Суд (Средневековье)

                                                                                      Марк Блок

В книге:  Блок М. Феодальное общество. М., 2003, с. 350-366.


                      1. Общий характер юридических учереждений


    Как судили людей? Для любой социальной системы пробный камень - это судебные учреждения. Так посмотрим, какими были суды в Европе примерно около тысячного года. С первого взгляда, мы можем выделить несколько характерных черт. Во-первых, большую дробность судебной власти. Во-вторых, запутанность судебных отношений. И наконец, неэффективность. Серьезными тяжбами одновременно занимались несколько судов, сосуществовавших бок о бок друг с другом. Теоретически, безусловно, существовали некие уложения, которые определяли компетенции каждого, но в реальности все попадали в царство зыбкости и неопределенности. Судебные дела сеньорий в том виде, в каком они дошли до нас, изобилуют актами опротестования решений конкурирующих между собой судов. Отчаявшись понять, каким властям нести на суд свои тяжбы, истцы часто сговаривались между собой и лично искали арбитров, которые бы их устроили. Приговору они предпочитали полюбовное соглашение; правда, потом обычно не соблюдали условий этого соглашения. Неуверенные в своих правах и своих силах, судьи заранее требовали от тяжущихся сторон согласия на то, что вынесенное ими решение будет принято. А что касается положительного решения? Для того чтобы оно осуществилось, зачастую не было другого пути, как идти на уступки строптивому сопернику.
 

    Словом, изучая состояние судебных учреждений, историку нужно лишний раз вспомнить, что беспорядок тоже является существенным историческим фактом. И факт этот должен быть объяснен. В данном случае беспорядок в делах юриспруденции объясняется сосуществованием противоречивых принципов, которые являлись наследием различных правовых традиций, и еще тем, что все эти принципы юристы не слишком ловко приспосабливали к нуждам естественно меняющегося общества, что вело к дополнительным затруднениям. Но кроме этого, была еще и спецификой самого общества, из-за которого правосудие осуществлялось так, а не иначе.
350

    В обществе, которое строилось на отношениях зависимости, каждый господин - сколько их было, одному только Богу ведомо - стремился стать судьей. Потому что только право судить давало возможность наблюдать, как исполняют свои обязанности подчиненные, не отдавая их на суд чужакам, обеспечивая одновременно и защиту, и господство. К тому же право это было весьма прибыльным. Оно позволяло брать штрафы, судебные издержки и получать немалые доходы от конфискаций, более того, именно суды как правовые органы способствовали превращению обычая в обязанность, что приносило сеньору множество выгод. Стало быть, когда значение слова «justicia» расширялось, обозначая все права сеньора, это происходило не случайно. На деле в желании судить проявлялась некая настоятельная необходимость, сопутствующая жизни любого коллектива; разве в наши дни предприниматель или командир отряда не является по сути дела своеобразным судьей? Но их возможности в качестве судей ограничены профессиональной сферой деятельности. Предприниматель судит рабочего в качестве рабочего, а командир - солдата в качестве солдата.Господин в феодальном обществе мог позволить себе много больше, поскольку его вассал, его слуга принадлежал ему целиком и полностью.
 

    Между тем вершить Правосудие в феодальные времена было не таким уж сложным делом. Безусловно, оно требовало некоторого знакомства с правом. Там, где существовали письменные кодексы, наука состояла в том, чтобы выучить наизусть или заставлять читать себе содержащиеся в них правила, часто весьма многочисленные, подробные, но достаточно твердые, чтобы не нуждаться в каких-либо усилияхсобственной мысли. А если право опиралось не на текст, а на обычай? Хватало знакомства с этими обычаями, всегда несколько расплывчатыми. Кроме того, нужно было знать все полагающиеся жесты и словесные формулы, которые придавали процедуре суда необходимый формальный характер. Словом, суд был делом памяти и привычки.Примитивный процесс доказательства не требовал больших усилий. Свидетелей обычно не искали, а записывали то, что сказали пришедшие сами. Фактически процедура сводилась к следующему: ознакомлению с записанным - правда, очень долго читали в редчайших случаях, - получению клятвы от одного или от обоих тяжущихся сторон, - констатации результата Божьего суда или судебного поединка (последний становился все более и более распространенным в ущерб Божьему суду); все эти действия не требовали особой подготовки. Сами тяжбы касались весьма ограниченного круга вопросов, и вопросов без особыхтонкостей. Коммерческая жизнь в те времена едва теплилась, поэтому вопрос договоров практически не возникал. Когда же среди отдельныхгрупп населения оживились отношения обмена и возникли разнообразные споры на этой почве, сразу выявилась несостоятельность как общепринятого права, так и обычных судов, это повело к тому, что купцы очень рано стали сами разрешать свои споры, сначала неофициальным третейским
351

судом, потом при помощи собственной юрисдикции. Обычными предметами спора в феодальном суде были споры из-за имущества, присвоенного по праву долгого владения, а также споры из-за владения людьми и имуществом. Кроме, само собой разумеется, разнообразных проступков и преступлений. Но в этих случаях судебные санкции были ограничены кровной местью. В общем, в подобных судах отсутствие умственных способностей не могло стать препятствиеми помешать получить желанное право судить и стать судьей.
 

