам, для такого вывода имеются и другие основания. Так, например, для обозначения персидских низаритов Марко Поло, как и до него Гийом Рубрук, использует искаженную форму слова «мулхид» — «мулекте» и «мулехет», как их называли современные им мусульманские антагонисты в Персии. В самом начале, во введении к соответствующему месту своего описания, он пишет:

Мулекте — страна, где, как говорят, в старину жил некий зловещий правитель, известный как Старец Горы. Это страна, где, следуя закону сарацин, обитали еретики. На языке сарацин мулекте означает название места, в коем находятся еретики. И, по указанному месту, люди были прозваны мулехетики, что значит «еретики пред лицом закона», подобно патария [греч. «проклятые») у христиан 33.

Кроме того, термин «ассасин», присутствующий в рукописях в различных формах, например, в итальянском варианте — «Asciscin», Марко Поло использует для именования персидских фида'и — ассасинов Старца Горы. Как указывалось, это прозвание было популярно у крестоносцев для обозначения сирийских низаритов. Будучи производным от хашиши, оно используется в арабском языке для выражения презрительного отношения к низаритам. При том что ни оно само, ни его производные не получили хождения в Персии и не вошли в персидский язык, где у мусульманских оппонентов было принято называть низаритов «малахида». Таким образом, Марко Поло не мог слышать слова «ассасин» от своих персидских информантов.

Обращает внимание и приложение нашим путешественником титула Старец Горы к вождю низаритов Персии. Как говорилось выше, данное звание использовалось франками исключительно по отношению к низа-ритскому вождю Сирии. Сами сирийские низариты (но не их персидские единоверцы!) обращались к местному лидеру, используя, по-видимому, обычный для мусульман термин, выражающий уважение — шайх, «господин, мастер или наставник», но имеющий и дополнительное значение — «старший» или «старец, старейшина». Однако, как указывает Бернард Льюис ³⁴, данная лексема была введена крестоносцами в латынь, старофранцузский и итальянский в ее вторичном — «vetus», «vetulus», «senex», «viel», «veglio» и т. п., а не более сообразном значении — «senior», «segnors» и «dominus». Более того, ошибочное толкование термина «шайх» было увязано с горным укреплением, где проживал

109
лидер сирийских низаритов, что вылилось в титул Vetus de Montanis или Viel de la Montaigne, т. е. Старец Гор(ы). Представляется, что этот титул был создан для сирийского лидера низаритов непосредственно крестоносцами. Косвенно этот вывод подкрепляется и отсутствием в современных тому времени арабских или персидских источниках его полного арабского эквивалента — шайх ал-джабал. Испанский раввин и путешественник Вениамин Тудельский, бывший в 1167 году проездом в Сирии, называет лидера сирийских исмаилитов низаритов «шайх ал-хашишин», поясняя, что сей человек известен как их «старейшина, старец (zagen)*³⁵. Поэтому весьма вероятно, что арабский титул шайх ал-джабал, встречающийся в современных исторических романах, представляет собой кальку с арабского перевода средневековых и более поздних европейских эквивалентов этого обозначения, созданного и пущенного в обращение крестоносцами и их западными хронистами. Как бы то ни было, Марко Поло не мог слышать титул Старец Горы в Персии, где главного лидера низаритской общины ни сами низариты, ни их оппоненты не называли шайх или шайх ал-джабал, равно как и персидским эквивалентом последнего пир-и кухистан.

Практически не остается сомнений, что повествование Марко Поло — это смесь из сведений, почерпнутых им в Персии, со сказками об ассасинах, распространенными в то время в Европе. В свое сообщение венецианец ввел оригинальную линию тайного «райского сада» Старца Горы. Сей «сад», не зафиксированный ни в одном из европейских источников до Марко Поло, был организован, по сути, по модели Рая, описанной в Коране и известной венецианцу. Кроме того, имея данные о связи между персидскими и сирийскими ассасинами, наш герой, возможно, не без помощи Рустикелло или позднейшего переписчика, использовал прием компиляции, придав в травелогии легендам об ассасинах их нынешний «завершенный» вид. В частности, отвлекаясь от рассказа о своем путешествии по Персии, он описывает виденные им руины замка и приводит ряд местных историй об исмаилитах низаритах той страны. По его утверждению, в 1273 году, всего через семнадцать лет после падения государства персидских низаритов, он понял, что в Персии и сами низариты, и их Старец превратились в героев давно забытого прошлого.

Травелогия Марко Поло подхлестнула воображение его современников, и ко второй половине XIV века многочисленные ее переводы на латинский, старофранцузский и итальянский языки (и диалекты) разошлись по Европе. А история о «райском саде» Старца Горы так взволновала воображение европейцев, что затмила все предыдущие рассказы. Версия венецианца была принята многими поколениями западных авторов как подлинное свидетельство об ассасинах и долгое время перепевалась ими с той или иной степенью приближения.

