Карнавал

 

В. Ф. Колязин

 

Карнавал в Германии и других немецкоязычных землях
 

Колязин В.Ф. От мистерии к карнавалу: Театральность немецкой религиозной

 и площадной сцены раннего и позднего средневековья. - М.: Наука, 2002, с. 88-118

 

 

 

Каждому шуту свой колпак люб.

                       Немецкая пословица



           Карнавал - явление древнее и необычайно многостороннее. Он многолик, словно индуистское божество, ибо соединяет в себе этос и жанровые образования языческого ритуала и церковного действа, многовековые традиции шутовства и изустной литературы, площадного зрелища и древнейших форм театра. Карнавал - сам по себе ритуальный театр, творимый народом на улице, но карнавал, с мощным полем его игровых и изобразительных форм, - также неотъемлемый элемент современного театрального мироощущения. Европейская сцена время от времени переживала мощные волны карнавализации (назовем хотя бы имена Рейнхардта, Вахтангова, Евреинова, Мейерхольда, Брехта, Бессона, Мнушкин). И сегодня карнавал и различные карнавальные формы являются мощным генератором идей современного театрального мышления. Между тем работ по истории немецкого карнавала в России почти нет.

 

The Battle Between Carnival and Lent by Pieter Bruegel the Elder      A dancing fool by Hans Sebald Beham       King David and the Fool: Bible du XIIIe Siecle


          Карнавал в широком смысле слова, по определению М. Бахтина, - "совокупность всех разнообразных празднеств, обрядов и форм карнавального типа"1. Такое толкование подразумевает рассмотрение святочных праздников церковного годового цикла - Святок (Zwölften), Кануна поста (Fastnacnt), Троицких дней (Pfingsten), Праздника урожая (Erntefest). Если присовокупить сюда обряды и светские праздники средневековья, с их зимним, весенним, летним и осенним циклами (реконструкцию годового календаря всех этих праздников предложил М. Реутин)2, то получим понятие всеобъмлющее, если не непомерно расширенное. Карнавал в узком смысле слова, как его принято рассматривать в немецкоязычной традиции, - фастнахт или фашинг - празднества, происходящие в течение шести "жирных дней", предшествующих Пепельной среде (Aschermittwoch), началу Великого поста - Квадрагинте. Ежегодно в феврале, начиная с четверга и кончая вторником следующей недели, толпа веселых ряженых совершала множество шутовских обрядов, попирающих все нормы христианского и общественного порядка. Шуты и шутовство как выражение крайней свободы поведения и творчества правили в эти дни средневековым городом.


         Карнавал в немецкоязычных странах, называемый там чаще всего региональными синонимами: "фашинг" (Fasching) - в Мюнхене, "фастнахт" - во Франкфурте или Базеле, "фастеловенд" (Fastelovend") - в Кёльне, или "шем-бартлауф" (Schembartlauf) - в Нюрнберге, существенно отличается от карнава-
88

 

A jester in an illustrated bible 1341       Helen on the way to the temple of Venus, The Trojen War, c. 1445        A scene in an anecdote written by Aulus Gellius in Augustine's City of God c. 1475


ла в итальянских регионах, хотя многое у него заимствовал, развиваясь долгое время параллельно под диктатом Ватикана - столицы католицизма. Немецкий карнавал - высокоупорядоченная и достаточно замкнутая структура, гораздо более близко стоящая к церковным канонам, чем карнавал итальянский или французский.


         О карнавале в Германии (впрочем, не только в Германии) существуют целые горы исследований. Его рассматривали и рассматривают с историко-культурной, антропологической, с теологической, фольклористической, театральной, филологической, наконец, семиотической точек зрения. Одних занимает религиозный подтекст действа, других - чистые карнавальные формы, третьих - идея шутовства и шутовское миросозерцание, четвертых - моделирование знаков-пародий.


   Настоящее возрождение пережил в послевоенной Германии фольклористический подход к карнавалу, крепко соединившийся с теологическим, сложились центры его изучения в Мюнхене, Фрайбурге, Констанце, Нюрнберге. Немцы гордятся своей школой фольклористско-теологического "карнаваловедения", основанной мюнхенским культурологом Дитцем Рюдигером Мозером и продолженной его учениками - Вернером Мозером, Юргеном Кюстером и другими. В швабско-аллеманском регионе предпочитают придерживаться более светской традиции; здесь, недалеко от Констанцы, создан по примеру голландского свой Музей истории карнавала. Швейцарцы (и прежде всего базельские исследователи, имеющие в своем распоряжении музей в Биннигене) принимают за точку отсчета свои исторические и национальные традиции.


         Наш предмет особый, достаточно специфический - театрально-зрелищная сторона карнавала, взращенные им и выросшие на его почве театральные формы, его театральные (или прототеатральные) типажи, маски, костюмы, реквизит и формы представления (ряжения), система аллегорий, весь богатейший репертуар шутовства, т.е. специфического народного актерства, его простейшие и более сложные пространственно-декорационные приемы. Само собой разумеется, при этом невозможно отвлечься от истории вопроса, от различных направлений "карнаваловедения" (поскольку именно там содержатся основные источники изучения), от их полемики и противоречий.


