На следующих страницах:

Роже Кайуа. Социология палача

К.А. Левинсон. Палач в средневековом городе

А.Е. Махов

Палач Бога

Махов А.Е. HOSTIS ANTIQUUS: Категории и образы средневековой

христианской  демонологии. Опыт словаря. - М.: Intrada, 2006, с. 306-309.

(публикуется с разрешения автора и издательства Intrada)

       Идея, что демоны и сам дьявол могут выполнять назначенные Богом наказания, — т. е. служить, а не противостоять ему, — была, при всей ее несовместимости с представлением о дьяволе как злейшем враге Бога, настолько обычной, что Вейер, отдавая четвертый чин инфернальной иерархии «карателям злодеяний» — палачам Бога, оставляет эту позицию без комментариев, как не требующую разъяснений (Об обманах, гл. 23, § 4). Ведь и ветхозаветный Бог говорит: «Я творю губителя для истребления» (Ис. 54:16); «Возмутитель ищет только зла; поэтому жестокий ангел будет послан против него» (Притч. 17:11),—и действительно, за то, что Давид устроил перепись населения, Бог посылает к нему «Ангела-истребителя » (1 Пар. 21:15); к Саулу же был послан «злой дух» (1 Цар. 16:14).

          Раннехристианская культура все-таки испытывала некоторое затруднение с совмещением в образе дьявола этих двух ролей — врага Бога и исполнителя его наказаний. В ранних текстах в качестве палачей нередко фигурирует некие таинственные, неназываемые существа («некие ужасные лицом » и т. п.). Такова, например, история из «Речений старцев », рассказанная неким старцем, который продавал в городе слепленные им горшки. «Случилось ему сидеть перед воротами некоего богача, который в это время умирал. Сидит этот старец — и видит черных коней, а на них — всадников черных и ужасных, и у каждого из них в руке было по огненной палке. Приблизившись к воротам, они оставили коней снаружи и все торопливо вошли в дом. Больной же, увидев их, возопил громким голосом: "Господи, помоги мне". Они же говорят ему: "Теперь, когда солнце для тебя затмилось, ты вспомнил Бога? Почему же доныне, пока светил тебе свет дня, ты не искал его? В этот же час нет тебе ни надежды, ни утешения"» (Речения старцев: Vitae patrum, Lib VI, Libell. 13. 14. Соl.1012).
 

        Создается впечатление, что рассказчик сознательно избегает определения природы этих всадников; наделяя их несомненными демоническими чертами (чернота, ужасный вид), он в то же время не решается назвать их демонами — как, впрочем, и ангелами.
 

         Существовало, однако, и представление, что наказание (в загробном мире) вершат именно ангелы. Климент Александрийский, комментируя то место из «Государства» Платона, где говорится о «диких людях, огненных на вид», вершащих в преисподней наказание над злодеями (кн. X, 615Е), поясняет: «Эти некие огненные люди означают у него ангелов, которые хватают и наказывают злодеев...» (Климент Александрийский. Строматы. Lib. V, сар. XIV. Соl 134).
 

         Иные же авторы без колебаний отдавали лицензию на наказание демонам. Еретики, пишет Иероним, передаются для наказания «врагу и мстителю (ultor) дьяволу, который сам навлекает на них бедствия » (Иероним. Комментарий на книгу пророка Михи. Соl. 1162). Демоны «несут иго рабства, им приказано служить палачами... Апостолы используют дьявола как палача... Бог помощников-ангелов посылает святым во спасение; когда же хочет кого покарать, то отправляет демонов», — говорится в проповеди, ложно приписываемой Иоанну Златоусту (Проповедь на книгу Иова III. 2. Соl. 571-572).
 

308

         Итак, демоны — «слуги Божьей мести, исполнители его правосудия и палачи (tortor)» (Вейер, Об обманах, гл. 24, § 15). Одно из определений-имен дьявола у Вейера (имеющее в виду как раз упомянутую душевную пытку Саула) так и гласит: «Божий дух, в силу службы своей именуемый палачом Бога (Dei carnifex) (Об обманах, гл. 21, § 20). Демоны рыщут в нижних регионах воздуха, «ожидая приказаний Бога, исполнителями коего они являются, чтобы искушать или карать людей, согласно желаниям Бога, и не иначе» (Вейер, Об обманах, гл. 24, § 8). Демоны «посланы Богом для исправления злых и для наказания осужденных» (Шпренгер, Инститорис, 115).
 

