Первый


М. М. Валенцова


Первый в славянской традиционной культуре


Признаковое пространство культуры / Отв. ред. С.М. Толстая. - М.: Индрик, 2002, с. 192-208

 


         Среди универсальных оппозиции в народной духовной культуре выделяется противопоставление первый-последний. Как и все оппозиции, данная является выражением рационального, логического осмысления жизни, которому свойствен анализ, членение недискретного пространства и времени и маркирование его крайних полюсов, что приводит к идее дуальности. Оппозиция первый-последний релевантна для множества предметов, понятий, действий, деятелей, ситуаций; тем не менее можно говорить о специфическом, характерном именно для нее круге ситуаций. Например, хорошо известны магические функции первого и последнего ребенка в семье, особая отмеченность первого и последнего дня праздников и т. п., иными словами, оппозиция работает там, где есть некий законченный ряд. Она связана с понятием времени, с одной стороны, и счета, порядка — с другой, поскольку располагает факты и реалии в определенной временной последовательности. В этом смысле она связана с противопоставлением начала и конца в ситуациях, развивающихся во времени. При этом концепт первый реализует конкретную предметность абстрактного понятия начало; это, другими словами, первый элемент, маркирующий начало чего-то нового. Во многих случаях оппозиции первый-последний и начало-конец так тесно переплетаются, что трудно разделимы. Например, у русских корове при первом отеле навязывали на рога тряпицу, оторванную от зачинального конца полотна (рус. костром.) [Журав-
---------------------------------------

Авторская работа выполнена с использованием материалов электронной версии информационно-поисковой базы данных «Полесский архив», создаваемой при финансовой поддержке РГНФ (проект № 01-04- 12020в).

193
лев 1994,34] 1. Первый отел рассматривается как начало процесса рождения у коровы потомства. Другой пример: болгары считали, что первый гром в марте имеет плодотворную силу, в отличие от зимнего грома или вообще грома, услышанного после дня св. Георгия (23. IV), который приносит мор и неурожай [Лулева 1998, 84]. Мартовский гром как первый прозвучавший в начале года «пробуждает», вызывает выход из-под земли растений и животных, в том числе змей, а в другое время — убивает то, что уже появилось.


         Категория первого имеет также непосредственное отношение к оппозиции новый-старый, когда она маркирует первый появившийся элемент нового множества. Это соотношение первого и нового часто наблюдается в рамках цикличных процессов (например, первое появление нового месяца, первый человек, заметивший новый месяц), а также при переходе в новый дом, при зачерпывании первой воды из нового колодца и под. Определение новый акцентирует неизвестность и непознанность объекта, не существовавшего еще в этом качестве, в то время как первый — положение его в ряду соположенных одноименных предметов из числа известных и доступных. В этом смысле первый, включаясь в контекст нового, маркирует отдельные стадии становления нового.


       Другая культурная соотнесенность признака первый — с признаками быстрый, лучший, самый умелый и под. Она наблюдается в контекстах состязания. В ряде ситуаций первым становится самый быстрый, раньше всех выполнивший некое действие, например тот, кто быстрее всех прибежит домой из церкви после освящения кушаний на Пасху, кто закончит первым жатву, кто первым наберет воды после крещенского водосвятия и даст скоту; верили, что такой человек будет опережать всех в работе в течение всего года, скот у него будет лучше вестись (Волынь) [Журавлев 1994, 20; ПА]. В западнославянских троицких «королевских» обрядах самый быстрый в скачках на конях, самый меткий в стрельбе или самый ловкий при влезании на гладкий шест получает право считаться первым среди парней и получает звание «король», включающее в себя семантику первого — 'самый лучший'.
-----------------------------
1 Документация источников в связи с большим количеством материала сокращена; обязательно даются ссылки на архивы, цитируемые источники, работы, содержащие редкие сведения и некоторые другие.

194
          Второй контекст соотнесенности быстрого и первого: использование быстрых действий для изготовления первых или новых предметов (например, одежды для ребенка), а также при выполнении первой работы — чтобы в дальнейшем всю работу удавалось выполнять споро и быстро. В последнем случае актуализируется также концепт начала, символизирующего в традиционном сознании дело в целом.


        В оппозиции первый-последний два ее члена представлены неравномерно. Достаточно многочисленны ситуации, в которых значим только первый компонент, а второй игнорируется. Например, нет последнего встречного, последнего прилетевшего аиста, не отмечается появление или выпадение последнего зуба и т. п. Зато существует ряд ситуаций, когда маркируется второй член ряда (см. статью И. А. Седаковой в данном сборнике) или его середина (ср.: ритуалы Средопостия — середины Великого поста).


