Фейерверк

 

Е. А. Сариева


Фейерверки в России XVIII века

 

Развлекательная культура России XVIII-XIX вв. Очерки истории и теории. -

СПб.: Дмитрий Буланин, 2000, с. 88-98.

 


       «В России порохом дорожат не более, чем песком», — удивлялись иностранцы роскоши русских фейерверков.1 Среди зрелищ XVIII века фейерверки и иллюминации — едва ли не самые распространенные и, бесспорно, самые массовые. Их зрительный зал — улицы, набережные, площади.


        Современники уделяли большое внимание «огненным представлениям». Они остались не только в памяти зрителей, но также в рисунках, гравюрах, описаниях, в которых излагается сюжет, давалось толкование аллегорическим фигурам и символам, а также переводились с латинского на русский, французский или немецкий языки использовавшиеся девизы. В начале XVIII века издавались специальные пособия, содержавшие изображения эмблем, символов, аллегорий. Среди них была особенно распространена книга под названием «Символы и эмблемата», изданная по распоряжению Петра дважды: в 1705 и 1719 годах.
 

         Первыми фейерверкерами на Руси можно считать скоморохов. В XVI—XVII веках в дни Рождественских праздников и вплоть до Крещения, когда народ справлял свои веселые «игрища», скоморохи с помощью специально устроенных трубок и плауна производили всевозможные «огненные потехи». Адам Олеарий — известный ученый и путешественник, наблюдавший эти зрелища в 30-х годах XVII века, писал о плауне следующее: «в обществах можно устраивать хорошее развлечение с помощью плауна: если тайком наполнить трубки плауном и поднести к огню и дунуть, то, неожиданно для сидящих,
 

89
вокруг выбрасывается сильное пламя; чтобы при этом получился сильный шум, примешивают сюда превращенную в порох березовую листву».2 Скоморохи ежегодно получали от патриарха разрешение в течение восьми дней перед Рождеством и вплоть до Крещения бегать по улицам с особым фейерверком, причем они зажигали бороды прохожим и особенно приставали к мужикам, а кто желал быть пощаженным, должен был платить копейку. «Бегуны-копейщики», которые стреляли «потешными огнями» во время масленичных карнавалов, бесспорно, были предшественниками русских фейерверкеров, и «трубки с горючим веществом они маскировали в пучках вечнозеленых растений».3


       В XVI—XVII веках более эффектные огненно-световые зрелища устраивались русским духовенством в мистериальных театрализованных постановках «пещного действа», сюжетов из «Страшного суда». С начала XVII века для получения огненно-световых эффектов в фейерверочных зрелищах (как церковных, так и светских) использовались пиротехнические составы — зажигательные дымные ядра, «зажигательные» и «нарядные» стрелы, изготовлявшиеся на специальных заводах — «зелейных мельницах».
 

          Поистине символом царствования фейерверки становятся в эпоху Петра I с его смелостью, размахом, блеском и неожиданностями.
 

        Петр очень любил «огненные потехи» и почти всегда принимал в них непосредственное участие — при его прямом содействии изобретались цветные огни: голубые и зеленые. Еще многие из здравствовавших бояр могли вспомнить, какое жуткое впечатление произвел первый фейерверк, устроенный Нарышкиным во времена Алексея Михайловича: все перепугались насмерть. Поэтому Петру I пришлось приучать своих подданных к огненным забавам постепенно, начиная, например, с таких невинных шалостей, как сожжение дворца в Преображенском в 1723 году. Ф. Берхгольц вспоминает: «Так как его обложили фейерверочными материалами, то здание это долго горело разноцветными огнями, которые обнаруживали его архитектуру и делали прекраснейший эффект...»4 Петр I оправдывался: «Я довольно знаю, что в рассуждении частых моих фейерверков почитают меня расточителем, но весьма же нужно приучить подданных через потешный огонь к другому огню... ибо я узнал опытом, что тем меньше страшатся важного огня, чем более приобыкли упражняться в потешном».5