    Наряду с обычными судами существовали еще суды церковные. Они судили непосредственно духовных лиц. Поскольку право суда у епископов и монастырей над теми вассалами и держателями, которыеот них зависели, не называлось церковным судом, оно было точно таким же, как у любого сеньора. Вместе с тем у церковного суда была двойная роль: с одной стороны, ему подлежали все те, кто относился кцеркви: клирики и монахи. С другой, рассмотрению церковного суда подлежали совершенные мирянами разнообразные проступки, имеющие отношение к религиозной жизни, начиная от ересей и кончая заключением браков или принесением клятвы. Развитие и укрепление церковного суда на протяжении эпохи феодализма свидетельствует нестолько о слабости светских властей - хотя и об этом тоже: монархияКаролингов давала куда меньше воли своему духовенству, - сколько о стремлении клириков отделить непроходимой пропастью маленькиймирок служителей Бога от всего остального мира. Как только государственная власть в стране усиливалась, она начинала воевать с церковным судом по поводу тех границ, до которых тот распространял свои компетенции, захватив, по мнению государственных деятелей, многобольше, чем положено. Но поскольку церковное правосудие среди институтов, характерных для феодального общества, было все-таки на особом положении, иными словами, своеобразным государством в государстве, то со временем его роль в обществе стала абстракцией, и само оно потеряло свое значение.
 

                                  2. Множественность правосудий


    Как права людей, так и система правосудия в дохристианской Европе была подчинена главной оппозиции - противопоставлению свободных людей и рабов. Свободных судили суды, состоящие, в свою очередь, тоже из свободных людей, и за справедливостью их решенийобязательно наблюдал представитель короля. Рабов судил сам хозяин, вынося решение как по поводу их споров между собой, так и наказывая их за проступки. Судя, он часто руководствовался лишь своей прихотью, почему хозяйский суд трудно было назвать правосудием.
352

Поправде сказать, в исключительных случаях рабы представали и перед общественным судом: владелец иногда хотел таким образом избавиться от ответственности за решение, а иногда ради поддержания общественного порядка закон обязывал судить рабов не частным образом. Но и в этом случае судьбу рабов решали не равные им, а находящиесянад ними.
 

    Казалось бы, противопоставление рабов и свободных очень четко делило общество, но достаточно скоро этот критерий оказался несостоятельным перед неостановимым напором жизни.
 

    Как мы знаем, пропасть, разделяющая эти две категории, постепенно сглаживалась. Многие рабы становились держателями и называлисьуже точно так же, как свободные люди. Многие свободные жили под властью господина или получали от него свои поля. Как мог сеньор не распространить свое право карать и миловать на весь этот одинаковоподвластный ему народ? Как мог не разбирать в качестве судьи возникающие внутри этой однородной группы споры и распри? В конце римской эпохи мы видим, как возникают на пограничье с государственным правосудием частные суды «могучих», имеющих иной раз даже собственные тюрьмы. Биограф святого Цезаря Арльского - он умер в542 году - хвалит своего героя за то, что он никогда не назначал, по крайней мере за один раз, больше тридцати девяти палочных ударовсвоим подопечным. И уточняя, что речь идет не только о рабах, специально оговаривает, что эти меры прилагались и к «подчиняющимся емусвободным». В варварских королевствах ситуация, существующая «de facto», превратилась в «de jure».
 

    Именно институт «частного суда» и лежит в основе франкского иммунитета, который издавна существовал в Галлии, а затем стараниями Каролингов был распространен по всей их обширной империи.Понятие «иммунитет» объединяло две привилегии: освобождение от уплаты некоторых налогов; запрещение королевским чиновникам проникать на защищенную иммунитетом территорию, вне зависимости от мотивов, с какими они приехали. Результатом «иммунитета» было неизбежное приобретение сеньором юридической власти над теми, ктоот него зависел.
 

    Обычно иммунитет давали специальной грамотой в основном и по преимуществу церкви. Те редчайшие случаи иммунитета по отношению к мирским людям, которые мы можем припомнить, относятся к позднему времени и вызваны исключительными обстоятельствами.Высказанное положение подтверждается не столько отсутствием документов в архивах, что само по себе не может служить доказательством, сколько отсутствием в формуляриях, которыми пользовалисьво франкском государстве писцы при составлении актов, формул дляпередачи иммунитета светским лицам. Однако
353

светские люди обладали подобными привилегиями, и хотя они были получены совершенно другим путем, по традиции, земли, принадлежавшие королю, тоже считались «иммунными». Под этим подразумевалось следующее: поскольку все доходы с них шли непосредственно в пользу королевского дома и управлял ими специальный штат слуг, то обычным королевским чиновникам там нечего было делать. Графу и подведомственным ему чиновникам было запрещено собирать там налоги и даже просто появляться. Поэтому, если король за оказанную или ожидаемую услугу жаловал своей собственной землей, то передавал ее вместе с относящимися к ней привилегиями, поскольку считалось, будто отдается эта земля во временное пользование и продолжает относиться к королевскому домену. Могущественные бароны, чьи земли в основном былиполучены именно так, пользовались в результате во многих своих сеньориях совершенно теми же правами, что и церкви, получившие иммунитет. Несомненно, однако, что бароны не смогли распространитьэти привилегии и на свои наследственные земли, по крайней мере, не смогли это сделать законным образом, - земли, ставшие их вотчиной,где они давным-давно чувствовали себя полновластными хозяевами.
 