Так, сочинение Одорико де Порденоне (ум. 1331), монаха францисканца из Северной Италии, еще одного знаменитого путешественника, посетившего Китай в 1323—1327 годах, является, вероятно, первым от-

110
четом об ассасинах, почти досконально следующим версии Марко Поло, хотя монах и утверждает, что опирается на собственные наблюдения и опыт. В 1328 году на обратном пути в Италию он проехал Прикаспийскими землями, следуя по прибрежной полосе севера Персии, по области, которую он называет Мелисторте, по-видимому, подразумевая долину Аламута. В данной части своих путевых заметок Одорико упоминает Старца Горы.

        И в той стране жил некий муж преклонного возраста, с прозванием Senex de Monte [Старец Горы]. Сей выстроил стену вкруг двух гор. Внутри стены были налажены великолепные и лучшие во всей земле прозрачные фонтаны; обитали подле них во множестве прекраснейшие девы, здесь же имелись отличные кони, а также всё, что могло быть измыслено и служить для плотских утех и забав, и посему то место жители оной страны называли Раем. А упомянутый Senex, как только видел пригожего и доблестного юношу, то допускал его в свой рай, где благодаря сложной системе акведуков было устроено так, чтобы вино и молоко текли изобильно.

        Когда тот Senex решал, что ему следует отомстить или убить какого-либо короля или вельможу, то приказывал смотрителю означенного райского сада отвести туда одного из знакомых указанного короля или вельможи, позволив некоторое время тешиться удовольствиями, а после давал тому известного напитка, ввергающего в сильную дремоту, с потерей всяких чувств. Погруженного в глубокий сон, его выносили из рая; и когда человек приходил в себя и видел себя изгнанным из сада, то испытывал такое горе и печаль, что не мог взять в толк, зачем ему дальше пребывать в сем мире и что делать дальше. И тогда он отправлялся к упомянутому Старцу, моля вновь допустить его в рай; и тот отвечал: «Ты не можешь быть допущен в рай, пока не убьешь указанного мной человека. И даже если предпримешь лишь попытку, не важно, убьешь ли на самом деле или нет, я вновь помещу тебя в рай, на сей раз для пребывания в нем вечно». И тот адепт без промедления выполнял поручение, прилагая все усилия, чтобы извести всех тех, против кого Старец возымел ненависть. И потому все правители Востока трепетали и испытывали перед указанным Старцем страх и платили ему великую дань.
        И когда татары покорили большую часть мира, они пришли к указанному Старцу и отняли у него попечение над тем раем. И это привело его в сильное негодование, и он послал многих отчаянных, отважных и дерзких посланцев из своего рая, и немало татарских сановников было убито. Увидя то, татары выступили и осадили город, где скрывался Старец, и взяли оного в плен, и приговорили к самой мучительной и позорной смерти ³⁶.

Любопытно, что легенды об ассасинах в версии, очень близкой к варианту Марко Поло, встречаются и в составе одного весьма любопытного арабского исторического повествования, включающего и устаревшую биографию халифа ал-Хакима Фатимида (996—1021 гг.). Так, в 1813 году австрийский востоковед Иозеф фон Хаммер-Пургшталл объявил об обнаружении в Императорской библиотеке (ныне — Национальная библиотека) Вены уникальной рукописи под названием «Sirat amir al-mu'minin

111
al-Hakim bi-Amr Allah» («Жизнеописание амира правоверных ал-Хакима би-Амраллаха»). В небольшой заметке он опубликовал фрагмент, содержащий легенды об ассасинах, и его перевод на французский язык ³⁷. Авторство данной работы, завершенной в 1430 году, было намеренно приписано известному мусульманскому биографу Ибн Халликану (ум. 1282), возможно, чтобы повысить статус произведения и послужить его распространению. На самом деле этот текст, вероятно, был написан в Сирии в поздний мамлюкский период местным суннитом или, что еще более вероятно, арабом христианином, знакомым с легендами об ассасинах, особенно циклом, унаследованным от Марко Поло и Одорика Порденонского.