90
         Фейерверк и иллюминации имели огромный зрелищный эффект и были доступны широкому кругу зрителей. Их условный аллегорический язык тесно и непосредственно связан с идеями общественной жизни своего времени. В петровскую эпоху—это пропаганда государственности. Но не следует думать, что все петровское дело окружает только ореол государственной целесообразности. Никогда не пресекавшаяся, но прежде довольно строго локализованная, игровая стихия со времен Петра I захватывает все формы общественной жизни и насаждается двором. Отсюда — весь век «играющий».6 Потешные полки маленького государя и «всешутейший собор», «машкерад» в Москве в 1722 году по поводу Ништадтского мира и знаменитое «торжество Минервы» 1762 года, ходынские торжества 1773 года—все это были многолюдные всесословные действа, проходившие на улицах, площадях и пустырях Москвы. Сам город воспринимался, надо думать, тогдашними его обитателями по преимуществу не географически и не социально, а в игровом ключе: как некое место, единое пространство, «площадь», согласно и одновременно реагировавшая на те или иные события
 

         В конце XVII—начале XVIII века фейерверки разыгрывались в Москве на Масляном лугу. Места представлений фейерверков в Петербурге периодически менялись. В 1710—1720-х годах они устраивались на Городовом острове, на Троицкой площади, между Петропавловской крепостью и зданием Сената и Коллегий. Позднее фейерверки производились на Адмиралтейском лугу и на Царицыном лугу. В зимнее время они часто устраивались на льду Невы.
 

         В 1732 году специальный «театр фейерверков» был построен на Стрелке Васильевского острова. Д. А. Ровинский приводит следующее описание этого театра: «Место, где сие позорищное строение поставлено, есть на берегу Невы реки на 1000 сваях утвержденный театр фейерверка, который против палат Ея Императорского Величества так способно построен, что с правой стороны кунсткамеры с невысоким обсерваторием, а с левой крепость с церковною
 

91
колокольнею имеет, которая, когда они такожде иллюминированы, смотрящим на то не инако кажутся, как бы они для того нарочно так сделаны были. Все сие строение, при котором 30 000 ламп и 600 человек имеется, которые оные лампы в две минуты зажечь могут, в вышину сделано на 115, а в ширину на 546 футов».7 Рядом с театром находилась лаборатория для изготовления фейерверков и жили пиротехники. «Театрум» просуществовал до марта 1756 года, когда по указу Военной Коллегии был сломан.8
 

           Фейерверки и иллюминации были наиболее яркой формой синтеза искусств в XVIII веке: помимо пиротехники они включали в себя портретную и театральную живопись, скульптуру, архитектуру, литературу, музыку. Праздничность XVIII века не вмещается в пространство сцены или площади. Она порождалась ренессансным мироощущением, которое в ту эпоху определяло состав и динамику всей русской жизни. В дни особых праздников свет разливался по всем улицам. Во время коронации Анны Иоанновны «...по вся ночи по всей Москве в домах огненные иллюминации были», причем многие весьма сведущие наблюдатели отмечали, что «они такие великолепные, каковых и не видывали».9 Особенно необыкновенные иллюминации устроили в Немецкой слободе. Вся Москва ездила смотреть на арку испанского посланника, построенную в «дорическом стиле с двенадцатью колоннами и четырьмя статуями, изображавшими Силу, Милосердие, Славу и Религию. Все это было сделано из крепкого дерева, разрисовано под мрамор, освещено семью тысячью огней и имело в вышину до тридцати аршин».10
 

          Сейчас трудно представить себе многообразные рисунки всех цветов, движущиеся в разных направлениях фигуры, вырастающие на глазах деревья, спускающихся с небес гениев, мчащиеся по воздуху колесницы, храмы и т. д.
 

           Пиротехническая, декоративная часть спектакля, которая лежала в основе фейерверка, состоящая из множества разнообразных ракет и сложных световых фигур —колес, фонтанов, каскадов, пирит, служила фоном для изобразительных декораций. Это были сюжетные картины двух родов: «планы» фейерверка и щиты иллюминации.

92
            «План» фейерверка представлял раму из деревянных планок высотой до 5—7 метров. На раму с помощью шнура, пропитанного пиротехническими составами, или селитровых свеч наносился рисунок — сложная композиция из нескольких фигур с обязательным девизом, поясняющим смысл аллегории. Во время действия шнур поджигался, и в ночной темноте выступал светящийся разноцветный рисунок, за ним, дополняя его, следовал второй.
 

         Вторым элементом, передающим содержание, была иллюминация. Щиты иллюминации обычно исполнялись в виде рамы, обтянутой холстом. Иногда щит иллюминации выполнялся иным способом — из досок, вырезанных по рисунку декорации, изображая храм, беседку, грот. В таком случае плошки или фонари укреплялись по контуру раскрашенной дощатой декорации. Щиты были в среднем высотой 6—10 метров, но в особенных праздничных случаях достигали больших размеров.
 

