Дауншифтинг

 

Дауншифтинг, буквально «движение вниз» - сознательный добровольный отказ от движения по карьерной лестнице, зачастую связанный с понижением социального статуса и ухудшением материального положения, для освобождения времени досуга и посвящение его другим, не связанным с работой видам деятельности. Одной из отличительных черт дауншифтинга является не просто движение вниз, а «скатывание» с уже завоеванных, достаточно высоких позиций. Некоторые авторы предтечей дауншифтиров считают образ Диоклетиана, удалившегося в поместье для выращивания капусты. Такое продление истории дауншифтинга скорее похоже на шутку, в которой, как известно, всегда есть «доля шутки».


Бутонова Н.В.


Дауншифтинг. Новое правило-отказ от всяческих правил.


Новые традиции. Коллективная монография

под ред. Е.Э. Суровой и С.А. Рассадиной. - ИД "Петрополис". С.-Пб., 2009, с. 169-176

 

 
  О, до чего мне стыдно
Слушать, лежа в тени,
Песню посадки риса.

                               Исса


Отношение к труду всегда было определяющим вектором человеческого существования. Несмотря на то, что с момента своего появления человек вынужден был тяжким трудом «добывать пропитание себе», само отношение к труду претерпевало изменения на протяжении истории человечества. В древнейших мифах Месопотамской культуры создание человека осмысливается в контексте его трудовой деятельности, причем, носящей принудительный, непрерывный характер. Ведь, изначально, боги творят человека именно для того, чтобы он работал на них. Конечно, нам тяжело судить достоверно о столь отдаленной эпохе, но мы можем предположить, что уже на ранних этапах исторического развития человек воспринимал труд и трудовую деятельность в целом, если, не как наказание, то, по крайней мере, как неизбежную необходимость (по поводу труда-наказания и труда как пытки см.: Февр, 1991: 364—371). Дальнейший ход истории человечества демонстрирует, по меньшей мере, два вида восприятия труда человеком. Условно говоря, их можно обозначить как «труд-благо» и «труд-наказание». Если мы обратимся к истокам европейской культуры, а именно к периоду ее формирования, то уже на этапе греческой архаики обнаруживают себя оба указанных типа восприятия. Так, в ставшем крылатым выражении Гесиода: «Трудись — и преуспеешь», сконцентрировалась позиция земледельческого населения полиса, для которого сам по себе физический труд, безусловное наказание, но он же, и способ достижения богатства и, в конечном итоге, возможность добиться положения в обществе. В труде как таковом нет ничего позорного: «Нет никакого позора в труде, позорно безделье», провозглашает Гесиод. И надо сказать, что пафос поэмы, защищающей нелегкий труд земледельца, «угодный богам», направлен, не в последнюю очередь, против морали иного свойства. А именно, морали обедневшей аристократии, в
169

среде которой, по утверждению Аристотеля, считалось позорным трудиться, что и привело к плачевным для нее последствиям, полному разорению. Своего апогея презрение к трудовой деятельности в эпоху Античности достигает в период Римской империи, выстроившей свою хозяйственную жизнь на тотальном применении рабского труда. Описывая римское общество, Плиний Старший пишет, что римляне ходят чужими ногами, видят чужими глазами, приветствуют встречных, пользуясь чужой памятью, живут чужими трудами. Они оставляют себе лишь наслаждения. Через сто лет ему будет вторить Лукиан, для которого такое положение является уже вполне естественным. Он предупреждает, что если некто окажется Фидием или Поликлетом и создаст много дивных творений, то такое искусство все станут восхвалять, но никто, увидевший эти произведения, не захочет быть таким же, если он только в своем уме. Ведь все будут считать творца тем, чем он и окажется на самом деле — ремесленником, умеющим работать и жить трудом своих рук. Интересный нюанс — для Гесиода добросовестный труд приводит, в конечном итоге, к почету: «Если ты трудишься, — скоро богатым на зависть ленивцам, /Станешь. А вслед за богатством идут добродетель с почетом», тогда как для римлян подобная метаморфоза уже невозможна.