    Пожалование королевскими землями продолжалось на протяжении всего раннего Средневековья, но королевские канцелярии продолжали употреблять в отношении этих земель все те же формулы, которые со временем почти что лишились смысла, и много позже. На то,чтобы делиться со своей землей, у королей были причины и достаточно веские. Например, церковь. Осыпать церкви милостями было долгом благочестия и обязанностью доброго правителя, поскольку король таким образом добывал для своего народа росу небесной благодати. Чтокасается могущественных магнатов и вассалов, то щедрые дары были неизбежной платой за их хрупкую верность. Проблемой были и королевские чиновники.
 

    Вопрос состоял в том, превышали ли они меру своими злоупотреблениями и насколько стоило ограничивать их поле деятельности? Чиновники достаточно жестко обходились с населением, зачастую не слишком послушным своему государю, и их поведение давало немалоповодов для возмущения. Король, кроме назначенных им самим помощников, пытался опереться еще и на тех, кто стоял во главе небольших групп, на которые разделялся весь социум, надеясь с их помощью установить порядок и добиться покорности. Укрепляя авторитет этихмелких начальников, монархия стремилась укрепить и собственую систему охраны порядка, поскольку стихийно возникшие на местах органы, взявшие на себя эти функции, возникли как силовые и явно превышали свои полномочия. Признать их официально значило признать их деятельность законной. Эта проблема очень заботила каролингскую монархию, и Карл Великий предпринял всеобщую реформу правового режима империи, которая впоследствии очень тормозила развитие юридической системы.
354

    В государстве Меровингов судебные округа были очень невелики -разумеется, величина их в разных местах была разной, - в целом они были примерно равны самому маленькому из округов при Наполеоне.Их называли обычно романским или германским словом, обозначавшим «сотню»; название, по сути, загадочное, оно восходит, очевидно, ккаким-то институтам древних германских племен и, возможно, к системе нумерации, отличной от нашей (первоначальное значение слова,которое в современном немецком существует как hundert, было скореевсего «сто двадцать»). В странах с романскими языками называли их так же «voirie» или «viguerie» (от латинского vicaria). Граф, объезжая«сотни», которые находились в его ведении, приглашал всех свободных явиться к нему на суд. Приговоры выносились небольшой группой судей, выбранных из собравшихся. Роль самого графа, как королевского чиновника, сводилась к- наблюдению за разбирательством тяжб и к наложению арестов.
 

    На практике эта система страдала двойным неудобством: жители должны были слишком часто собираться, а на графа ложилась слишком большая нагрузка, если он добросовестно относился к своим обязанностям. Карл Великий ввел двухступенчатую систему судов, каждый из них был полновластным в своей сфере. Граф продолжал регулярно появляться в «сотнях», чтобы вершить суд, и свободное население, как прежде, должно было на него являться. Но эти графские ассизы проводились отныне три раза в год: ограничение числа позволяло ограничить и компетенции. «Главные судилища» должны были рассматривать только дела исключительной важности: «крупные». Чтоже касается «мелких дел», то их предполагалось рассматривать на выездных заседаниях, которые тоже не были слишком частыми, зато длились достаточно долго, и на них были обязаны приходить только судящие, а председателем был помощник графа: его представитель в округе, «сотенный», или «voyer».
 

    Какова бы ни была наша неосведомленность в связи с недостаточным количеством документов, сомнений не возникает в том, что приКарле Великом и его непосредственных преемниках юридические полномочия, которые были предоставлены иммунистам по отношению к свободному населению, совпадали с теми прецедентами, которые именовались «мелкие дела». Иными словами, сеньор с привилегией иммунитета на своей территории осуществлял функции «сотенного». А если речь шла о «крупных делах»? Право на иммунитет противостояло любой попытке графа самому забрать обвиняемого, ответчика или сообщника на земле, защищенной иммунитетом. Но сеньор под свою личную ответственность был обязан представить разыскиваемых в суд граства. Таким образом монарх, пожертвовав частью судебных прав, надеялся сохранить для государственных судов право принимать самые важные решения.
355

    Разделение дел на крупные и мелкие надолго задержалось в юриспруденции. Мы видим его на протяжении всего средневековья и дажемного позже, но только оно получает новое название «высшего» и «низшего» правосудия. Это противопоставление стало основополагающимдля всех тех стран, которые находились под влиянием Каролингов, только в этих странах две противостоящие друг другу на одной и тойже территории компетенции не были объединены в одних и тех же руках. Но разумеется, ни границы этих взаимоналагаемых компетенции, ни их размещение не остались такими, какими были первоначально.
 