          В декорацию включалась также скульптура. Полые фигуры уток, водяных коней, дельфинов, склеенные из холста и бумаги, плавали, двигались по воде, крутились с помощью ракет-квакеров. На балюстраде помещались фигуры античных богов- и героев, вырезанные из дерева и «пристойною краскою, златом и серебром» расписанные. Место для осуществления огненного зрелища должно было быть окружено свободным пространством, желательно водным во избежание пожара. Это обеспечивало также возможность широкого обозрения действия.
 

    Для большого праздничного фейерверка сценическая площадка подготавливалась заранее. Впереди в центре устанавливался фейерверочный «план» так, чтобы после сожжения его можно было завалить вперед или назад и
залить водой. Иногда таких «планов» было несколько; расставленные в определенном порядке на сцене, они создавали иллюзию перспективы. Здесь же расположены фейерверочные фигуры: колеса, пирамиды и т. д. В глубине сцены помещался щит иллюминации. Он укреплен на огромной «обрешеченной машине». Это столбы с поперечными брусьями, пробегая по которьм фейерверкеры-солдаты зажигают укрепленные на щите и за щитом плошки (иногда их число доходило до трех тысяч). Всю сцену окружала балюстрада из ракет-шлагов, украшенная скульптурами.
 

93
   По сигналу начинается действие, развертываясь в строгой последовательности. Одна за другой сменяются картины.
 

           Условный аллегорический язык представлений тесно и непосредственно связан с идеями общественной жизни своего времени. В начале XVIII века тема всех фейерверков, независимо от того, устраивались ли они в годовщину победы, в день Нового года или по случаю именин царя, одна—прославление воинских подвигов, успехов России в войне. Это были немного наивные и в то же время понятные каждому выразительные действия, где орел метал стрелы в полумесяц или побеждал молнией льва. Например, в фейерверке 1696 года, посвященном взятию Азова, орел метал стрелы в турецкий полумесяц, в 1710 году во время полтавского триумфа шведский лев опрокидывал колонну с польской короной, а затем погибал от ракеты, выпущенной русским орлом.
 

           Нечто очень близкое происходит в те же годы на сцене театра: «Орел с оружием огненным слетев... ляхов поражает», или «чрез умбры орел российский купно с помощью Божию льва хромы со львяты ловит».11 Устроители петровских триумфов и фейерверков не только использовали те же самые аллегории и композиции, что и театр, но и нередко применяли уже готовые декорации— «комедийные картины», за которыми посылали в село Преображенское.12 После празднества их снова возвращали на место и использовали по назначению, т. е. как декорации к спектаклям.
 

         Широко использует эффектные огненные утехи и школьная драма. Например, в «Ужасной измене сластолюбивого жития в восьмом явлении» Ангел с небес сходит, имея «ключ бездны, яряся зело на Пиролюбца и отверзает студенец геенский, от него же вопль, дым и пламень огненный исходит».13
 

         Интересно также декоративное оформление другого фейерверочного зрелища, устроенного в 1712 году в Москве по случаю бракосочетания Петра I с Екатериной. Главное место на нем занимал ярко освещенный транспарант с изображением двух переплетающихся колонн с вензелями, возле которых

94
показаны: слева — Петр в образе Гименея с зажженным факелом в руке, у ног его — орел; справа — невеста с горящим сердцем в руке, у ног ее — целующиеся голубки. Вверху изображения: «всевидящее око» и под ним корона и лента с надписью: «В твоей любви соединенный».
 

           25 апреля 1742 года в новопостроенном Оперном доме состоялось грандиозное представление оперы «Милосердие Тита», приготовленное специально к коронации Елизаветы. Опере предшествовал Пролог, музыку для которого сочинил Доминик Даломео, а текст—Якоб Штелин.

 

        Сразу же после завершения спектакля последовала целая серия фейерверков, во многом повторявших то, что увидели зрители в театральном Прологе. Вот как описывает один из фейерверков Л. М. Старикова: «Иллюминация представляла великую область, обозначавшую Российскую империю. В середине оной оказывалась высокая каменистая гора; ее обступали с двух сторон кедры, и два верхних, соединяясь вершинами, образовывали земной свод». В его сени стоял каменный монумент, венчавший вершину горы, с высеченным именем Елизаветы «Под короною». «Под сею горою внизу видна малая аллея, простирающаяся до пещеры, в середине которой сидит безопасно двоеглавый орел». Вокруг этой горы тянулась «преизрядная галерея», а по обеим сторонам раскинулись сад и цветник, в центре каждого из них росло по гранатовому дереву, «с зрелым гранатовым яблоком, полную корону имеющим».14