Согласно опубликованному повествованию, некий Исма'ил, лидер исмаилитов, перегруженный награбленными сокровищами и окруженный фидави (фида'и), однажды обосновался в Триполи. Впоследствии он отправился в Масйаф, что в Сирии, где был радушно принят жителями замков и крепостей региона. Там, чтобы обзавестись еще большим числом фидави, он разбил огромный сад, подвел к нему воду, а в самом его центре возвел четырехъярусный павильон волшебной красоты. Роспись окон сооружения включала золотые и серебряные звезды, убранство залов поражало роскошью. То была обитель изысканно одетых и умащенных благовониями молодых невольников (мамлюк) обоих полов, прибывших с хозяином из Египта. Он наполнил сад всевозможными изумительными растениями, плодами и цветами, а также животными и птицами. Неподалеку располагалось двухэтажное здание, где проживал сам Исма'ил и откуда потайной ход вел в сад, окруженный глухими стенами. В том доме Исма'ил развлекал своих людей весь день напролет, а по вечерам отбирал тех юношей, чья стойкость и твердость производили на него особое впечатление, чтобы они составили ему компанию. И, ведя с этими молодыми людьми речи о совершенстве имама Али, он тайно подмешивал в их питье и давал им вкусить банг (бандж) или некий дурманящий наркотик, что вскоре повергало их в сон, подобный смерти. Тогда Исма'ил переносил юношу в садовый павильон, где оставлял на попечение рабов и рабынь, обязанных исполнять любое его пожелание. И когда одурманенный человек приходил в себя и не мог понять, что с ним, рабы убеждали его, что ныне он в Раю и после смерти сможет вернуться сюда вновь, ведь это место уготовано для него. Переполненный впечатлениями от красоты строения и испытанных удовольствий, юноша терялся в догадках, во сне он или видит происходящее наяву. Рабы же толковали ему о Рае. В два часа пополуночи Ис-ма ил возвращался и брал с молодого человека обет молчания о том, что тот видел в саду, в то же время посвещая его, что тот обязан своим блаженным видением чудесам, содеянным Али. Затем Исма'ил ставил на стол изысканные яства в золотой и серебряной посуде, а также напитки, вновь смешанные с бантом. И когда юноша вновь засыпал, его переносили из сада и помещали в дом Исма'ила, где после пробуждения убеждали, что он не грезил, но подлинно побывал в Раю. Более

112
того, ему внушали, что сам Али принимал его как друга и что, если сей счастливец будет хранить тайну и служить Исма'илу, погибнув, если тому понадобится, как мученик, он навечно обретет место в виденном им Раю. Если же он поведает кому-либо о сем секрете, он станет врагом имама и будет изгнан. Вот так Исма'ил и окружал себя преданными фидави, пока не упрочил свою репутацию.

Заметим, что фон Хаммер-Пургшталл, несколько лет спустя опубликовавший свой собственный враждебный трактат об исмаилитах низа-ритах периода Аламута, воспринял эту историю всерьез. В своем труде, впервые изданном в Германии в 1818 году, он опирался на указанную историю, а также на описание Марко Поло как на подлинные свидетельства того, что аналогичные «райские сады» действительно существовали у низаритов Персии и Сирии ³⁸. Подобное утверждение должно быть отметено как совершенно безосновательное. Напротив, сведений о тайном «райском саде» ни в одном из известных документов до Марко Поло нет, и потому он никак не мог почерпнуть в Сирии свою информацию об ассасинах из арабоязычных источников. Посему можно с большой долей уверенности предположить, что легенда, использованная в арабской повести, появилась именно под влиянием цикла сказаний об ассасинах, имевшего хождение в европейских кругах. Это особенно вероятно в случае сюжетов, восходящих к Марко Поло и Одори-ко де Порденоне. Опубликованный поздний арабский текст служит подтверждением и обратного влияния цикла об ассасинах, распространенного среди крестоносцев и христиан Латинского Востока, на восточный фольклор и литературу, особенно Сирии, где низариты пользовались политической известностью и где развалины низаритских замков напоминали о былой славе этой общины. Совершенно невозможно, чтобы как описание Марко Поло, так и упомянутое «Жизнеописание» могли, по крайней мере частично, опираться на общий более ранний источник восточного происхождения, не связанный с низаритами, как, например, некоторые сказки из широко известного свода «Тысяча и одна ночь». Как бы то ни было, в настоящее время по поводу происхождения легенд об ассасинах, вошедших в отрывок из построенного на вымысле «Жизнеописания», нельзя сделать более определенных заключений, имеющих хоть какую-то степень достоверности.

Начиная с конца средних веков и до XIX века знания европейцев об исмаилитах низаритах не пошли дальше рассказов на эту тему крестоносцев и их летописцев. Центральное место продолжало отводиться таким вычурным компиляциям и надуманным описаниям, как корпус мифов об ассасинах. В эпоху Ренессанса о низаритах время от времени вспоминали путешественники или паломники на Святую Землю, что, как правило, выливалось в краткие заметки, не содержавшие никакой новой информации. Так, например, доминиканский монах Феликс Фабри, посетивший Святую Землю дважды, в 1480 и 1484 годах, упоминает ассасинов среди населения региона и просто повторяет ряд связанных с ними историй:

113
Там есть ассасины, являющиеся магометанами, они проявляют абсолютное послушание и преданность своему предводителю, поскольку верят, будто лишь смирением и покорностью смогут снискать счастье в жизни иной. Их повелитель побуждает молодых мужей из них учить разные языки и посылает их в другие страны служить там местным правителям, чтобы, когда пробьет час, сей слуга мог убить своего господина, отравив ядом или иным способом. Если после убийства государя прислужник сможет исчезнуть и добраться до родных мест, он награждается почестями, богатством и титулами, а если его схватят и он погибнет, то его почитают как мученика ³⁹.