        Итак, маркирование позиции первого (или первого-последнего) организует действительность, начиная (или начиная и заканчивая) таким образом счет, внося в течение жизни порядок. Подобные ситуации наблюдаются в природной и социальной сферах, а также в т. н. сфере неизвестного (проявления судьбы, рока): первый встреченный (человек или предмет); первый гром, град, снег, лед, иней; первые увиденные весной перелетные птицы; первое услышанное кукование кукушки (или голоса других птиц и животных); первое замеченное появление нового месяца; первый (и последний) ребенок в семье; почти все этапы развития ребенка: первый крик, первое кормление, купание, первый зуб, первые шаги, остриженные волосы, первая работа подростка; параллельные этим последним ситуации с домашним скотом и птицей: первое яйцо молодой курицы, первый отел коровы, первая дойка, первое молоко. Маркируется также начало практически всей ежегодно совершаемой работы: первая пахота, сев, жатва, возка снопов, ловля рыбы, первый выгон скота на пастбище, первое посещение пасеки и т. п., а в их контексте — первая борозда, первые брошенные семена, первый сноп, первый хлеб из новой муки, первые плоды и др. Важна в народной культуре первая работа в новом социальном статусе (например, первая работа невесты в новом доме) или первые действия в обрядовых ситуациях (например, при венчании).
 

        Признак первый релевантен и в обыденных ситуациях, например, отмечается первое посещение чужого дома и первое угощение в нем; первый приступ болезни; первый хлеб или первый кусок (первая ложка) кушанья; первое приготовленное или поедаемое блюдо — прежде всего на праздник. Особенно значимо это понятие в ситуации становления нового.

 

195

Кроме упомянутых выше этапов роста и развития ребенка можно отметить также строительство нового дома и освоение нового пространства. Ритуально отмечены закладка первого венца дома, первый вступивший в дом человек, первая проведенная в новом доме ночь, первые вносимые предметы, первый умерший в доме хозяин, первая вода из свежевыкопанного колодца. Большую роль играет понятие первый в календаре: это ритуально отмеченные первые дни праздников или календарных периодов, особая значимость действий, совершаемых впервые, и первых исполнителей этих действий в праздничные и другие сакральные дни. Ведущая роль здесь принадлежит датам, которые считаются открытием нового периода (мы имеем в виду зимнее и весеннее новолетие и т. н. магию первого дня). С этими днями связаны гадания, в большинстве из которых задействована категория первого: используются первый хлеб, первый встречный человек, первый услышанный звук, первая ночевка на новом месте и т. п.
 

         Отметим, что признак первый (как и оппозиция первый-последний) часто реализуется в контексте индивидуального, личностного восприятия: первое — это первое для конкретного человека: впервые им увиденное, услышанное, встреченное, сделанное. Первое не является абсолютно первым, а, как говорилось выше, указывает лишь на положение во времени и пространстве: первое в году, в ситуации, в новом социальном статусе или любом другом ряду. В связи с этим особо маркируется деятель — тот человек, который первым совершил (сознательно или случайно) некое действие в особый момент. Различаются семантические позиции 1) первого встречного, 2) первого увидевшего некое событие («свидетеля»), 3) первого посетителя дома на праздники, 4) первого исполнителя некоего действия (собственно «деятеля»). В этом ряду внешняя активность субъекта постепенно возрастает. Однако даже наиболее пассивные лица — первый встречный и «свидетель» — с получением статуса первого могут терять свою пассивность, когда им предписывается выполнить определенное действие и таким образом активизировать свои добрые намерения. Если же этого не происходит, названные субъекты рассматриваются как потенциально активные, то есть опасные, поскольку направленность их будущих действий неизвестна. По-видимому, в преодолении этой опасности и состоит смысл их одаривания (г жертвования им) или оберега от них. Например, когда в Полесье несли крестить ребенка, первому встречному давали краюху хлеба (Олбин, Чернигов.); на Русском Севере одаривали встречного, когда шли поминать умерших родственников (Тихманьга, арханг.) [ПА]. То же делали словенцы: идя на крещение,

196
они дарили хлеб первому встречному, а если им казалось, что они встретили опасного человека, зажигали взятую с собой свечу [РРОО, 89, 90]. Широко распространена практика просить первого встречного окрестить или постричь слабого здоровьем ребенка, чтобы он не умер. В аналогичной ситуации со скотом — при окоте овцы — выбегали на дорогу и разыгрывали ритуальный диалог с первым встречным для того, чтобы роды прошли удачно и «овца любила ягненка» (Смолен, губ.) [Журавлев 1994, 36]. Устойчивым мотивом множества легенд является замуровывание в стену возводимой постройки первого встреченного живого существа в качестве жертвы (напр., легенда о постройке новгородского Детинца) [СД 2,215-217].


          Во всех контекстах первый встречный приравнивается к избранному, посланному свыше и выполняет функцию знака, судьбы или жертвы, поэтому и первую встречу рассматривали как предсказание будущего.


        Более активен и менее сакрализован деятель, названный нами «свидетелем». Первый увидевший новорожденного человек должен был подарить ребенку несколько монет, чтобы он не плакал (болг.) или «поплевать от сглаза» (spl'uvat' z оčú), чтобы не навредить младенцу (вост.-словац.) [Arch. EAS]. Тот, кто впервые увидел появившиеся зубки ребенка, получал вознаграждение от родителей ребенка: деньги от отца (словац., луж.), рубаху от его матери (серб.) — или сам должен купить рубашечку ребенку (серб.), дать денег «на рост» (dat' nа vigan) (словац.). Первой женщине, заметившей первые шаги ребенка, следовало 3 раза провести ножом между ножками ребенка, чтобы окончательно освободить его от пут (бел.) [Никифоровский 1897, 32], то же делали у поляков, у русских в Заонежье, у полешуков. В Полесье верили, что первый увидевший приступ эпилепсии сможет помочь больному, если совершит «лечебные» действия: накроет больного черным платком, сядет на его лицо, заголив место, которым садится, и произнесет заговор (Боровое, ровен.; Забужье, волын.; Олбин, Чернигов.) или оботрет своей рубашкой (Верхние Жары, гомел.), снимет с больного одежду, замкнет ее замком и закопает или бросит в проточную воду (Забужье, волын.). Словаки считали, что первый, кто заметит, что корова мочится кровью, должен прикрыть это место шапкой (мужчина) или платком (женщина) (словац.) [Rizner 1895,379].
 