Средние века в целом продолжают традицию пренебрежительного отношения к труду, характерную для поздней Античности. «Это презрение затрагивает весь класс laboratories, работников, всю массу низших слоев, в противоположность высшим слоям, oratores и bellatores, тем, кто молится и сражается, то есть духовенству и рыцарству», — так описывает Ле Гофф «первоначальное общество» Средневековья в его отношении к труду. Но в XI—XIII в. происходит то, что с полным правом можно назвать «революцией в умах», «...труд перестает быть объектом презрения, знаком низшего положения, становится достоинством» (Ле Гофф, 2002: 72). Отныне начинает происходить постепенное обретение ценности труда, касающееся вначале только лишь представителей третьего сословия, да и то, в наиболее урбанизированных областях христианского мира, как, например, в Италии. И, хотя, здесь мы по-прежнему, сталкиваемся с позицией двойственного презрения — презрения старой знати по отношению к тем, кто работает и презрения последних к бездельникам, все же, именно, в эпоху позднего Средневековья начинает складываться то отношение к труду, которое в полной мере можно наблюдать в пострсформационное время в среде протестантов. Тру-
170

довая протестантская этика во многом способствовала сложению того типа капитализма, который мы обнаруживаем в Западной Европе, и для которого характерно полагание труда в качестве одной из главных добродетелей. Конечно, нельзя упускать из внимания то влияние, которое оказало на формирование нового отношения к труду французское Просвещение, в частности, изданный просветителями «Толковый словарь наук, искусств и ремесел», поставивший ручной труд на одну ступень с искусством. «Энциклопедия» открыла, пожалуй, новую страницу во взгляде на труд, сделав его предметом описания. Само же понятие труда, в качестве предмета философско-теоретического анализа, появится позднее, в работах таких ученых как Зиммель, Вебер, Маркс и др. Включение данного понятия в обширный теоретический дискурс станет показателем изменившихся социально-политических условий и историко-культурной ситуации в целом, в которой «молчащее большинство» постепенно начинает обретать если не свой голос, то, по крайней мере, тех, кто хотел бы его услышать. Для «массового человека» труд по-прежнему предстает как «...усталость, тяжесть, трудность, а там, где эти свойства не обнаруживаются, мы не имеем дела с настоящим трудом. С чувственной стороны труд представляет постоянное преодолевание импульсов к спокойствию, удовольствию, облегчению жизни, причем имеет второстепенное значение замечание, что беспрепятственное подчинение этим импульсам может сделать жизнь в тягость, ибо тягость неделания чувствуется лишь в очень редких, исключительных случаях, тогда как тягость труда не чувствуется лишь в редких, исключительных случаях» (Зиммель, 1996: 481). Подчеркивая значимость труда, как одной из трансцендеталий наряду с жизнью и языком, для новой эпохи, М. Фуко пишет: «Начиная с Рикардо, труд, отстранившийся от представления и обосновавшийся в той области, где она не имеет власти, организуется уже в соответствии со своей собственной причинностью» (Фуко, 1994: 280).

Из непрерывной длительности, сопровождающей человека на протяжении всей жизни, трудовая деятельность постепенно начинает обретать дискретность, распадаясь на сферы строгой заданности и возможной вариативности. Анализируя специфические особенности информационного, сетевого общества, Кастельс отмечает, что одной из главных черт информационно-технологической парадигмы, которая и лежит в его основе, является гибкость. Причем, гибкость относится как к системе производства и общества в целом, так и к систе-
171

ме труда и рабочего времени. Исследования, проведенные в индустриально развитых странах, показали, что в последние десятилетия прошлого века появилась тенденция к сокращению рабочего времени совместно с возрастающим разнообразием рабочих графиков. (Кастельс, 2000: 7.5). Постепенно происходит дифференциация продолжительности рабочего времени среди различных рабочих групп. Наряду с существованием стандартизированных жестко фиксированных графиков работы все более возрастает доля гибких временных графиков. В новых условиях меняющихся производственных отношений возможно прогнозировать, что рабочее время в своем традиционном понимании будет постепенно терять центральной положение во времени жизни индивида. Но при этом необходимо отметить, что речь идет в первую очередь, о времени, связанном с нормированным рабочим днем. Тогда как переход к гибким графикам приведет к увеличению трудовой нагрузки, что особенно заметно уже для топовых управленческих позиций. И в этом случае наблюдается совершенно обратная ситуация, когда ненормированный рабочий день полностью подменяет собой время жизни.

Подобное положение дел не является абсолютно новым, но то отношение к труду и трудовому времени, которое прежде было распространено в интеллектуальной и творческих сферах труда, теперь востребовано повсеместно. Превращение досуга в труд для тех, кто не мечтал с детства стать менеджером высшего звена на предприятии, оборачивается парадоксальной ситуацией, когда не труд становится наказанием, а вся жизнь превращается в него. Не удивительно, что именно в сложившейся ситуации начинает складываться традиция нового отношения к труду и досугу, носителем которой стало движение «дауншифтинга».


