Феминизм

Ю. Н. Солонин,

СПбГУ, декан философского ф-та,
д-р филос. наук, профессор
 

Черты феминистского мышления

Мужчина и женщина: параллельные миры? Философия: Исследования международных отношений и журналистики. - СПб: Издат. дом С.-Петерб. гос. ун-та, 2007, с. 10-14

        Как-то так вышло, что гендерная проблема стала проблемой исключительно женщин. Таково во всяком случае представление о ней в обычном житейском суждении. Смещение смысла в трактовке этого общего понятия, под которым следует разуметь всю совокупность проблем, порожденных и связанных с фактом разделения человечества на две половые группы, само по себе не является недоразумением и должно бы вызвать интерес исследователей динамики общественного сознания, приводящей к подобным изменениям смысла проблем и понятий. Только в серьезно поставленных исследовательских проектах эта односторонность в понимании гендерности уступает взвешенному рассмотрению и некоторой симметрии. Читатель материалов предлагаемого сборника, очевидно, поймет, что эта последняя положительная тенденция относится именно к ним.

          Второе замечание, которое естественно возникает при знакомстве с традиционной феминистической литературой, рождается под впечатлением ее яркой односторонности. Женщина в ней обычно представлена страдательным и страдающим существом. Она — жертва всей современной социо-культурной ситуации. Эта ценностная односторонность принимала вид
10

инвектив, яростных обвинений и обличений, адресованных мужскому обществу, «маскулинной культуре», истории человечества, которая в этих инвективах предстает как история развития репрессий и техники угнетения, первой и основной жертвой которых становится прежде всего женщина. То, что все известные культуры и социумы по своей внутренней сущности репрессивны и вся их история была прежде всего историей изощрения аппарата и способов реализации этой их сущности — к такому заключению пришли мыслители различных идейных устремлений давно, и оно приняло характер трюизма. Идеологи нынешнего феминизма сделали все, зависимое от них, чтобы разъяснить нам: объектом социального насилия во все времена и всегда являлась прежде всего женщина. Впрочем, и эта истина не являлась новой. Вся социалистическая литература наполнена пафосом защиты женщины от эксплуатации и изобличением ее угнетателей. Я сошлюсь хотя бы на классический образчик этой социалистической литературы, книгу А. Бебеля «Женщина и социализм». Но и буржуазная либерально-гуманистическая мысль, начиная, по меньшей мере, с XVIII века, развивала подобную проблему. Именно труды английских защитников прав и достоинств женщины, подобных Д. С. Миллю, Г. Спенсеру, стимулировали суфражизм и другие тенденции феминизма. Возникает вопрос, что же нового в «философию освобождения» женщины внесло современное тендерное движение? У меня нет прямого и гарантированного от возражений и критики ответа на него. Но все же рискну высказать некоторые частичные суждения.

        Как бы ни были важны и многочисленны в прошлом замечания по ситуации женщины в обществе, они все же имели маргинальный характер по отношению к иным вопросам, признававшимся более существенными и капитальными. Именно их решение признавалось первостепенным, ведущим неизбежно, а нередко автоматически, к положительному упразднению женского вопроса. Такими считались вопросы социально-экономические.
11

Социальная революция, на которую возлагались все основные надежды освободителей человечества, по логике этих воззрений решит и основные вопросы освобождения женщины. Достижение равенства, упразднение ее экономической эксплуатации, социальное освобождение — все это поведет и к семейному раскрепощению женщины, которое считалось ничем иным, как конденсацией всех вышеуказанных форм ее угнетения. Если не социальная революция, то все же социальный прогресс многое сделал в улучшении положения женщин. Новое же, что внесло современное феминистическое движение, заключается в том, что тендерная и феминистическая проблема отщепилась и приобрела характер самостоятельной философии, особого типа мировоззрения, следовательно, системы идей, покоящейся на социально-философских и гуманитарных принципах, включая особое учение о природе женщины. Именно эта философия претендует на то, чтобы определять смысл и направление социально-политических преобразований, придать качественно новый смысл общественному прогрессу. Я прекрасно понимаю, что говорю о некотором идеале. Такой философии в чистом виде нет ни в чьем распоряжении, но интенция в создании ее является преобладающей. Иное дело, что совершенно не верно видеть ситуацию так, что создание подобной философии прерогатива исключительно женских голов. Это иллюзия или благодушное заблуждение. Нередко такая самонадеянность исходит от наиболее радикальных лидеров женского движения, принципиально стоящих на позициях отказа от маскулинной культуры и необходимости выхода в эру нового состояния человечества с превалированием в обществе и культуре женского начала. Им свойственна дистанцированность от всего, что им угодно называть мужской культурой или тем или иным проявлением мужского начала в жизни. Сейчас нет возможности опровергать этот взгляд как очередное упрощение и попросту неверное понимание сути человеческой истории. Мужчина не корень зла в ней, хотя в своих основных действиях
12