197

        Первый посетитель, с одной стороны, активно выражает свои намерения, высказывая благопожелания (например, рождественский полазник), с другой — все же таит в себе скрытую опасность несчастья, обусловленную присущими ему качествами, то есть его неудачливостью, завистливостью, болезнями и т. п. Если посетитель случайный, особенно если его приход совпал с сакральными моментами в жизни семьи (начало или конец прядения, тканья, еда, отел скота), он, согласно правилам, должен был произнести традиционную формулу приветствия, сводящую на нет его возможное неблагоприятное воздействие.


       Первый посетитель рассматривался и как знак свыше, указание небес, поэтому почти повсюду у славян в главные, «годовые» праздники гадали по его полу (а также по национальности или другому признаку): приход мужчины связывался с удачей, женщины — с несчастьем; считалось также, что пол посетителя указывает на пол будущего ребенка или приплода скота [Журавлев 1994, 33; ПА; КА]. Кое-где, например в Словакии ив Хорватии, сохранилась традиция первых женских обрядовых посещений. В Хорватии масленичный полазник — девушка, prevnica, premlica, которая, приходя рано утром в первый день Великого поста, садилась на специально приготовленный стул, принимала подарки хозяйки, а затем уходила [Gavazzi 1988, 20-21]. Объясняли этот обычай желанием воздействовать на успех в разведении птицы — традиционно женском занятии.


         Собственно деятелем является хозяин, первым начинающий те ли иные хозяйственные работы. Он не является случайным, а специально назначается или избирается. Этот выбор обусловлен стремлением благотворно повлиять на ход дела. Например, начало первой пахоты и сева поручалось самому счастливому (или самому богатому, высокому, безгрешному) члену общины. Так же поступали и в начале жатвы. Зажинать поручали женщине, у которой легкая рука, быстрой, трудолюбивой, хорошей певунье (болг. пирин.), а бедная, как считали, не должна начинать жатву (пол., полес). В этих случаях первый выполняет функцию обрядового начинания, которое обеспечивает успех процесса в целом путем воздействия на его часть (начало).


        Другим способом избежать неудач в результате неправильного выбора «зачинальщика» было устранение позиции первого вообще. Например, в случае, когда сев (пахоту) начинают все хозяева одновременно в назначенный день и час, каждый хозяин был первым, и, следовательно, первого как такового не существовало (в бел. традиции). И все же земледельцы старались начать работу на своем поле пораньше, быть первыми, иначе, верили они, опередивший их в севе или пахоте «забрал» бы часть чужого урожая.

 

198

Строго следили также за темчтобы ведьма не забрала первые колосья, первое молоко от коровы и т. п., так как это грозило потерей всего урожая или молока. Как отмечала О. Терновская, первый хлеб был незащищен и легко попадал во власть колдунов, а обряд начала жатвы представляет собой магический прием защиты первого хлеба от колдунов [СБФ 84, 124]. С особым вниманием следили за тем, кто первым совершит определенные магические действия на поле (обойдет вокруг поля, покатается голым по росе и т. п.): если это сделает хозяин, то урожай останется в доме, если ведьма — то урожай перейдет к ней. По мнению болгарской исследовательницы Т. Колевой, отбирание молока ведьмой в Юрьев день связано с тем, что в это время происходила первая дойка, и именно первое молоко было объектом притязаний ведьмы [Колева 1981, 70]. Однако, как считали в Карпатах, если взвесить этот первый удой молока или если хозяин сам первым попробует зерно из нового урожая (сварит и съест зеленые побеги), ведьма не сможет отобрать его.


          Аналогичны рассмотренным ситуации с первым предметом, найденным на дороге. Главным символообразующим компонентом становилась случайность встречи, что делало его божественным знаком, фетишем, гадательным предметом. Например, у словаков продавец, идущий на ярмарку, при переходе через первый мост поднимал первый попавшийся на глаза предмет (камешек, перо и т. п.) и клал его в карман — на счастье [EEKS 2, 291]; у русских по дороге домой с купленной лошадью полагалось брызнуть ей в морду из первой попавшейся на пути лужи (ярослав.) [Журавлев 1994, 73]; в Сербии, чтобы слабый ребенок не умер, «удержался» в семье, подбирали первый попавшийся камешек, перебрасывали его из руки в руку и клали на место, а вернувшись домой, прокалывали ребенку ухо и вешали на шелковой нитке старинную монету [ДОО, 145].


          Иную семантику и функцию имеют ситуации, в которых человек впервые сталкивается с тем или иным природным явлением. Поскольку эти явления повторяются регулярно и не зависят от человека, постольку сакрализуется и время, и обстоятельства встречи с ними. Часто это была ситуация гадания и предсказания (см. статью «Встреча» [СД 1,452-455]).