    В эпоху Каролингов после некоторых колебаний уголовные преступления стали относить к «крупным делам» в случае особо серьезных наказаний; только графский суд мог приговорить к смертной казни или отдать в рабство. Этот очень четкий и ясный принцип пережил века. Нужно, правда, отметить, что изменение категорий «свободный»и «несвободный» очень скоро повело к исчезновению наказания, которое превращало бы преступника в раба (случай, когда мы видим, что убийца раба приговаривался к тому, чтобы заместить его у понесшегоубыток господина, проходил под совершенно иной рубрикой: вознаграждение). Зато «высший» феодальный судья имел право судить преступления «с кровью», то есть такие, за которые полагалась высшаямера наказания. Новость состояла в том, что «суд меча», как называлась высшая мера в нормандском праве, перестал быть привилегиейкрупных судов. В первый период феодализма поражает количество мелких сеньоров, располагающих правом смертной казни; именно этаособенность, наиболее характерная, вероятно, для Франции, но распространенная повсеместно, была решающей для судьбы человеческих сообществ. Что же произошло? По всей видимости, ни раздробление графской власти правом наследства, ни прямая узурпация ее не могла привести к подобному результату. Многие приметы указывают на перемещение юридических позиций. И если все значительные церквиполучили право осуществлять сами или через своих представителей «правосудие с кровью», то значит, это было естественным следствием иммунитета. Это право именуют порой «сотенным» или «voirie», чтосвидетельствует об официальном признании их прямой связи с судами второй категории. Одним словом, барьер, воздвигнутый Каролингами, расшатался. И причины этого можно объяснить.
 

    Не будем заблуждаться: приговоры о смертной казни, которые когда-то могли выносить только графские суды, равно как суды более высокие - королевский суд и ассизы, созываемые missi, - были в эпоху франков необыкновенно редки. Только преступления, которые были
356

сочтены чрезвычайно опасными для общественного порядка, заслуживали такого наказания. Обычно роль судей сводилась к тому, чтобы предложить или принудить к согласию, обязать к внесению возмещения, согласно установленному законом тарифу, часть которого доставалась власти, наделенной судебными полномочиями. Но потом наступило время несостоятельности государственной власти, время кровной мести и разгула насилия. Старая система наказаний, чья опасная несостоятельность была доказана на деле, вызвала противодействие, тесно связанное с движением «мирных содружеств». Самое яркое выражение этого противодействия мы видим в совершенно новом отношениико многим фактам влиятельных кругов церкви. В предыдущий периодиз-за нежелания проливать кровь и способствовать злопамятности церковь поощряла практику «денежных соглашений». Но в этот опасныйпериод она поднимает голос и пламенно ратует за то, чтобы слишком легко дающийся выкуп был заменен грозными наказаниями, которыетолько одни и способны образумить и напугать злодеев. Именно в этовремя - примерно к Х веку - европейский уголовный кодекс приобретает тот суровый и зловещий характер, отпечаток которого он сохранял так долго и против которого было направлено столько усилий ужево времена, гораздо более близкие к нашим; если старинный кодекс поддерживал равнодушие к человеческим страданиям, то жестокая метаморфоза, которая произошла с ним, была вызвана желанием эти страдания искоренить.
 

    Итак, все криминальные преступления, как бы значительны они ни были, если не требовали вмешательства палача, подлежали рассмотрению в нижних судах: на судебных заседаниях «сотен» или в иммунитетах. Пришло время, когда денежные компенсации были заменены совсем иными наказаниями, но судебная система не изменилась: изменилась система санкций, и графы потеряли монополию на смертные приговоры. Этот переход был облегчен двумя особенностями предыдущего периода. Суды «сотен» всегда имели право карать смертью преступника, если он был застигнут на месте преступления. Таково было проявление заботы о поддержании общественного порядка. Заботой оего поддержании и руководствовались эти суды, когда перешли установленные ранее границы. А иммунисты всегда распоряжались жизнью и смертью своих рабов. Но где была граница между рабами и свободными, когда все они стали зависимыми?
 

    Кроме особо опасных преступлений, графские судебные заседания имели исключительное право на рассмотрение следующих дел: решение вопросов о статуте - свободный или раб в случае, когда речь шла о хозяевах, у которых еще существовали рабы; решение по вопросам владения аллодами. Наследство графских судов не перешло целиком и полностью к гораздо более многочисленным высшим судам последующих эпох. Тяжбы, касающиеся
357

аллодов, честно говоря, все более и более редкие - зачастую так и остались монополией тех, кто сделался подлинным наследником графского суда; например, именно так было до XII века в Лане, где функции графа исполнял епископ (332). Что же касается вопросов серважа или рабства, то с исчезновением домашних рабов и появлением нового понимания свободы и несвободы подобные вопросы затерялись среди многочисленных споров о вотчинах и зависимых слугах, что никогда не являлось компетенцией «больших судов» и не причислялось к «крупным делам». В результате вышло так, что вопросы аллодов отошли к самым высшим инстанциям, вопросы серважа к низшим, и «высшие суды» были обречены на роль судов уголовных преступлений. «Гражданские дела» - в современном понимании этого слова - вновь вернулись в высшие инстанции после того, как была введена судебная процедура. В феодальную эпоху множество споров разрешалось с помощью поединков. По естественной ассоциации идей, не всюду, но достаточно во многих местах это кровавое доказательство правоты было отдано в ведение судов, располагающих «правосудием с кровью».
 