Между тем к середине XIV века слово «ассасин», пришедшее на смену именованию сирийских исмаилитов низаритов, приобрело в итальянском, французском и других европейских языках новое значение — стало именем нарицательным, обозначающим профессионального убийцу. Впервые этот термин был употреблен в Италии. Великий итальянский поэт Данте (1265—1321) говорит в девятнадцатой канцоне «Ада» его «Божественной комедии» о «вероломных убийцах» («1е perfido assassin»). Флорентийский историк Джованни Виллани (ум. 1348) описывает, как господин Луччи послал «своих убийц» («i suoi assassini») в Пизу, чтобы покончить с врагом ⁴⁰.

Таким образом, в европейских языках этот термин оказался связан с практикой убийств по заказу, а не с преданностью и духом самопожертвования исмаилитских низаритских фидави. С укоренением этого значения в западной традиции словоупотребления, происхождение и подлинное значение слова «ассасин» было постепенно забыто. Сама же религиозная община продолжала вызывать лишь относительный интерес в Европе в основном благодаря популярности легенд об ассасинах.

Первая западная монография, посвященная истории низаритов, была опубликована во Франции в 1603 году. Ее автором стал некий Дени Лебей де Батийи, вельможа при дворе французского короля Генриха IV ⁴¹. Дени был сильно озабочен возрождением политических убийств в Европе, включая убийство Генриха Ш от руки монаха якобинца, которого он называет «религиозным убийцей, направившим нож» («un religieux assassin-porte-couteau»). Исполненный тревоги по поводу активизации таких «ассасинов» в религиозных христианских орденах, наш автор начал в 1595 году работу над небольшим трактатом о происхождении слова «assassin», получившем в то время вновь широкое хождение во Франции. Этот труд включал и историю религиозной общины, давшей жизнь термину, а ее члены были названы «древними ассасинами» («les anciens Assassins»). В данном исследовании устаревшие сведения западных источников были без какой бы то ни было критической оценки соединены с версией Марко Поло, не добавляя ничего нового к тому, что уже было известно об ассасинах в Европе XIII века.

Действительно, ко времени де Батийи подлинная этимология слова «ассасин» была полностью забыта в Европе. А его усилия на поприще исторической лингвистики не разрешили вопроса, однако дали старт новому направлению в разысканиях. С тех пор всё увеличивающееся

114
число европейцев — филологов и лексикографов, стало извлекать варианты этого термина из средневековых западных источников — arsasini, assassini и heyssessini, — предлагая вместе с языковыми формами и множество гипотез их происхождения ⁴³. Меж тем исмаилиты были и сами более корректно идентифицированы в рамках ислама, что нашло отражение в пионерской работе д'Эрбело (1625-1695), посвященной актуальным проблемам ориенталистики. Этот французский востоковед верно определил исмаилитов как представителей одной из основных ветвей мусульман шиитов, позднее расколовшихся на две крупные группы — исмаилитов Африки и Египта с Фатимидами во главе и исмаилитов Азии, известных как «малахида». Центром последних стало установленное Хасаном Саббахом государство Аламут ⁴³. К XVIII веку появилось множество невероятных этимонов термина «ассасин», сама же община несколько раз была упомянута в отчетах и воспоминаниях путешественников и миссионеров, побывавших на Востоке. Сложившиеся к тому времени в Европе превратные представления о низаритах, хорошо отражены в двух докладах, прочитанных в 1743 году французским историком Камиллом Фальконе (1671—1762) на заседании Королевской академии надписей и изящной словесности. В этих докладах, увидевших свет в 1751 году в Париже, Фальконе подверг пересмотру соображения своих европейских предшественников — Вениамина Тудельского, Гийома Тирского, Арнольда Любекского, Жака де Витри, а также Марко Поло. Он опубликовал собственный, полный ошибочных утверждений и мифов об ассасинах краткий очерк истории и доктрины персидских и сирийских ассасинов. Кроме того, он предложил еще одну абсурдную этимологию слова «ассасин» ⁴⁴.