       Например, когда в первый раз увидишь новый месяц, надо поприветствовать его и попросить «у него» здоровья и богатства (словац, полес, пол.), можно исполнить лечебно-магические процедуры, в частности по удалению бородавок, избавлению от зубной или головной боли и т. п. При первом громе в Полесье рекомендовали умываться, кататься по земле,
 

199
хвататься за спину, тереться о дерево, ковырять в зубах или исполнять лечебные акты — для здоровья и счастья; у словенцев — погрызть железо, чтобы не болели зубы, у словаков — поднимать с земли тяжелые предметы, трясти плодовые деревья (чтобы их сила и плодородие перешли на человека), стучать камнем себе по голове — чтобы весь год голова не болела (Кисуце, зап.-словац.) [Cibulova 1984, 53-54], ворошить руками семена льна, предназначенные для посева (бел. витеб.) [Никифоровский 1897, ПО]. Первые градины рекомендовалось раскусывать, проглатывать, собирать: верили, что у раскусившего их не будут болеть зубы, не будет кашля, не будут болеть потертые первыми градинами глаза, голова, руки, ноги, спина; если помазать ими бородавку, она сойдет, и т. п. Первый лед бросали на все четыре стороны, чтобы в доме не водились насекомые. Замечали, в какой день выпал первый снег, ив этот же день недели начинали сев (полес, Стодоличи, гомел.).
 

        Символический смысл имели также первые встречи с появляющимися весной животными и птицами. Особым вниманием отмечалось первое кукование кукушки. У словенцев при этом советовали поцеловать землю, чтобы не болели зубы (Бела Краина) [Moderndorfer 1964, 133]. В Полесье говорили, что при этом надо потрясти деньгами в кармане, чтобы быть богатым (Щедрогор, волын.; Копачи, киев.; Вышевичи, житом.; Боровое, ровен, и др.); кинуть несколько копеек для кукушки (Щедрогор, волын.); считать, сколько раз она прокукует — сколько лет осталось жить или сколько осталось до свадьбы (Вышевичи, житом.); обвязать своим платком дуб, на котором сидит кукушка, и следить: куда она полетит, туда и замуж выйдешь (Стодоличи, гомел.).


          Когда видишь первого аиста, рекомендовали покататься по земле, чтобы спина не болела (Речица, Щедрогор, волын.); потрясти деньгами в кармане (Копачи, киев.); верили, что видеть аиста летящего—к добру и/здоровью, стоящего — к неудаче и болезни (Олтуш, бреет.; Любязь, волын.; Копачи, киев.; Забужье, волын.); если девушка или одинокая женщина увидит первых аистов в паре, то и она в этом году будет в паре, т. е. выйдет замуж (Вышевичи, житом.).
При виде первой ласточки, для того чтобы пропали веснушки, рекомендовали потереть лицо песком или умыть водой (Щедрогор, Любязь, волын.), закрыть лицо руками (Радчицк, бреет.); если не ведутся лошади, то, увидев первую ласточку, хозяин должен повернуться три раза на каблуке правой ноги, взять из-под ноги песок и искать там волос: какого цвета будет волос, такой масти и надо заводить лошадей (Орлов, губ.) [Журавлев 1994, 61].

200
         Поляки в р-не Хелма верили, что если весной первую лягушку услышишь в скоромный день, то будет достаток молока и молочных продуктов, а если в постный - то будет много меда [Kolberg 1964, 111]. Действия и просьбы при этом не отличаются специфичностью: это кувыркание, целование земли, жертвование или символическое одаривание первых птиц (бросание денег, обвязывание платком дерева). Ситуация одаривания часто реализовывалась как обмен: когда прилетали первые птицы, подкидывали вверх солому или сено и говорили: «Гуси-гуси, натэ вам на гнэздэчко, а нам на здоровьичко» или аисту: «Тоби на гнэздэчко, а нам на здоровьичко» (полес, Вышевичи, житом.), подкидывали вверх деньги со словами: «Бусел, бусел, на тебе на кубло добро» (полес, Копачи, киев.). Другим способом «общения» является заклинание благополучия: при виде первого аиста кричали: «На счастье, на здоровье, на новое лото» (полес, Забужье, волын.).


        Постоянно сопутствует ситуациям с концептом первый жертвование. Первину повсеместно жертвуют Богу, предкам, болезням, мифологическим и хтоническим персонажам. Например, зерном из первого снопа закармливали кур, им обсыпали ток — чтобы мыши не портили скирд (укр. лубен.) [УНВ, 264]. Первый и последний убранные снопы не молотили, оставляя «для мышей» (чеш.). Первый испеченный из новой муки хлеб хозяйка приглашала отведать соседок (пол., Замойске), или его пускали хлеб по воде, сжигали, жертвовали на церковь, раздавали нищим, отдавали собаке (полес).


        В Словакии первоеяйцо молодой курицы выбрасывали (сев. и юж. Словакия), первого теленка коровы продавали (Погронье) (ср.: в Полесье, как и у русских, наоборот, запрещалось их продавать [ПА; Журавлев 1994,62]), первого цыпленка или гусенка отдавали собаке (Загорье) или дарили (зап.-словац.) [EEKS 2, 96]. В Олонецкой губ. первый отделившийся рой пчел топили в реке в жертву водяному, который, как надеялись, поможет в разведении пчел [Афанасьев 2,238].