    В феодальные времена любой «высший судья» имел на зависимой от него территории еще и «нижний суд». Но это не означало, что наличие «нижнего суда» обязательно предполагало и «высший», такая жесткая зависимость если и существовала, то только в отдельных провинциях, например, по свидетельству Бомануара, в Бовези в XIII веке, и то недолго. Иными словами, на протяжении достаточно продолжительного времени для жителей многих провинций было привычно обращаться со всеми мелкими недоразумениями к сеньору, хозяину земли, на которой они жили, зато со всеми серьезными вопросами обращаться в суд по соседству. Но сколь бы ни была раздроблена судебная власть, эта дробность не отменяла иерархию компетенции, размещенных в разных руках. Однако нужно сказать, что многие компетенции спустились этажом ниже. Дело в том, что преемники «сотенных» и иммунистов наряду с большим числом тех, кто был лишен привилегий, но обладал властью, присвоили себе, позаимствовав у графов, монополию на «крупные дела», - дела об аллодах мы оставляем в стороне; таким образом они превратились в «высших судей», но потеряли, в свою очередь, право заниматься «мелкими делами», и его забрали себе сеньоры. С этих пор тот, кто был хозяином небольшого числа бедных зависимых, тот, кто собирал повинности с деревенских держателей, располагал по крайней мере правом «нижнего суда». Но само собой разумеется, со временем этот суд менялся, и в его компетенцию включались дела совершенно иного характера.
358

  В первую очередь эти суды стали заниматься разнообразными разногласиями, которые возникали между самим сеньором и его держателями. В частности, относительно повинностей, которые несли на себе последние. Искать поддержку для их разрешения в наследии былой государственной юриспруденции было бессмысленно. Подлинным источником этого права стали как старинные, так и формирующиеся представления о власти, которой должен был обладать хозяин. Сформулируем точнее: власти, которой должен был обладать тот, кто был вправе требовать от другого исполнения обязанностей, подразумевающего более низкое социальное положение. Так например, во Франции XII века виллан, держатель скромного надела, отдавший часть его в аренду, получает от своего собственного сеньора право «чинить суд» над этим цензитарием в случае, если тот не внесет положенную плату, но «только исключительно в этом случае» (333). Нет ничего удивительного, если общественное сознание не ощущало или почти не ощущало разницы между правосудием как таковым и мерами, применяемыми сеньором по отношению к своим должникам, мерами привычными и зачастую признанными законными. Эти меры потом переходили в область правосудия и становились законом. Но правосудие, занимающееся проблемами аренды, - «поземельное право» более позднего времени, - не составляло единственной прерогативы «нижнего суда». В лице сеньора, осуществлявшего функции судьи «нижнего суда», люди, живущие на его земле, имели и просто судью, который занимался всеми гражданскими делами, - кроме тех, которые требовали как разрешения «судебного поединка», - и карал их за средние и малые провинности; одним словом, сеньор совмещал и функции «правосудия мелких дел», и функции господина, который распоряжался своими слугами, милуя их и наказывая.
 

    И «высшее» и «нижнее» правосудие были связаны с землей, на которой они располагались. Тот, кто находился в пределах этой территории, тот и подлежал этому суду. Тот, кто жил вне ее, тот не подлежал этому суду. Но поскольку в феодальном обществе связь людей друг с другом ощущалась как более значительная, территориальный принцип постоянно теснили людскими отношениями. В эпоху франков поместить кого-то под мундебур означало взять на себя обязательство сопровождать своего опекаемого в суд, защищать его там и за него ручаться. Сделать после этого еще один шаг и взять на себя вынесение приговора не составляло большого труда. И на всех ступенях социальной лестницы сделали этот шаг.
 

      Среди зависимых самыми униженными и самыми бесправными были те, кого в силу наследственного подчинения привыкли называть несвободными. По общему правилу, они не имели права на другого судью, кроме своего собственного господина, даже в случае наказания «с кровью». При этом они могли не жить на земле господина, а сам господин мог не обладать правом
359

«высшего суда». Очень часто сеньор пытался точно так же судить и других своих, не слишком значительных зависимых, которые хоть и не были привязаны к его роду наследственной связью, но находились в его личном окружении: слуг и служанок, например, или купцов, которым барон поручал делать для себя закупки и продавать свои урожаи. На практике эти попытки были постоянным источником конфликтов.
 

      Но если считать, что новое рабство являлось продолжением старого, то исключительное право господина судить и наказывать своих сервов было естественным следствием старого права на наказание раба: именно так и объясняет это право немецкий текст XII века (334). Вассалы-воины, напротив, были свободными людьми и поэтому в эпоху Каролингов подлежали только государственному суду. По крайней мере, таково было их право. Но можно ли думать, что сеньор не уладит сам конфликт, который мог повлечь за собой арест его слуги? Или тот, кто был обижен вассалом могущественного сеньора, не считал разумным обратиться к этому сеньору, чтобы получить возмещение за обиду? Начиная с Х века, подобная практика привела к появлению еще одного типа судов. Их появлению способствовали те изменения, которые происходили с государственными судами. Сначала они были «почестью», потом стали наследственным феодом и попали в руки магнатов. Магнаты посадили в них своих вассалов; на примере отдельных княжеств можно наблюдать, как графский суд мало-помалу превращается в подлинно феодальный суд, где вассал разбирает дела других вассалов.
 