Честь разрешения загадки происхождения этого термина принадлежит Сильвестру де Саси (1758-1838), старейшине востоковедов XIX века. В своем «Сообщении...» он доказал, что слово «ассассин» связано с арабским «хашиш». Исследователь привел арабские тексты, принадлежащие перу сирийского историка Абу Шамы (1203-1267), в которых низариты названы «хашиши» (мн. ч. «хашишиййа»). Взяв на вооружение результаты основных научных исследований, а также ряд мусульманских летописей, доступных ему в Париже, де Саси впервые в Новое время дал научное описание исмаилитов низаритов. Однако, объясняя причину, по которой они стали называться «хашишиййа», он частично подтвердил миф крестоносцев об ассасинах. По сути дела, именно с одобрения де Саси легенда об ассасинах была вновь введена в европейский научный оборот.

Средневековые мифы об исмаилитах низаритах вновь оказались в поле зрения крупнейших востоковедов ХГХ века. Наиболее популярной среди трудов на эту тему стала монография австрийского дипломата-востоковеда Иозефа фон Хаммер-Пургшталла (1774-1856), изданная в 1818 году в Германии и посвященная исмаилитам низаритам периода Аламута. Автор всецело доверился версии Марко Поло, в том числе и в части, касающейся приписываемым им козням и ереси. Положившись на результаты своих низаритских исследований, он счел, что имеет достаточно оснований утверждать:

115
То, что византийцы, крестоносцы и Марко Поло передавали о них, долгое время считалось беспочвенными мифами и восточной выдумкой. Сообщения последнего нельзя подвергать сомнению подобно сведениям о древних странах и народах, приведенным Геродотом. Чем более мы открываем Восток, изучая языки и путешест-вуя, тем большее подтверждение получают эти освященные веками записи исторического и географического характера. И достоверность сведений «отца современных путешествий», как и «отца истории», получает лишь всё более убедительное подтверждение ⁴⁵.

То, что фон Хаммер подписался под столь фантасмагорическим и враждебным к низаритам взглядам, впрочем, неудивительно, ведь его текст опирался на те данные, что собрали или сфабриковали хронисты крестоносцев и средневековые сунниты. Заметим также, что книга фон Хаммера имела громкий успех в Европе. Вскоре она была переведена на французский и английский языки, и на нее как на хрестоматийное описание средневековой истории низаритов продолжали опираться вплоть до последних десятилетий.

Мифы об ассасинах противостояли даже исследованиям востоковедов, развернувшимся в Европе в XIX веке, — столь трудно их оказалось развеять. Широкую известность они снискали благодаря историческим романам и на самом Востоке, где сказания о низаритах развивались с оглядкой уже на европейские сюжеты. В итоге эти выдумки были усвоены и самими мусульманами как подлинное описание тайных средневековых практик низаритов.

Тем временем прогресс в исламоведении наряду с обнаружением значительного числа подлинных исмаилитских источников и появлением новых возможностей для их изучения подготовил почву для начала нового этапа научного изучения исмаилизма. Многие исмаилитские тексты, до того времени втайне хранившиеся в частных собраниях в Немене, Сирии, Персии, Индии и Средней Азии, были изучены, отредактированы и изданы. Исследования исмаилизма, начатые в 1930-е годы и с тех пор набирающие ход, позволили взяться за коренной пересмотр взглядов на историю исмаилитской общины и ее духовную жизнь в средние века, критически оценить неисмаилитские источники с упоминаниями об исмаилитах, включая и документы крестоносцев.

Особенный прорыв в исследованиях исмаилизма наметился в области изучения низаритов Аламутского периода, чья история была темна и изобиловала тайнами, на протяжении длительного времени служившими питательной почвой для фантастических историй и мифов. Благодаря пионерским трудам таких ученых, как Владимир А. Иванов (1886-1970), Маршалл Дж.-С. Ходжсон (1922-1968) и Бернард Льюис, стала возможной полная переоценка устоявшихся в науке взглядов на общину низаритов. С тех пор о низаритах Аламутского периода — покровителях образования и просвещения, придававших своей миссии высший духовный смысл, — более нельзя было говорить как об ордене одурманенных наркотиками «ассасинов», промышлявших бессмысленными убийствами и кознями.