 

        Отдавались в жертву также первая часть из только что полученного продукта и первый кусок ритуального кушанья. Например, первое сбитое масло раздавали нищим, первый стакан нового вина выливали на землю (зап.-словац.) [EEKS 2, 96]. Первый кусок кушанья «сыро», приготовленного из первого молока отелившейся коровы, давали корове (рус вологод.) [Журавлев 1994, 47]. Болгары на крещенской трапезе первый кусок ритуального хлеба (погачи), который клали на солому на землю, отделяли для умерших и весь год хранили за иконами [КПО, 8].
 

201

          На русских свадьбах в XVI-XVII вв. жениху, разрезавшему курицу, первый отрезанный кусок полагалось бросить позади себя, а только следующий съесть [Зеленин 1994, 144]. Похоже, что в данном случае имелось в виду не жертвоприношение, а оберег, тот самый, который позже оформился в обычай дегустировать все блюда, подаваемые на царский стол.


         Праздничная ритуальная еда нередко становилась апотропеем. Например, у русских первый блин в Сочельник давали овцам — от мора [Журавлев 1994, 15]. В Полесье с первым пирожком и первой ложкой кутьи, приготовленными на Коляды (святки), обходили вокруг дома. Первый кусок пасхального кулича вместе с солью привязывали на рог корове при первом выгоне на пастбище — как говорили, от сглаза (Щедрогор, волын.).


         Сильными магическими свойствами обладал первый выпеченный хлеб или первый отрезанный кусок от целого хлеба. Он становился оберегом, предметом гадания, амулетом. В Полесье первую вылепленную, испеченную и раньше всех вынутую из печи булочку — поча-точок — давали корове, чтобы ее «нэ спокусила ниякая ведьма» (Вышевичи, житом.), или использовали для лечения, например от испуга у ребенка (Стодоличи, гомел.). На Украине горбушку от первой испеченной буханки опускали в колодец, а потом скармливали корове, чтобы остановить убывание у нее молока [СД 2, 540]. Купленной корове при входе во двор давали в воротах кусок хлеба, который первым отрезали от буханки (рус. костром.) [Журавлев 1994, 74]. В Словакии хозяйка, вытаскивая из печи хлебы, отламывала от первой буханки кусок и бросала его в огонь «за души» (во искупление их грехов) [Sochan 1930, 208].


          Как упоминалось, вся ситуация, связанная с приготовлением первого, считалась сакральной: русские полагали, что тот, кто подвернется матери под руку, когда она выпекает первый блин, в том же году выйдет замуж или женится [Елеонская 1994,217]. Полесские девушки гадали с кусочком хлеба, которым их в первый раз угощали в чужом доме: его тайком уносили и клали под подушку, чтобы приснился суженый (Олтуш, бреет.). Чтобы первенствовать в семье, молодая должна съесть первый блин на «тещиных блинах» (рус вологод.) [БВКЗ, 137].
 

202

         Возможная порча этой первой части, ее кража могли привести к утрате всего целого, от которого эта часть была отделена. В связи с этим первое тщательно оберегали от злых сил и людей, никому не одалживали. Например, у болгар первый хлеб при каждом печении отмечали ямкой и не давали из дому, ели же его последним; считали, что если его украдут, то семью постигнет несчастье [Георгиева 1993, 19]. Зерно из первого и последнего тока не давали взаймы, чтобы спор не перешел к соседу (болг. Пловдив.). Пастухи оберегали первое молоко при первой дойке овец, бросая в огонь растение фурула, которое отгоняло своим запахом злые силы (Штрба, ср.-словац.) [Svorc 1979,102].


         Этапы роста и развития ребенка также отмечались жертвованием или ритуальным обменом старого на новое, наглядно отражавшим смену этапов роста ребенка. Так, первый выпавший зуб бросали за печь, на крышу, на чердак, давали съесть в хлебе собаке, закапывали в землю, а взамен просили для ребенка крепких зубов (повеем.). Первые состриженные в годик волосы в Полесье бросали в текущую воду, сжигали в печи, на сретенской свече, клали в красный угол за икону — в надежде получить для ребенка красивые и здоровые волосы. У южных славян первые шаги ребенка отмечали обязательным обрядом проходчица, прощъпалник (болг.), поступала (серб.), когда «рассекали след» или разрезали «путо» на ножках ребенка монетой, ножом, ножницами, полагая, что, если не совершить обряд, ребенок не научится ходить, будет плохо ходить, вовремя не вступит в брак; в Болгарии (Пирин) при этом мать ребенка раздавала прохожим на улице куски хлеба, смазанные медом (юж.-слав.) [КДЯК, 286, 289, 290].


        Первую работу подростка (спряденную девочкой ниточку, сплетенные мальчиком лапти, сделанный гребень и т. п.) сжигали, нить бросали в мусор — «сороцi на гнiздо» или затыкали в платок, который потом дарили сватам выросшей девушки (вост.-слав.). Первую пряжу девочки рекомендовали смотать в клубочек и носить в кармане неделю от сглаза, а по прошествии этого времени бросить клубок в печь (полес, Присно, гомел.). В целях оберега первой спряденной девочкой ниткой обводили три раза по избе, а на окна клали свиной помет, «чтобы девочка всегда имела удачу» (Вранов-над-Топлёу, вост.-сло-вац.) [Arch. EAS]. У черногорцев первая нить использовалась для лечения скота.