                        3. Суд с помощью равных или суд господина?


    Свободный человек, которого судит собрание свободных людей, и раб, которого судит один хозяин, - это разделение не могло уцелеть среди тех социальных перемен, которые претерпело феодальное общество, в частности, когда такое количество в прошлом свободных людей стали рабами, сохранив немало черт и особенностей своего прежнего статута и в своем новом положении. Право быть судимым «равными себе» никогда не давалось людям из нижних социальных слоев. Впрочем, это право стало исчезать из обихода тогда, когда общество, все больше иерархизируясь, вытесняло и старинные принципы правосудия, в том числе и принцип равенства перед судом, рожденный общей для всех свободой. Но во многих местах сохранился на практике обычай, распространявшийся не только на свободных зависимых, но и на сервов, которых судили если не равные им, то, во всяком случае, подданные того же хозяина. В областях между Сеной и Луарой правосудие продолжало
360

осуществляться «общими судами», на которых должно было присутствовать все местное население. Что же касается судей, то мы видим, что очень часто они назначались по традиции, принятой в империи Каролингов, то есть прямо на собрании теми, кто обладал юридической властью, и назывались «эшевенами». По мере того как общество все больше феодализировалось, обязанность заседать в суде закрепилась за определенными держаниями и стала наследственной. В других местах, похоже, сеньор или его представитель окружал себя произвольно выбранными нотаблями округа, именовавшимися «добрыми людьми». Но расхождения расхождениями, а суть оставалась общей. Вполне возможно, удобнее было бы говорить о королевском суде, суде баронов или сеньоров. Но справедливым это будет только в том случае, если помнить, что ни король, ни могущественные бароны обычно никого не судили лично; не судили лично и сеньоры и даже деревенские старосты. Глава собирал и председательствовал над теми, кто произносил и вершил суд, он напоминал правила и вводил их в приговор. «Суд выносит решение, а не сеньор», - гласит английский документ (335). Вместе с тем будет весьма неосторожно, если мы преувеличим полномочия, которые были предоставлены судьям, или, наоборот, их преуменьшим. «Скорей, скорей, поспешите мне вынести решение суда», - говорил нетерпеливый Генрих Плантагенет, требуя от своих верных приговора для Томаса Бекета (336). Его слова достаточно хорошо показывают ту границу, которую власть главного могла положить беспристрастности судей, и вместе с тем ту невозможность для самого властного из тиранов обойтись без коллективного решения.
 

    Идея, что несвободные и по аналогии самые бесправные из зависимых не должны знать другого суда, как только суд господина, настолько давно укоренилась в общественном сознании, что изглаживалась с большим трудом. В областях, которые были романизированы, она находила поддержку и в тех воспоминаниях или традициях, которые сохранились от институтов романской империи, - там в магистратах судили не равные, а более высокие по социальному положению. Мы снова видим наличие и противостояние противоположных друг другу принципов, сохранившихся в разных областных традициях, между которыми приходилось выбирать. В зависимости от места, а точнее, деревни, крестьянина мог судить коллегиальный суд, сеньор или только его представитель. Последний вариант, похоже, поначалу не был самым распространенным. Но на протяжении второго периода феодализма он стал самым распространенным. «Баронский суд», состоящий из свободных держателей, которые решали судьбу других свободных держателей; «обычный суд», на котором виллан, с этого периода окончательно попавший в категорию «несвободных», склонял голову перед решением сенешаля: таково было
361

разделение, повлекшее за собой весьма серьезные последствия. В XIII веке английские юристы постарались ввести даже в первичную, на уровне поместий, структуру правосудия. Точно так же во Франции, несмотря на распространенную еще практику, доктрина, которую передает Бомануар, считает суд равных над равными исключительным правом благородных. Иерархия была самой характерной чертой той эпохи, и она пронизала все, даже систему правосудия.
 

                            4. Пережитки старого и ростки нового
                            на пограничиях дробной системы судов


    Как бы ни была раздроблена, как бы ни была подчинена феодальной иерархии система правосудия, было бы большой ошибкой считать, что в феодальном мире не сохранилось никаких институтов старого правосудия, связанного с государственным или общественным правом. Напротив, они сохранялись повсюду, другое дело, что степень их действенности была различной в разных странах. Именно теперь и настало время отметить национальные различия, на которые мы до этих пор не обращали внимания.
 

    Несмотря на неоспоримую оригинальность английской системы судов, в целом она походила на судебную систему франкского государства. Начиналась она тоже с «сотен» и суда свободных судей. К Х веку над сотенными судами появились графские суды, которые назывались shires. На юге графства территориально совпадали со старинными королевствами, вроде Кента или Уэссекса, на востоке с этническими группами: Суффолк («люди юга») и Норфолк («люди севера»),на которые искони делилась восточная Англия. Зато в центре и на севере страны графства совпадали с военно-административными округами, которые сложились гораздо позже, во время борьбы с датчанамии непременно вокруг укрепленной крепости, название которой и носили. Shire также имели свои суды, состоящие из свободных людей. Но функции этих судов было гораздо менее четкими, чем в империи Каролингов. Несмотря на усилия сохранить в ведении графских судов, в первую очередь, преступления против общественного порядка, они,похоже, стали той инстанцией, которая вмешивалась и рассматривала те дела, решить которые нижнее звено оказывалось не в состоянии. Всилу этого для английской системы правосудия система «высших» и «нижних» судов осталась чуждой.
 