116
Однако экзотические истории о гашише, кинжалах и земных «райских садах», коренящиеся в страхе, враждебности и невежестве, оказались столь сенсационными и потому притягательными, что даже на основании рациональных исследований Нового времени не могли быть всецело перемещены в сферу неприкрытых измышлений. То, что такого рода мифы продолжают питать воображение всё новых поколений и в них продолжают верить во многих уголках земного шара, проистекает из того злополучного факта, что и в западном, и в восточном мирах границы между фактом и вымыслом, действительным и воображаемым далеко не всегда лишены размытости. Ныне наконец пора окончательно признать: истории об ассасинах, столетиями считавшиеся отражением реальности, есть не более, чем абсурд, продукт клеветнических, невежественных фантазий, рожденных буйным воображением и не заслуживающих серьезного внимания. Могли ли низаритские фида'и и в самом деле быть теми доверчивыми юношами, какими они изображены в легендах, — слепыми последователями коварного вождя, легко превращавшего их в зависимых от гедонистических удовольствий существ и требовавшего самопожертвований в целях собственных дьявольских планов? И сколь правдив образ Хасана Саббаха, основателя революционного движения низаритов? Ведь известно, что он вел жизнь аскета, был благочестивым мусульманином. Все тридцать лет своего правления он не покидал пределов крепости Аламут. Хасан, не колеблясь, приговорил к смерти обвиненного в пристрастии к вину сына и отослал своих жену и дочерей в отдаленную крепость, где им пришлось зарабатывать на жизнь прядением. Он основал независимое движение и возглавил сплоченное государство, сохранившееся во враждебном окружении, поставив во главу угла шиитскую идеологию и руководствуясь указанными строгими принципами.

Вызов, брошенный Хасаном Саббахом существующему строю и подхваченный низаритскими лидерами Персии и Сирии, естественно, вызвал как военную, так и литературную кампании против низаритов, и прежде подвергавшихся преследованиям со стороны мусульманского большинства. Антиисмаилитские литературные нападки мусульман — плод домыслов о ранних исмаилитах — в конечном счете вылились в легенды об ассасинах, рожденные бурным воображением крестоносцев, вообще мало что знавших об исламе, а тем паче о низаритах. Эти легенды явились результатом странного молчаливого соглашения между христианами и мусульманами в период Крестовых походов.

Таким образом, мифическое странствование, начатое Ибн Ризамом в Багдаде, было завершено в каземате Генуи Марко Поло, пересекшим Китай, Персию, Сирию и многие другие земли. Тем самым ранняя антиисмаилитская «черная легенда» суннитских полемистов обрела «достойное» развитие в мифе об ассасинах крестоносцев. И хотя самим легендам об ассасинах не хватало исторического основания, они обрели самую невероятную, мифическую предысторию.

ПРИМЕЧАНИЯ

Система представления языкового (арабского и персидского) материала, использованная в данной книге, по существу та же, что и принятая в последнем, втором, издании «Энциклопедии ислама» («The Encyclopaedia of Islam»), с рядом модификаций ввиду использования кириллицы: j [dj) обозначается как дж, a q (к) и к — как к, не различаясь, то же для kh и Л, передаваемых через х. Лигатуры и диакритические знаки, как правило, опускаются, в частности, в именах собственных, за исключением знаков для «айн» и «хамзы», когда они встречаются в середине слов, например: исма'или и фида'и.

Даты приводятся, как правило, по европейскому календарю, но те, что фигурируют в «Собщении...» де Саси и изданиях, опубликованных в мусульманском мире, привязаны к исламскому летосчислению (лунному или солнечному), в необходимых случаях они сопровождаются параллелями согласно христианской временной шкале — от Рождества Христова.

Использованные сокращения:

BSO(A)S Bulletin of the School of Oriental (and African) Studies
EI2 The Encyclopaedia of Islam. New edition
EIR Encyclopaedia Iranica
JA Journal Asiatique
JRAS Journal of the Royal Asiatic Society
JBBRAS Journal of the Bombay Branch Royal Asiatic Society
в. x. век хиджры

ВВЕДЕНИЕ

1 См.: Lewis В. The Assassins.
2 См.: Hodgson M.G.S. The Order of Assassins.
3 См.: Stark F.M. The Valleys of the Assassins and other Persian Travels. * См.: Willey P.R.E. The Castles of the Assassins.
5 См.: Hammer-Purgstall J,, von. Die Geschichte der Assassinen. P. 211—214; англ. перев.: The History of the Assassins. P. 136—138.
6 «Сообщение о династии ассасинов» («Memoire sur la dynastie des Assassins») переведено на английский язык и в качестве приложения впервые опубликовано в англоязычном оригинале данной книги.