         Особенно подробно эта тема разработана в демонологии Лютера, который, различая в отношении Бога к человеку область гнева и область блаженства, полагал, что в гневе Бог наказывает человека руками дьявола. Бог использует дьявола как «своего палача (Henker), посредством которого он осуществляет свои наказания и изливает свой гнев» (Лютер, V, 839,1109); дьявол — «палач на службе у нашего Господа » (Застольные беседы, I, 722).
 

         Существовало множество легенд об исполнении демонами праведного наказания над грешниками. Когда некий злодей пытается изнасиловать св. Агнессу, «дьявол хватает его за горло и удушает, так что тот падает мертвым»
(Яков Ворагинский. Золотая легенда: Житие св. Агнессы).
 

          Якоб Буркхардт приводит два итальянских сюжета на эту тему: «в ночь перед сильным наводнением в долине Арно (1333) один из святых пустынников, живших на берегу у Валломброзы, услышал из своего скита дьявольский гам, перекрестился, подошел к двери и увидел мчавшихся мимо черных, ужасных всадников в полном вооружении. В ответ на заклятие старца один из рыцарей обратился к нему с такой речью: "мы идем утопить, если Господь это допустит, Флоренцию за ее грехи"... С этим можно сравнить венецианское видение, относящееся почти к тому же времени (1340), которое послужило темой для удивительной картины некоего великого мастера венецианской школы, вероятно, Джорджоне: галера, полная демонов, с быстротой птицы приближается по охваченной бурей лагуне, чтобы погубить город, погрязший в грехе; но трое святых, неприметно взошедших на барку бедного рыбаря, своими заклятиями погружают демонов и их корабль в бездну вод» (Буркхардт, 448).

309
         По отношению к монахам с их обычно мелкими прегрешениями демоны выступают в роли не столько палачей, сколько суровых воспитателей. Цезарий Гейстербахский (Диалог о чудесах, 170) рассказывает о том, как монах, отведавший запретного мяса, был растянут дьяволом, «как покров, на крыше колокольни», —дьяволу «было разрешено напугать, но не убить его», и «монаху пришлось громко воззвать к братии о помощи».
 

        В XVI-XVII вв. метафора демона-палача достигает натуралистической зримости в связи с общим упрощением образа дьявола: из хитрого искусителя Средневековья он все больше превращается в кровавого разбойника-убийцу, который если и вершит Божий суд, то с непомерной, неадекватной жестокостью, которая сама по себе — а отнюдь не в качестве воздаяния за грехи — служит предметом завороженного интереса авторов «ужасных историй о дьяволе» — жанра, получившего широкое распространение в литературе этой поры. В качестве примера можно привести «Ужасную и истинную историю, произошедшую в городе Сольере, в Провансе» (опубл. в Париже в 1619 г.). Юноша, давший клятву стать священником, нарушил ее и собрался жениться «на юной гугенотке». Перед церемонией жених вошел в комнату дома невесты и увидел «у постели маленькую девочку лет двух, а рядом с ней — огромного человека, одетого в черное, который мучил малое дитя...»; жених вмешивается, «и тогда этот человек бросается на него с яростью и говорит ему такие слова: "За тобой-то я и пришел". Произнеся это, он бросил его грубо на пол, разорвал ему штаны, схватил его да срамные части, вытащил из кармана нож и отрезал ему гениталии под самый корень...»; затем «злой дух» перерезает горло девочке, а «инструмент» своей жертвы режет на «ломти и кружочки», разбрасывая их по комнате, в центре которой «вешает детородные части и кишки ». Мораль, которой завершается эта история, не оставляет никакой ясности, а лишь напускает тумана: «Все это произошло по таинственной случайности, а также в силу жестокости дьявола, которому Бог дал на то попущение по основаниям, в которых нельзя найти никакого основания, ибо невозможно судить о тайнах Неба » (цит. по: Симонин, 22-23).