        В обрядах с первой работой подростка актуализируются такие смыслы, как начало (начало процесса влияет на успех в данном виде деятельности в целом), инициация (начало нового возрастного этапа), сакрализация результата первой работы, опасность его порчи (ср. то же при первых в году полевых и хозяйственных работах: пахоте, жатве, севе). Заметим, однако, что в отличие от полевых работ домашняя деятельность обычно не циклична; ее начало — одно на всю жизнь, что и сближает эту ситуацию с этапами становления ребенка как социального существа.
 

203

         Маркированы также первые обрядовые действия, совершаемые человеком на разных этапах его жизненного пути (наиболее ярко представленные в свадьбе): первое посещение источника молодой после свадьбы, возле которого она оставляла в жертву пирог и деньги (бел.), рассыпала зерно, кланялась на все четыре стороны (болг.); первая дойка невестой коровы в доме мужа, подметание, топка печи, печение хлеба, прядение кудели. У словаков среди первых работ невесты в новом доме называют внесение воды и дров, кормление птицы [Arch. EAS]. Эти действия также имеют характер жертвования, приобщения невесты к хозяйству. Например, первую кудель, за которую берется молодая невестка, родные и знакомые нарочно поджигают [Афанасьев 2, 12]. Сама невеста считалась способной приносить счастье: в Словакии верили, что тот, кто первый пойдет с нею танцевать, будет счастлив (Нитра, зап.-словац.) [Arch. EAS].


       Если говорить об аналогиях, то отметим еще одну: растущему ребенку уподобляется строящийся (растущий) дом, имеющий свои этапы «роста». При закладке дома совершали охранительные обряды или зарывали в фундамент предметы-апотропеи (травы, зерно, монеты и т. п.). После укладки первого венца нового дома дарили плотникам по платку, а в щель бревен клали деньги, хлеб и соль (Копачи, киев.), жито и монеты (Тихманьга арханг.) [ПА].


       Построенный дом приобретал статус нового, неосвоенного и потому опасного локуса. Полагали, что человек, первым вступивший в новый дом, первым и умрет. Поэтому вначале входил самый старший в роде [Афанасьев 2, 83]. Первый человек, умерший в новом доме, навсегда связывался с этим жилым пространством, переходя в ранг духа-охранителя, иди домового (рус. [Власова 1995, 135-136]; словац., чеш. [CSV, 558]). Нередко, например в Полесье, на первую ночь впускали в дом черную курицу, петуха, кота, оставляли в качестве жертвы деньги, клали в каждый угол хлеб, что должно было «откупить» место, сделать его своим. Для преодоления смерти при переходе в новый дом использовались символы, противоположные похоронным, с ярко выраженной семантикой жизни: первыми в дом вносили хлеб, соль, квашню, зерно, входили в дом по старшинству, держась за нитку от клубка, брошенного внутрь (семантика удержания жизни); вносили освященные и «святые»

204
предметы — икону, стол [Афанасьев 2, 117; Байбурин 1983,112-113; ПА]. На Русском Севере полагали, что после того, как в новом доме пропел петух, можно ночевать людям, но в первую ночь их должно быть нечетное количество. Перед первой ночевкой не мылись и спали в той самой одежде, в какой были в старом доме (преодоление аллюзии похорон: обмывания, одевания в новую чистую одежду; парности как свойства «того» света); по той же причине запрещалось подметать дом в первый день (Тихманьга, арханг. [ПА], ср. метение и мытье дома после выноса покойника). Та же ситуация, связывающая пространство с первым посетившим его человеком, наблюдается при огораживании места под кладбище: во избежание смерти человеку не следовало туда входить, а надо было бросить курицу или собаку (полее. житом.).
        Еще одна ситуация, в которой работает признак первый, — это начало сезонных полевых работ и скотоводческого цикла. Здесь первый маркирует время и действие, совершенное в начале и становящееся символом всей страды или другого периода. Например, при первом выгоне скота из хлева подкладывали под порог предметы-обереги (серп, нож, ниты), привязывали на рога или на хвост корове красные нити, вбивали в рог иголку и т. п. (полес); одаривали пастуха, причем иногда давали немного больше — и на долю духа-хозяина лесов и полей, чтобы тот берег скот [Никифоровский 1897, 111]. При первой пахоте тягловому скоту давали съесть ритуальный хлебец, испеченный на Крестопоклонной неделе, или кусочек пасхального кулича, сами обедали на поле (полес.); повсеместно начинали засевать освященным зерном из первого или последнего снопа (магия непрерывности урожая), всем селом устраивали угощения и отмечали начало работ [Афанасьев 2, 253, 255]. На первые сжатые колосья зажинавшая женщина клала хлеб и свежий сыр (бел.) [Никифоровский 1897,111], хлеб, воду и цветы (полес), жница ела, сидя на первом сжатом снопе, или клала на него пищу (бел.) [Зеленин 1991,100].