    Точно так же, как на континенте, судебные учреждения государственного происхождения вступали в Англии в конкуренцию с судами сеньоров. Достаточно рано мы узнаем об ассизах, которые устраиваетсеньор у себя в доме, в своей зале. Затем короли легализируют это положение. У нас есть
362

свидетельства, что начиная с Х века короли наделяют своих вассалов правом суда, которое именовалось правом sake and soke (sake соотносится с немецким существительным Sache, что означает «судебное заседание» или «процесс»; soke соответствует скореевсего немецкому глаголу suchen и означает «дознание» судьи, а значит, и ожидание от него решения). Эти дарованные королем права, которые были закреплены то за землей, то за определенной социальной группой людей, постепенно расширились и совпали с компетенциями англосаксонских сотенных судов, которые, как мы знаем, были очень обширны, иными словами, с самого начала их полномочия были гораздо больше, нежели те, которые предоставлял иммунитет в эпоху Каролингов, но примерно равны тем, которые иммунистам удалось отвоевать в Х веке. Роль этих судов в обществе была так велика, что свободные держатели стали называться «sokeman», то есть «судимые»из-за того что подчинялись суду своего сеньора. Случалось, что некоторые церкви или некоторые магнаты получали право на вечные времена возглавлять сотенный суд; некоторым монастырям, правда, очень ограниченному их числу, было дано право судить все преступления,право, которое изначально принадлежало только королю.
 

    Но эта передача компетенции, как бы часто она ни происходила, полностью не уничтожила старинного коллегиального правосудия. Там,где сотенный суд находился в руках барона, по-прежнему собирались судящие, как собирались они в те времена, когда главенствовал надними представитель короля. Не прекращалась деятельность и графских (окружных) судов, которые продолжали действовать точно также, как в старые времена. Безусловно, самые высокопоставленные и богатые не искали их решений, не появлялись на них и свободные крестьяне, которых судил сам сеньор, но при этом в графском суде непременно должны были участвовать представители от каждой деревни: священник, помощник сеньора и еще четыре человека. За исключением самых могущественных и самых бесправных все остальные подлежаливедению графских (окружных) судов. Сеньориальные суды и особенно королевские, которые после нормандского завоевания расцвелипышным цветом, всячески теснили графские суды, мало-помалу сводя их роль на нет. Компетенции графских судов со временем предельносузились, но и при этом нельзя было с ними не считаться. И вот почему: именно на уровне графства, или, если речь шла о более крупнойадминистративной единице, на уровне сотни привыкли собираться самые активные представители народа, они закрепляли законы и обычаиживущей на данной территории группы людей, от их имени отвечали на всякого рода опросники, что означало готовность нести ответственность в случае необходимости за совместно допущенные ошибки; и так будет продолжаться до того дня, пока представители графских судов, собравшись все
363

вместе, не положат начало тому институту, который со временем разовьется и станет Палатой общин. Нет сомнения, что парламентский режим Англии родился вовсе не в «дебрях германских лесов». Это очевидно хотя бы по тому, что на нем лежит неизгладимый отпечаток той феодальной среды, которая произвела его на свет. Парламентская система Англии обладает теми особенностями, которыесразу отделяют ее от «государственных» систем континента; более того,сотрудничество различных социальных слоев, допущенных к власти, столь характерное для политической структуры средневековой Англии, свидетельствует о том, как глубоко укоренилось на островной почвеправосудие, осуществляемое свободными людьми, столь характерное для древних обычаев варварских времен.
 

    Что касается германской системы правосудия, то кроме бесконечного разнообразия местных обычаев на ее развитие повлияли два оченьсущественных фактора. Во-первых, «право феодов», которое так и не совместилось с «правом земли», поэтому вассальные суды развивалисьрядом и параллельно с более древними юридическими учреждениями. И во-вторых, в германском обществе, гораздо более иерархизированном, чем другие, намного дольше сохранялось убеждение, что быть свободным означает непосредственно зависеть от государственного правосудия; это общественное убеждение повело к тому, что графские (ониже окружные), а также сотенные суды - хотя их компетенции относительно друг друга не были четко определены и разделены - продолжали активно действовать. Так было по крайней мере в юрских областяхШвабии и Саксонии, краях, где было много аллодов, и, значит, не все территории были охвачены сеньориями. От судящих или эшевеновобычно привыкли требовать некоторого земельного владения. Иногда, и нужно сказать, что почти повсеместно, обязанности и полномочия эшевенов считали наследственными. В результате почтение к старинному принципу правосудия, предполагавшему, что свободных людей судит суд, состоящий из таких же свободных людей, привело вконечном счете к правосудию, которое находилось в руках своеобразной олигархии.
 