Глава 1

ИСМАИЛИТЫ В ИСТОРИИ И ПИСЬМЕННОСТИ МУСУЛЬМАН СРЕДНИХ ВЕКОВ

1 Интересное мнение о том, как в раннем исламе менялись представления о титуле халиф, отражая изменения круга религиозных полномочий его носителя, см.: Crone P., Hinds М. God's Caliph; см. также: Dabashi Н. Authority in Islam.
2 Интерпретацию этого раскола и его внутренние причины см. в работе: Well-hauzen J. The Religio-Political Factions in Early Islam.
3 Шиитскую точку зрения на возникновение и раннюю историю ислама см. в ряде работ шиитских богословов и авторов Средневековья, напр.: al-Mufid, Abu Abd Allah Muhammad b. Muhammad. Kitab al-Irshad. Из англоязычных работ этот взгляд полнее всего выражен в труде: Tabataba'i S.M.H. Shi'ite islam. P. 39—50, 173 ff. Общий обзор по шиизму см.: Jafri S.H.M. Origins and Early Development of Shi'a Islam; Mpmen M. An Introduction to Shi'i Islam — здесь хорошо представлен шиизм двунадесятников; а также: Halm Н. Shiism.

Глава 3

ЗАРОЖДЕНИЕ И НАЧАЛО СЛОЖЕНИЯ ЛЕГЕНД

1 См., напр.: al-Shahrastani АЬиЧ-Fath Muhammad b. 'Abd al-Karim. Kitab al-milal wa'l-nihal. P. 147; Idem. Muslim Sects and Divisions: The Section on Muslim Sects in Kitab al-Milal wa'l-Nihal. P. 27, 32.
2 См.: Al-Amir bi-Ahkam Allah Abu Ali bin Mansur. Iqa' sawa'iq al-irgham. P. 27, 32.
3 См.: Bundari al-Fath b. Ali. Zubdat an-nusra. P. 169, 195.
4 См.: Ibid. P. 144, 145, 146, 177, 180.
5 См.: Abu Shama, Shihab al-Din b. Isma'il. Kitab al-rawdatayn fi akhbar al-dawlatayn. P. 102.
6 Ibn Khaldun Abd al-Rahman b. Muhammad. Muqaddimat. P. 68; англ. перев.: Idem. The Muqaddimah: An Introduction to History. Vol. I. P. 143.
7 См.: Arabic Texts Concerning the History of the Zaydi Imams of Tabaristan, Daylaman and Gilan. P. 146, 329.
8 См.: Lewis B. The Assassins of Syria and Isma'ilis of Persia. P. 574; переизд.: Idem. Studies in Classical and Ottoman Islam (7th—16th Centuries). Article XI; Idem. Hashishiyya.
9 См.: Rosenthal F. The Herb: Hashish versus Medieval Muslim Society. P. 19—40.
10 О наиболее известных работах в этом жанре подробно см.: Rosenthal F. The Herb. P. 5-18.
11 Эта проблема обсуждалась довольно продолжительное время, см., напр., опубликованный Ф. Розенталем трактат Заркаши (ум. 1392) «Захр ал-ариш фи тахрим ал-хашиш»: Rosenthal F. The Herb. P. 176—197.
12 Ibid. P. 140.
13 См.: al-Maqrizi Taqi al-Din Ahmad b. ''Ali. Kitab al-mawa'iz wa'l-i'tibar fi dhikr al-khitat wa'l-athar. Vol. II. P. 126—129; фр. перев.: Silvestre de Sacy Antoine I. Chrestomathie Arabe. Vol. I. P. 121-131 (оригин. текст); Vol. II. P. 120-155 (перев. и коммент.).
14 Единственное исследование на сей счет написано по-польски; см.: Hauzinski J. Muzulmanska sekta asasynow w europejskim pismiennictwie wiekow srednich. He-