          Иногда фейерверкеры, действующие на сцене, наряжались в театральные или карнавальные костюмы. В записках Юста Юля рассказывается, что во время свадьбы царевны Анны Иоанновны в 1710 году «были расставлены рядами фейерверочные рабочие в разнообразных, весьма забавных шутовских нарядах с палками и ракетами в руках».15
 

         При дворе Анны Иоанновны фейерверки и иллюминации «постоянно были вообще столь схожи между собой, что один можно было принять за другой, и не думали ни о чем новом в представлении, кроме как о других эмблемах на отдельных планах, и больше ни о чем удивительном или редком».16


95
Позже, в блестящее правление Елизаветы, появились новые необычные театральные представления с подвижными фигурами и превращениями целых стен или явлений. Достаточно сказать, что в сочинении фейерверков и иллюминаций во времена Елизаветы принимали участие виднейшие ученые, такие как, например, академики Я. Штелин, М. Ломоносов, А. Сумароков, которые использовали в фейерверках образы своих литературных и драматических сочинений.
 

          Символический язык увеселительных огней был неизменен, традиционен и сам собой стал общепринятым. «Все одно и то же, как всегда: храм Януса да храм Бахуса, храм невесть какого дьявола — все дурацкие несносные аллегории и при том в громадных размерах с необычайным усилием произвести что-нибудь бессмысленное»,—писала Гримму Екатерина II в 1775 году.17 Остроумнее нельзя было выразиться. Но на самом деле в результате расширенных упражнений и опытов изобретаются золотые, зеленые и «другие прелестнейшие цветные огни», которые становятся все более крупными и достойными удивления. Именно в правление Екатерины «огненные упражнения, как и вообще все искусство фейерверков, достигли такой высокой степени совершенства, какого до сих пор... кроме российского императорского двора, нигде в другом месте не видано еще и не известно», — писал Я. Штелин.18
 

          Вот как описывает фейерверк в честь заключения мира 1774 года А. Болотов: «Представлено было три огромных щита: один, в середине, фитильной из огней разноцветных; другой из селитреных свечек, а третий прорезной, освещенной сзади множеством вертящихся огненных колес... Все они зажжены были не вдруг, а один после другого, а между тем представляемы были разные другие огненные декорации, составленные из превеликого множества разнообразно вертящихся огненных колес, звезд, солнцев, огненных фонтанов и бураков... Для слуха же в особенности поразительны и увеселительны были огни, называемые подземными, производящие трескотню великую... Но ничто не могло сравниться с так называемым, „павлиньим хвостом". Составлен он был из бесчисленного множества ракет, зажженных и пущенных в одно время с двух сторон, в противоположном друг другу направлении... Все сии ракеты, простиравшиеся числом до 700, начинены были горящими звездами...»19 Государыня и гости наблюдали этот фейерверк из специально построенных зданий, совершенных подобий трехмачтовых купеческих кораблей.

96
      К концу 1760-х и в 1770-е годы картина меняется. Большие государственные световые зрелища становятся редкостью. Пышное декоративное искусство фейерверков постепенно угасает. Иллюминации с годами теряют свою специфику, сливаются с театральными представлениями. Яркий пример—зрелище 1775 года на Ходынском поле. На иллюминационных плотах тогда был разыгран настоящий музыкальный спектакль с вокальными и балетными номерами, с большим числом участников — переодетых учеников Академии художеств. «Была занята площадь в несколько сот сажен, длинная и широкая, выровненная и посыпанная серым или морского цвета песком для представления Черного моря. На ней стояли настоящие, построенные почти в натуральную величину и прекраснейшим образом украшенные флагами и иллюминированные военные корабли. Далее у моря были построены различные турецкие крепости, занятые во время войны русскими войсками, служившие .одновременно большими маскарадными залами, где танцевали несколько тысяч масок, а на площадях вокруг были собраны все виды игр для забав необычайного количества народа».20 Опыт фейерверочного театра начинает использоваться для создания сценических эффектов в театральных постановках и балаганных феериях.
 