    Франция, точно так же, как северная Италия, были теми странами, где правосудие было наиболее сеньориализировано. При этом в северных районах отчетливо видны также следы каролингской системы судов. Однако старая система способствовала тому, чтобы иерархизировалась - на нижние и высшие суды - новая система, а так же ее внутренняя организация. Сотенные суды или voirie исчезли очень быстро и окончательно. Характерно, что полномочия верховного правосудия стали именоваться chatellenie (полномочиями замка), то есть теми, что находились в ведении сеньора; иными словами, общественное сознание словно бы признало единственным источником правосу-
364

дия сильную руку, источник и символ реальной власти. Но нельзя приэтом утверждать, что от старинных графских судов вообще ничего не осталось. В больших княжествах князю обычно удавалось оставить засобой право судить за «преступления с кровью», но, как правило, этобыло характерно для очень обширных княжеств, таких, как Фландрия, Нормандия, Беарн, граф же судил чаще всего аллодистов, рассматривал дела, где одной из тяжущихся сторон являлась церковь, которая лишь частично входила в феодальную иерархию, а также занималсяделами рынков и общественных дорог. Именно графские суды и являлись зародышем той власти, которая противостояла дроблению и рас-
пылению судебных полномочий.
 

    Но кроме графских (окружных) судов были и другие инстанции, которые также противостояли дроблению. Воспрепятствовать ему стремились две мощные, общие для всей Европы силы, обе они были на тот момент не слишком действенными, но у обеих было большое будущее.

 

    Первой из них была королевская власть. То, что король есть главный судья всех своих подданных, ни у кого не вызывало сомнений. Проблема была в реальных следствиях этого общепризнанного мнения,иными словами, в действительной власти короля и его конкретной деятельности. В XI веке суд Капетингов судил только тех, кто непосредственно зависел от короля и его церквей, в исключительных случаях ис гораздо меньшим успехом он выступал как вассальный суд, куда обращались крупные феодалы короны. Германский королевский суд, созданный по образцу суда Каролингов, напротив, разбирал множество весьма важных и существенных дел. Но даже если королевский суд былдостаточно действенным и активным, то, будучи зависимым от одной конкретной личности, а именно государя, он не мог охватить всех подданных. Даже если король, разъезжая по своей стране в целях наилучшего ею управления, вершил суд, как это было в Германии, и суд этот считался наивысшим. Королевская власть могла бы считаться значимым элементом системы правосудия только в том случае, если бы она с помощью специально назначенных судей или специально направленных представителей могла наличествовать в каждом уголке страны. Такбыло в Англии при нормандских и анжуйских королях, а немного позже и при Капетингах в момент радикальной перегруппировки сил, которая означала окончание второго периода феодализма. И английские короли, и в особенности французские нашли себе необходимую точкуопоры в самой вассальной системе. Феодальная система, из-за которойправо судить было разделено среди стольких рук, сама же породила средство против этой раздробленности.
365

    В эту эпоху никому не приходило в голову, что с делом, которое было решено в суде, те же самые противники могут пойти в другой суд.Другими словами, любая судебная ошибка не подлежала пересмотру. Но что если один из тяжущихся считал, что суд преднамеренно вынес неправильное решение? Или что ему было отказано в решении вообще? Ничего не мешало обиженному подать жалобу на членов суда более высоким властям. Подобный шаг был совершенно иным, нежели проигранный процесс, и если обиженный выигрывал дело, то дурныесудьи подвергались наказанию, а их приговор, разумеется, пересматривался. Подобные жалобы - они существуют и у нас - встречались ив варварские времена. Но эта жалоба могла быть подана только в туинстанцию, которая была выше всех судов свободных людей, а значит, в королевский суд, что означало: на практике такие случаи были чрезвычайно редкими из-за своей труднодоступности. Режим вассалитета открыл новые возможности. У каждого вассала первым судьей был сеньор, наградивший его феодом. Отказ в правосудии был таким же нарушением закона, как многие прочие. К нему применяли общие правила, и жалобы поднимались по ступеням лестницы вверх от оммажа к оммажу. Между тем и эта процедура была не простой, более того, онабыла даже опасной, так как правота зачастую доказывалась поединком.Но во всяком случае, феодальный суд, куда отныне приходилось обращаться, был гораздо более доступным, нежели королевский, и если, вконце концов, жалоба все-таки доходила до короля, то происходило это последовательно. Что же касается подобных жалоб, то со временем среди высших классов они становились все более привычными.
 

    Иерархия зависимостей устанавливала прямые контакты между главами ступеней, благодаря чему феодальная система вассалитета становилась тем объединяющим общество механизмом, которого были лишены монархии старого типа. В древних монархиях большинстволюдей, именовавшимися подданными, не имели никакой возможности обрести помощь государя.

 

 

 

 




Содержание | Авторам | Наши авторы | Публикации | Библиотека | Ссылки | Галерея | Контакты | Музыка | Форум | Хостинг

Ramblers.ru Rambler's Top100 Рейтинг@Mail.ru Находится в каталоге Апорт

 ©Александр Бокшицкий, 2002-2006 
Дизайн сайта: Бокшицкий Владимир