170
мало важных данных можно найти в работе: Hellmuth L. Die Assassinenlegende in der osterreichischen Geschichtsdichtung des Mittelalters.
15 Отчет Бурхарда Страсбургского воспроизведен в сочинении Арнольда Лю-бекского; см.: Arnold ofLiibeck. Chronica Slavorum. P. 240; включен в изд.: Hauzin-skij. Muzulmanska sekta asasynow w europejskim pismiennictwie wiekow srednich. P. 148; англ. перев.: Lewis В. The Sources of the History of the Syrian Assassins; переизд.: Lewis B. The Assassins. P. 3.
16 См.: Ivanow W. An Ismaili Poem in Praise of Fidawis. P. 66—72.
17 См.: Ibn Jubayr АЬиЧ-Husayn Muhammad b. Ahmad. Rihla. P. 255; англ. перев.: The Travels. P. 264.
18 См.: Abu'l-Firas Shihab al-Din Maynaqi. Fasl min al-lafz al-sharif.
19 См., напр.: Lbn al-Dawadari Abu Bakr b. 'Abd Allah. Kanz al-durar. P. 120— 121.
20 См., напр.: Burchard of Mount Sion. Descriptio Terrae Sanctae. P. 88—89; англ. перев.: A Description of the Holy Land. P. 105—106; Ambroise. L'estoire de la Guerre Sainte. P. 235—237; Continuation de Guillaume de Тут, dite du Manuscrit de Rothelin. P. 523 ff.; Itinerarium peregrinorum et gesta regis Ricardi. P. 339; Itineraire de Londres a Jerusalem, attributed to Matthew Paris. P. 128—129. Связанные с этим вопросом выдержки из ряда указанных здесь и других текстов см. в изд.: Hauzinski J. Muzulmanska sekta asasynow w europejskim pismiennictwie wiekow srednich. P. 149 ff, 161 ff.
21 См.: James of Vitry. Historia Orientalis. P. 1062-1063; Hauzinski J. Muzulmanska sekta asasynow w europejskim pismiennictwie wiekow srednich. P. 159—161; англ. перев.: Secret Societies of the Middle Ages. P. 118—119; см. также: Hammer-Purgstall J. von. Die Geschichte der Assassinen; фр. перев.: Histoire de l'ordre des Assassins; англ. перев.: The History of the Assassins. P. 125—126. Последняя работа полностью удостоверяет надежность сообщаемого в подобных опусах средневековых крестоносцев, подтверждая длительное, вплоть до XX века, влияние легенд об ассасинах на западные исследования низаритов.
22 См.: Thietmar. Magistri Thietmari Peregrinatio. P. 52.
23 Arnold of Liibeck. Chronica Slavorum. P. 178—179; воспроизведена в изд. Hauzinski J. Muzulmanska sekta asasynow w europejskim pismiennictwie wiekow srednich. Poznan, 1978. P. 88; англ. перев.: Lewis В. The Assassins. P. 4—5.
24 См.: L'Estoire de Eracles Empereur. P. 323-324.
25 См.: Marino Sanudo Torsello. Liber Secretorum Fidelum Crucis. P. 201.
26 См.: Cento novelle antiche. P. 92; II Novellino / Ed. G. Favati. Genoa, 1970. P. 352; см. также: Olschki L. Storia letteraria delle scoperte geografiche. P. 215— 216.
27 См.: Ibn Jubayr Abu'l-Husayn Muhammad b. Ahmad. Rihla. P. 255; англ. перев.: Idem. The Travels. P. 264.
28 См.: Elmacin Georgius. Historia Saracenica. P. 286; Hammer-Purgstall J. von. The History of the Assassins. P. 135.
29 См.: Hellmuth L Die Assassinenlegende in der osterreichischen Geschichtsdichtung des Mittelalters. P. 113-116.
30 См.: Alexandri historia fabuloza. Vol. П. P. 24.
31 См, напр.: Chambers F.M. The Troubadours and the Assassins.
32 Polo Marco. Marco Polo: The Description of the World. Vol. I. P. 128-133. Это критическое издание базируется на латинской версии и содержит также извлечения из других рукописей Марко Поло; см. также: Polo Marco. The Book of Ser

171
Marco Polo, the Venetian, concerning the Kingdoms and Marvels of the East. Vol. I. P. 139-146.
33 Polo Marco. Marco Polo: The Description of the World. Vol. I. P. 128-129.
34 Lewis B. The Assassins: A Radical Sect in Islam. P. 8; Idem. The Assassins of Syria and Isma'ilis of Persia. P. 575.
35 Benjamin of Tudela. The Itinerary of Benjamin of Tudela. P. 19 (оригин. текст), 17 (перев.).
36 Odoric of Pordenone. The Journal of Friar Odoric // The Travels of Sir John Man-deville. P. 356-357; Ibid. // Cathay and the Way Thither: Being a Collection of Medieval Notices of China. Vol. II. P. 257—258. А также у современников Марко Поло: Consisting of the Travel Records of the Eastern Parts of the World of William of Rubruck.../Ed. M. Komroff. N.Y, 1928. P. 246-247.
37 См.: Hammer-Purgstall J. von. Sur le Paradis du Vieux de la Montagne; см. также: Secret Societies of the Middle Ages. P. 74—78.
38 См.: Hammer-Purgstall J. von. The History of the Assassins. P. 136—138.
39 Fabri F. Evagatorium in Terrae Sanctae. Vol. П. P. 496—497; англ. перев.: The Book of the Wanderings of Brother Felix Fabri. Vol. II. P. 390.
40 См. в изд.: Lewis В. The Assassins. P. 2.
41 См.: Lebey de Batilly Denis. Tracte de l'origine des anciens Assassins porte-couteaux.
42 См.: Daftary F. The Isma'ilis: Their History and Doctrines. P. 15.
43 См. статьи «Bathania», «Fathemiah», «Ismaelioun», «Molahedoun», «Schiah» в изд.: d'Herbelot de Molainville Berthelemy. Bibliotheque orientale.
44 См.: Falconet C. Dissertation sur les Assassins, peuples dAsie.
45 Hammer-Purgstall. The History of the Assassins. P. 2.