Дауншифтинг, буквально «движение вниз», представляет собой сознательный добровольный отказ от движения по карьерной лестнице, зачастую связанный с понижением социального статуса и ухудшением материального положения, для освобождения времени досуга и посвящение его другим, не связанным с работой видам деятельности. Одной из отличительных черт дауншифтинга является не просто движение вниз, а «скатывание» с уже завоеванных, достаточно высоких позиций. Некоторые авторы предтечей дауншифтиров считают образ Диоклетиана, удалившегося в поместье для выращивания капусты. Такое продление истории дауншифтинга скорее похоже на шутку, в которой, как известно, всегда есть «доля шутки».
172

Действительно, как явление дауншифтинг не представляется абсолютно новым в культуре. Мы можем обнаружить достаточное количество частных примеров, когда некто отказывается от заоблачных карьерных перспектив ради жизни, в которой есть место для личной свободы и личного досуга. Достаточно вспомнить историю, рассказанную Д. Коуплсндом (Коупленд, 1998), где социальный протест личности против навязываемых ценностей общества потребления приводит героев к самоизоляции в узком кругу единомышленников. Но ситуация 70-ых, а именно она описывается в романе, несколько отличается от того, что мы можем наблюдать в наши дни. В последнее время происходит все более широкое распространение идей поиска своего истинного Я, вокруг которых объединяются люди совершенно различного социального статуса и профессиональной деятельности. Так, согласно исследованиям, проведенным в 2003 году Australia institute ( www.tai.org.au ), 23 процента австралийцев в возрасте от 30 до 59 лет сознательно пошли на понижение своего материального уровня жизни (Breakspear, Hamilton, 2004).Причем, как утверждают сами респонденты, главным мотивом для дауншифтинга стало стремление получения удовлетворения от жизни, которое заключает в себя и большее количество времени для общения с семьей и заботу о здоровье, и гармонизацию всех сторон жизни в целом. Подобная ситуация складывается и остальных развитых странах. Движения дауншифтеров существуют в Соединенном Королевстве, Франции, США, а в России не так давно появилось одноименное Интернет-сообщество. Во многих странах дауншифтинг рассматривается учеными как быстро набирающий силу социальный фактор, способный влиять на атмосферу общества, который по прогнозам, в скором времени сможет обрести и политический вес (Breakspear, Hamilton, 2004).

Связано ли широкое распространение данного явления с наступлением эры изобилия или это естественная реакция на все более усугубляющееся материалистичность современного общества («83 процента австралийцев считают, что наше общество слишком материалистично...» (Breakspear, Hamilton, 2004)? Думается, что правомерно признание обоих факторов. «Классический дауншифтинг», как определенная тенденция в отношении к трудовой деятельности и досугу, появляется и распространяется в первую очередь в странах со стабильными экономиками. И дело не в том, что, как считают некоторые авторы, для «движения вниз» необходимы накопления, которые позволят обеспе-
173

чить существование во время пребывания на Гоа («гоашифтинг»). Ведь, последний скорее относится к ситуации рантье, в которой приоритет принадлежит не отказу от беспрестанной гонки в обществе потребления, а стремлением обеспечить себе нишу в этом обществе вне зависимости от сложившейся конъюнктуры. Тогда как то, что мы можем назвать «истинным» дауншифтингом, в первую очередь, мотивирован поиском своего истинного Я и наиболее полной реализацией творческого потенциала личности. То есть различие здесь, скорее, в расстановке акцентов мотивации, а нее во внешних проявлениях. Вообще, степень удовлетворенности от предпринятых решительных изменений в собственной жизни, зависит, как представляется, в немалой степени, от поставленных целей и системы ценностей. Не секрет, что около трети из тех, кто все-таки решился на дауншифтинг, остались недовольны понижением доходов, а часть вообще пожалели о предпринятых действиях. Можно предположить, что те дауншифтеры, которые достигли желаемого, имели ясное представление о том ради чего, собственно, они предпринимают «движение вниз». Более того, многие из тех, кто изменил свою жизнь, само направление движения интерпретируют иначе: «Они часто говорят, что не воспринимают себя, двигающимися «вниз», в каком-либо ином смысле, кроме как денежного. Для них финансовый аспект стал менее важным... В любом случае, они не ощущают снижения, наоборот, для них типично ощущение собственной успешности, движения к новому стилю существования, в котором проявляются ранее подавляемые аспекты их личности и их жизни» (Breakspear, Hamilton, 2004). То есть более правомерно было бы говорить об «апшифтинге», если исходить из самой сущности явления, а не его восприятия социумом. Очевидно, что если появившийся досуг посвящен открывшимся возможностям в творчестве, общении с близкими и природой, в конечном итоге, всему тому, на что не хватало времени из-за напряженного рабочего графика, то дауншифтинг приносит ощущение наполненности жизни и открывает перспективы самореализации. В противном же случае, при отсутствии явных целей и представлений о том, что именно хотелось бы изменить, появляется чувство неудовлетворенности и сожаления. Говоря иначе, появившийся досуг оказывается нечем заполнить, так как не осознана сама его необходимость.