       Итак, первые предметы, действия и лица в разных ситуациях являются апотропеями, амулетами, гадательными предметами, знаками, жертвой; маркируют начало события, смену этапов (переход). Кроме того, первым объектам нередко приписывались магические свойства. Например, чехи верили, что из первого яйца молодой черной курицы можно вывести демона; лужичане считали, что, если дать ребенку первое яйцо молодой курицы, он быстро научится говорить [РРОО, 56]; русские в Новгородской губ.

205
полагали, что с помощью такого яйца можно распознать колдунов во время Светлой заутрени [Максимов 1991, 71]. Яйцо, первым опущенное в краску перед Пасхой, чу вар, обладало способностью отгонять град; его сохраняли до Юрьева дня, когда клали на ночь в воду, утром этой водой умывались, а яйцо относили в виноградник и оставляли там в качестве оберега (серб.) [Мили-певип 1984, 107]. На Волыни рожу лечили размятой на ладони земляникой, которую увидели в первый раз, но еще ни разу не пробовали; лихорадку — завязыванием на шнурке стольких узелков, сколько гусей больной насчитал, увидев их весной в первый раз. Первой водой из свежевыкопанного колодца мыли детей от плача и испуга (рус. арханг.), ее пили для здоровья (карпат.), бездетные женщины — для того, чтобы забеременеть, ею кропили скот, чтобы сохранить его от ведьм (чеш., морав.) [СД 2, 537, 541]. Даже первой пойманной в новом году рыбе приписывались необычные свойства: считалось, что если, поймав ее, ударить три раза травинкой и отпустить, наказав ей привести сюда всю родню, будет хороший лов (полес).


         Магическими считались свойства первого ребенка в семье. Он наделялся способностью лечить различные болезни, особенно боль в спине и грыжу (вост.-слав. [БВКЗ, 141; Елеонская 1994, 224; ПА]); чужому первому ребенку «продавали» слабого или больного младенца, чтобы тот выздоровел; ему поручали запашку и засевание, первую посадку на огороде (полес); у болгар он выполнял опасный обряд разделения одномесячников, а также обрядовые действия на свадьбе, крестинах, в календарных обрядах «боенец», «лазарки», «еньо» [Маринов 1981, 234, 759]. Даже не родившийся еще первенец имел определенное место в обрядовой традиции: по некоторым украинским и белорусским свидетельствам, первым ребенком у молодой матери должна быть девочка; если рождался мальчик, то женщина продолжала считаться «молодицей», как в первый год супружества [ЖС 1997, 7]. У русских распространен обычай рожать первого ребенка в родительском доме [ЖС 1997, 8].
 

         Важную роль играет признак первый в календаре, особенно в праздниках, которые являются началом года или сезона: Рождество, Новый год, Пасха, первый день (или первая неделя) Великого поста, первое марта (или первая пятница марта). Для них характерна «магия первого дня». В это время сакрализуется практически все первое: действия, еда, посетитель, предметы. В Полесье, например, на новогодние праздники и на Пасху не пускали в дом женщин и инородцев — цыгана или еврея, чтобы весь год избегать несчастий;

206
предсказывали пол будущего приплода скота или пол будущего ребенка по полу первого посетителя на Рождество (так же пол. и словац.); верили, что тот, кто ничего не ест и не пьет в первый день Великого поста, будет находить гнезда диких уток; запрещали работать в первый день поста, особенно прясть — чтобы собака не заболела бешенством, чтобы змея не укусила (черниг.), чтобы черви не заводились в сыре (гомел.). Считалось, что там, где на Пасху девушки первыми запоют «весну», они быстрее выйдут замуж или над их селом не будет грозы и града (Стодоличи, гомел.). В то же время эти дни были опасными: словаки в р-не Братиславы считали, что первый ребенок, окрещенный водой, которую освятили на Пасху, в течение года умрет [Vajnory 1978, 205], а полепгу-ки — что рожденный в первую неделю Великого поста не будет счастлив, так же как и его мать (Присно, гомел.). Рекомендовалось не забывать, на какой день недели пришелся первый день Рождества (если в этот день пойдешь в лес, то будешь встречать там змей) или первый день Пасхи (заблудишься в лесу). Запрещалось в первый день Рождества грызть орехи, чтобы не болели зубы (серб.). Магически отмечалось время первых звуков праздничных колоколов. В Страстную субботу при первых звонах надо было потрясти плодовые деревья, чтобы они лучше родили (чеш., словац., пол., словен.) [МЗМ, 241]; умыться, чтобы избавиться от веснушек (чеш.) [Афанасьев 2, 186]; на Рождество — набрать больше воды в подойник, чтобы у коров было много молока (морав.) [МЗМ, 240]. Словенцы верили, что колокол, который первым «заговорит» на Троицу, будет иметь большую силу для отгона туч (Ниж. Краина) [МЗМ, 258]. Ритуально отмечена первая еда на праздники: у сербов первые куски с рождественского стола перебрасывали через дом, первую всплывшую при варке фасоль сохраняли и использовали в качестве лекарства (Воеводина) [Босиђ 1996, 104]. Нитям, спряденным в первый день Рождества или Страстной недели, приписывалась сила охранять от грома, молнии, привидений (чеш.) [CL 1892 5,500].


       Ситуации, в которых «работает» признак первый, настолько многочисленны, что невозможно упомянуть их все. Мы лишь очертили круг соответствующих контекстов, выявили функции первого в традиционной культуре, попытались проанализировать его глубинную семантику и показать его мифологические и мировоззренческие корни.
 