      В те же годы фейерверки и иллюминации получают широкое распространение в частном обиходе, причем не только в столицах, но и в провинции. Это увлечение, без сомнения, связано с расцветом во второй половине XVIII века частного крепостного театра. Не случайно в опере «Пиковая дама» гостей екатерининского вельможи сначала приглашают послушать пастораль, а затем «смотреть на блеск увеселительных огней». «Ныне в губерниях и прочих городах также партикулярные многие люди имеют охоту представлять фейерверки и иллюминации»,—начинает М. В. Данилов свое «Довольно ясное показание, по которому всякий сам собою может приготовить и делать всякие фейерверки и разные иллюминации».21

 

97
          Увлечение фейерверками не затихает и в первое десятилетие XIX века. Самые знатные придворные в своих дворцах устраивают по очереди особые празднества для «всерадостнейшего приема Ея императорского величества», и каждый старается превзойти другого расходами и пышностью. Их особняки и дворы великолепно иллюминировались, а некоторые вельможи устраивали особые фейерверки, длившиеся несколько ночей подряд. «По окончании десерта и чая начался бал, после которого пригласили всех посетителей в темную комнату, обращенную окнами на двор, а там, за прудом, вдруг вспыхнул блистательный фейерверк, он представлял собою как бы ночное солнце, золотые лучи которого, озаряя темный свод неба, играли, резвились на нем, и, среди этого потока света, весело искрились и пылали бриллиантовые вензеля коронованных супругов».22 Так встречали Александра I в селе Останкино.


         К концу XVIII века рождается новое мировоззрение, постепенно меняются жизненные нормативы. Это время отмечено нацеленностью на земные радости, приоритетом частной жизни над общественной. Синтез зрелищных искусств, характерный для государственных праздников, распадается. Фейерверки начинают существовать сами по себе, они упрощаются, прочнее входят в быт состоятельных людей.
 

           Можно говорить, что фейерверки и иллюминации этого времени превращаются в зрелища «малых форм». Чаще всего они—элемент парадных, праздничных церемониалов, встречи и проводов гостей, кульминация праздничного вечера, способ затейливой организации ночного пространства. Одновременно они теряют разнообразие, а связь фейерверков и иллюминаций с театром постепенно сходит на нет.

 


ПРИМЕЧАНИЯ


1 Записки Юста Юля, датского посланника при Петре Великом. М., 1899. С. 257.
2 Васильев В. Б. Старинные фейерверки. Л., 1960. С. 6.
3 Даркевич В. П. Народная культура средневековья. М., 1988. С. 168.
4 Русский быт по воспоминаниям современников. М., 1914—1923. С. 141.
5 Штелин Я. Подлинные анекдоты о Петре Великом. М., 1793. Ч. 2. С. 61—62.
6 Некрыяова А. Ф. Русские народные городские праздники. М., 1988. С. 6.
7 Ровинский Д. А. Обозрение иконописания в России. Описание фейерверков и наций. М., 1903. С. 206.
8 Алексеева М. А. Фейерверки и России в XVIII веке//Театральное пространство. Материалы научной конференции. М., 1978. С. 294.
9 Старикова Л. М. Театральная жизнь старинной Москвы. М., 1988. С. 1,29.
10 Ровинский Д. А. Указ. соч. С. 195.
11 Пьесы школьных театров Москвы. Ранняя русская драматургия (XVII—XVIII в.). М., 1974. С. 228.
12 Гребенюк В. П. Публичные зрелища Петровского времени и их связь с театром // Новые черты в русской литературе и искусстве (XVII—начало XVIII века). М., 1976. С. 141.
13 Пьесы школьных театров Москвы. С. 203.
14 Старикова Л. М. Указ. соч. С. 163.
15 Ровинский Д. А. Указ. соч. С. 257.
16 Штелин Я. Записки об изящных искусствах. М., 1990. С. 249.
17 Всеволодский-Генгросс В. Б. История русского театра. Л.; М., 1929. с- 392
18 Штелин Я. Записки об изящных искусствах. С. 249.
19 Русский быт по воспоминаниям современников. С. 78.
20 Штелин Я. Записки об изящных искусствах. С. 265—266.
21 Данилов Я. В. Довольно ясное показание, по которому всякий сам собою может приготовить и делать всякие фейерверки и иллюминации. М., 1779. С. 3.
22 Любецкий Е. Село Останкино. М., 1968. С. 25.

 

 


 




Содержание | Авторам | Наши авторы | Публикации | Библиотека | Ссылки | Галерея | Контакты | Музыка | Форум | Хостинг

Rambler's Top100 Рейтинг@Mail.ru

© Александр Бокшицкий, 2002-2007
Дизайн сайта: Бокшицкий Владимир