общество опиралось на мужскую силу, мужской интеллект, мужское производительное начало. Деформация односторонности несомненна, но она произошла не под воздействием каприза или произвольного побуждения мужских группировок. Мужчина — это абстракция, в реальности которой проявляется немало женского и прямо и опосредованно. Социальные и политические структуры уходят своими основами в совершенно иные причины, которым они обязаны своим существованием. Но, в чем феминизм прав, так в том, что показал, каким образом вокруг них как особая оболочка возникали, .нарастали и уплотнялись обыденные представления, социально-психологические, этические нормы, выводящие женщину из активного социо-культурного бытия. И они затем или наряду с этим институционизирова-лись в системе запретительных или блокирующих социальных учреждений. Культура тоже оказалась к ней неласковой. Но разоблачение этого маскулизма вовсе не заслуга только идеологов феминизма.

         Есть еще одно заблуждение, которое элементарно, но держится с не поддающейся пониманию силой. Оно состоит в убеждении, что женщина во власти, понимаемой не только в политическом смысле, явит собой неоспоримое благо для общества. Совсем недавно я наблюдал одно женское сообщество. Происходила беседа российских и китайских женщин на тему их роли в своих странах. Участницы все сплошь были представителями политических, культурных, общественных и деловых сфер. И весьма высокого ранга. Для них одна тема оказалась общей; в ее понимании между участницами беседы не было расхождения. Все говорили о том, что приход женщин к власти, их руководство, станет главным путем к облагораживанию общества. В нем в сем случае воцарится мир, любовь, забота о культуре, нравственности, укрепится семья, будут расти здоровые дети, и старики найдут достойное попечение. О войнах забудут, как и жестокости и насилии. Вся эта лирика, умилительность были бы приемлемы, если бы я не знал, что многие из участниц дамы весьма жесткие в своих словах и ведут себя не по феминистическим, а мужским началам жизни как жестокой борьбы за преимущества и верховенство.
13

           Конечно, я принимаю возражение в том смысле, что женщина живет в мужском обществе, вынуждена находиться и действовать в тех структурах, которые созданы мужчинами и рассчитаны на эффективное поведение в них и успех только при проявлении мужских свойств характера. Она, таким образом, вынуждена проявлять себя согласно требованиям мужского стиля поведения. Даже приняв во внимание серьезность этого замечания, все же я сохраняю скепсис в отношении тех благ, которые сулит женское правление и верховенство. В истории не столь уж редки случаи появления у власти женщины, но их поведение всегда было разочаровывающе мужским по сути своей, а не по вынужденности. Стоит ли приводить длинную череду всяких «железных леди» в давней и нынешней мировой истории? Ни одна из них не укротила раздор, не одолела бедность, не уврачевала страданий. А вот обратное было не редкостью. Я думаю, что здесь суть дела не в тендерных темпераментах и характерах, а в природе тех функций и тех институтов, которые безразличны к тому, кто их исполняет. Изменение этой природы или даже устранение этих институтов из социальных форм жизни — совокупная проблема женщин и мужчин. И я держусь уверенности, что их союз на почве новых ценностей и смыслов человеческого бытия сможет в какой-то мере послужить надеждой на благополучное избавление нас от тех бед и неурядиц, которые созданы всеми нами одинаково без различия полов.

          Если начинают движение в этом направлении, то почему же к нему не присоединиться без претензий на лидерство? Как мне кажется, авторы сборника разделяют эту мысль.