207


Принятые сокращения


Афанасьев 1-4 — Афанасьев А. Н. Поэтические воззрения славян на природу. М., 1994. Т. 1-4.
Байбурин 1983— Байбурин А.К. Жилище в обрядах и представлениях восточных славян. Л., 1983.
БВКЗ — Быт великорусских крестьян-землепашцев. Описание материалов этнографического бюро князя В. Н. Тенишева (на примере Владимирской губернии) / Авторы-составители Б. М. Фирсов, И. Г. Киселева. СПб., 1993.
Босиђ 1996 — Босиђ M. Годишњи обичаjи Срба у Bojводини. Нови Сад, 1996.
Власова 1995— Власова М. Новая абевега русских суеверий. Иллюстрированный словарь. СПб., 1995.
Георгиева 1993 — Георгиева И. Хлябът на българина: хлябът без квас, хляб с квас // Българска етнология. 1993. № 3. С. 15-23.
ДОО — Дети в обычаях и обрядах народов зарубежной Европы. М., 1995. Т. 1.
Елеонская 1994 — Елеонская Е. Н. Сказка, заговор и колдовство в России. Сб. трудов. М, 1994.
ЖС 1997 — Живая Старина. Журнал о русском фольклоре и традиционной культуре. М., 1997. № 2.
Журавлев 1994 — Журавлев А. Ф. Домашний скот в поверьях и магии восточных славян. М., 1994.
Зеленин 1991 — Зеленин Д. К. Восточнославянская этнография. М., 1991.
Зеленин 1994 — Зеленин Д. К. Избранные труды. Статьи по духовной культуре. 1901-1913. М., 1994.
КА — Карпатский архив Института славяноведения РАН. М.
КДЯК — Концепт движения в языке и культуре. М., 1996.
Колева 1981 — Колева Т. Гергьовден у южните славяни. София, 1981.
КПО — Календарни празници и обичаи на българите. Енциклопедия. София, 1998.
Лулева 1998 — ЛулеваА. За символиката на вещите в два пролетни обичая// Българска етнология. 1998. № 1-2. С. 79-94.
Максимов 1991— Максимов С. В. Нечистая, неведомая и крестная сила. М., 1991.fi
Маринов 1981-1984 — МариновД. Избрани произведения в 2 тома. София, 1981. Т. 1; 1984. Т. 2.
МЗМ — Мир звучащий и молчащий. Семиотика звука и речи в традиционной культуре славян. М., 1999.
Милиђевиђ 1984 — Милиђевиђ М. Ъ. Живот срба сељака. Београд, 1984.

208
Никифоровский 1897 — Простонародные приметы и поверья, суеверные обряды и обычаи, легендарные сказания о лицах и местах / Собрал в Витебской Белоруссии Н. Я. Никифоровский. Витебск, 1897.
ПА — Полесский архив Института славяноведения РАН. М.
РРОО — Рождение ребенка в обычаях и обрядах. Страны зарубежной Европы. М., 1997.
СБФ-84 — Славянский и балканский фольклор. Этногенетическая общность и типологические параллели. М., 1984.

СД 1, 2 — Славянские древности. Этнолингвистический словарь/ Под общей редакцией Н. И. Толстого. М, 1995. Т. 1; 1999. Т. 2.

УНВ — Українцi: Народнi вiрування, повiр'я, демонологiя. Київ, 1991.
Arch. EAS — Архив «Этнографического атласа Словакии». Институт этнографии САН. Братислава.
Cibulova 1984 — Cibulovа Т. L'udove demonologicke a kozmologonicke predstavy na Kysuciach//Narodopisne informacie,c. 1. Riecnica — Harvelka. H (Vyskum zatopovej oblasti na Kysuciach). Bratislava, 1984. S. 40-54.
CL - Cesky lid. Praha, 1891. R. 1-.
CSV - Ceskoslovenska vlastiveda. D. 3. Lidova kultura. Praha, 1968.
EL'KS - Encyklopedia l'udovej kultury Slovenska. [Bratislava], 1995. T. 1,2.
Gavazzi 1988 — Gavazzi M. Godina dana hrvatskih narodnih obicaja. Zagreb, 1988.
Kolberg 1964 - Kolberg O. Dziela wszystkie. T. 33. Chelmskie. Wroclaw; Poznan, 1964. Cz. 1.
Moderndorfer 1964 — Moderndorfer V. Ljudska medicina pri Slovencih. Ljubljana, 1964.
Rizner 1895- Rizner E. V. Magicke recepty hospodarske// Slovenske pohl'ady. 1895. № 2.
Sochan 1930 — Sochan P. Starobyle zvyky slovenskych rol'nikov pri pol'nej praci.
Bratislava, 1930.

Svorc 1979 - Svorc P. Strba. Kosice, 1979.

Vajnory 1978 - Vajnory. Vlastivedna monografia / Zost. J. Podolak. Bratislava, 1978.

 

 

 

 




Содержание | Авторам | Наши авторы | Публикации | Библиотека | Ссылки | Галерея | Контакты | Музыка | Форум | Хостинг

Rambler's Top100 Рейтинг@Mail.ru

© Александр Бокшицкий, 2002-2008
Дизайн сайта: Бокшицкий Владимир