Вообще, проблема соотношения роли трудовой деятельности и досуговой представляется одной из наиболее актуальных при рассмотрении дауншифтинга как социокультурного феномена. И именно в этой области возможна констатация некоторых новых тенденции, которые в
174

скором времени, вероятно, станут доминирующими. Во-первых, трансформируется само представление о труде, который теряет свое главенствующее и структурообразующее положение в жизни человека, вытесняясь в область долженствования. Теперь трудовая деятельность все чаще востребована индивидом лишь в целях поддержания жизненного оптимума. Иначе говоря, человек должен трудиться, так как представляет собой существо биологическое, для функционирования которого необходима пища. В то время как успешность, самореализация и другие жизненные ценности переносятся в сферу досуговой деятельности. И, во-вторых, как следствие, происходит реструктуризация самого досуга, в область которого помещается сама экзистенция. В досуговом пространстве акцент переносится с отдохновения и времени безделья на активную деятельность, связанную с постижением смысла своего существования, различными практиками самореализации и насыщенной интеллектуальной деятельностью. Целью такой деятельности становится гармонизация как внтуриличностного аспекта, так и всего контекста существования человека, включая природу и общество. В данном случае мы имеем дело с явлением, которое условно можно было бы обозначить как «экологический досуг». Перефразируя Маклюэна (Маклюэн, 2007: 182—183), можно сказать, что современное общество, освобождаясь от специалистского рабства, обретает свои точки опоры в досуге, означающем жизнь, полную человеческого достоинства, в которую человек вовлекается целиком.

Несмотря на широкое распространение в последнее время движения дауншифтинга, очевидно, что данное явление пока является маргинальным, находящимся за пределами признаваемого и одобряемого общественным мнением поведения. Парадоксально, что тенденция, возникшая внутри персоналистского общества, как крайнее выражение индивидуализма, вошла в противоречие с общепризнанными нормами, при попытке реализации ценностей данного общества и внедрения их в повседневную жизнь. Естественно, что такое положение рождает определенные трудности для тех, кто последовательно решил отказаться от навязываемых унифицированных стандартов «правильной жизни». Но, учитывая поливариантность современной культуры в целом, при которой оказывается возможным как следование любой из существующих традиций, так и создание собственной, можно предположить, что в скором времени дауншифтинг войдет в сферу новой традиционности.
175

В целом, современный человек, определяемый через деятельностную позицию, оказывается свободен от монотонности проявления своей активности. Трудовая и досуговая позиции, сменяя друг друга, позволяют в достаточной степени реализовать себя. При этом мы оказываемся вольны разделять эти позиции или принимать их целостно, что происходит, например, в рамках творческих специальностей, в науке и т. д. Более того, и продуктивность деятельности будет восприниматься в достаточной мере субъективно. Презентация результатов труда во многом влияет на статус индивида, определяя его место в социокультурных порядках. В этом плане демонстративный отказ от неэффективной, рутинной деятельности предполагает переход к иной ценностной стратегии, ориентированной на высокую степень креативности, определяющей возникающие новые коммуникативные практики, во многом стимулируемые развивающимися информационными технологиями.

 

 










 

Содержание | Авторам | Наши авторы | Публикации | Библиотека | Ссылки | Галерея | Контакты | Музыка | Форум | Хостинг

Rambler's Top100 Рейтинг@Mail.ru

© Александр Бокшицкий, 2002-2010
Дизайн сайта: Бокшицкий Владимир