        С самого начала следует сказать о том, что русская школа карнаваловедения, представленная прежде всего Бахтиным и его последователями, резко расходится с немецкой. Это противоречие с особенной силой проявилось в дискуссии начала 90-х годов XX в. вокруг идей русского филолога на страницах гейдельбергского журнала "Эвфорион" вскоре после того, как в Германии - с огромным опозданием - появились переводы основных сочинений Бахтина о народной смеховой культуре эпохи Возрождения и карнавале. Немецкие исследователи, и прежде всего глава школы Д.-Р. Мозер, не приняли бахтинского понятия низовой смеховой культуры. Последователь Мозера Юрген Кюстер писал: "История происхождения карнавала совершенно неизвестна. Именно непроясненность древних истоков и раннего периода развития традиционных обычаев позднего средневековья привели к многочисленным спекуляциям об антропологических структурах маскарада. Кажется в высшей степени невероятным, что праздник христианского
89

календаря, который в своей структуре около 1900 лет определялся религиозным мышлением и действием, может соизмеряться антропологическими мерками"3. Бахтина упрекали в том, что он отталкивался от ленинской идеи о наличии в классовом обществе двух культур, что он представил некую теорию карнавала, не дав ее истории. (Впрочем, и русский оппонент Бахтина А.Я. Гуревич считает бахтинскую концепцию "скорее мифологией карнавала и смеховой культуры, нежели их действительной историей", - что не лишено доли истины, особенно в отношении немецкого карнавала).


        Это противоречие мы постоянно будем иметь в виду при разговоре о карнавальных формах. Два различных подхода к древнейшему явлению, происхождение которого продолжает оставаться невыясненным, - могут ли они быть совместимы или примиримы? Карнавал в представлении немецкой школы - церковью установленный праздник, прямое продолжение католицизма; все существо карнавала в понимании Бахтина - в оппозиции площадного духа церковно-государственному официозу, в свободном полете l'anima allegra (веселой души) шута. Описание и анализ карнавала для немецкой школы - прежде всего выявление христианского смысла и подтекста основных карнавальных форм и символов, для Бахтина - выявление основных мотивов народной культуры, попирающих церковную догму. Возникает ощущение, что речь идет о двух совершенно разных карнавалах.


      Карнавал пережил все времена. Относительно изучаемого нами средневекового карнавала (так как очевидно, что существует новый карнавал XVIII-XIX вв. и новейший, сильно коммерционализованный карнавал XX в.) примем периодизацию, предложенную "бахтинистом" М. Реутиным:


         - раннее средневековье - начало XIII в. Карнавал до карнавала - сельскохозяйственные культы с присущей им последовательностью поста, казни-потребления и праздничной полноты;
          - начало XIII в. - середина XVI в. Собственно карнавал - обрядовая основа фольклорной культуры средневекового города. Общее расшатывание ритуальной структуры и возникновение пародийного ряда;
            - середина XVI в. - новое время. Карнавал после карнавала;
        - результат последовательного переосмысления площадных форм в понятиях христианской традиции 4.
90


        Всякая периодизация, конечно, условна. Так, в XVI-XVII вв., да и позднее "собственно карнавал" сосуществовал с "карнавалом после карнавала", а порой с успехом его и вовсе вытеснял. Столь же условна и классификация персонажей карнавала, даваемая Дитцом Рюдигером Мозером: искусители, властители, миряне, шуты, грешники.

 

 

Происхождение карнавала


         Школа фольклористики, возглавляемая Мозером, стремится повсеместно утвердить в Германии взгляд на происхождение карнавала из литургии. Представители этой школы отвергают наличие у карнавала всяческих языческих и дохристианско-германских корней, заявляя, что эта точка зрения выведена не из традиции, а из исторической мифологии XIX в. и поддержана затем нацистами в их пропагандистских целях.


         В целом историю карнавала можно рассматривать как историю его беспрерывных запретов церковью, его секуляризации и постепенной десекуляризации, итогом которой явились полусветские карнавалы и маскарады XIX в., организуемые различными гильдиями и полукоммерционализованный карнавал XX в. Средневековый карнавал, таким образом, сочетает порой соперничавшие церковную и светскую традиции.


          Карнавал издревле связан с клерикальными праздниками, с увеселениями литургического цикла - он то подражал им, то соперничал с ними.
 

         Но точно так же он - продукт игрового творчества городских масс, высмеивавших те или иные непорядки и искавших в маскараде и сатире развлечение. В более поздние времена, в особенности в XX в., карнавалы приобрели характер коммерчески-развлекательных предприятий огромного размаха, нередко с политическим оттенком. Сегодня во многих городах Германии, Австрии, Швейцарии существует целая индустрия карнавала. Но поначалу он был прежде всего шествием, процессией, не связанной с какой-либо общиной, организацией, восходящей к языческим обычаям, к культу весенних празднеств, ублажения богов плодородия и природных сил.


        Этимологи нередко выводят слово "карнавал" напрямую из латыни, от "char" - празднично украшенной повозки кораблеобразной формы, непременного признака любой процессии древности. Многие историки, в том числе профессор Сорбонны Жак Хеерс, считают подобные толкования поверхностными. Древние, часто неконтроллируемые смыслы в средние века стираются из памяти, уступая место "христианским воздействиям, новым символам постепенно созревавшего ритуала, развивавшегося согласно своему собственному ритму"5. Гораздо более точным и обоснованным считается толкование карнавала как последних дней накануне поста, дней неограниченной свободы, когда еще можно есть мясо: carne vale. Таким образом, карнавал - это и церемония перехода от "жирного вторника" (Fetter Dienstag) к "пепельной среде" (среде на первой неделе великого поста - Aschermittwoch), праздник изобилия, ублажения плоти, но также и борьбы с грядущим постом.
91

        Истоком карнавала в Германии многие ученые-фольклористы (в частности, Уве Шульц, автор известного исследования "Празднество. Его история в аспекте культуры от античности до наших дней", Мюнхен, 1988)6 считают древнеримские сатурналии. Раскопки кельнских археологов свидетельствуют о том, что эллинистически-ориенталистские мистериальные культы проникли на Рейн cамое позднее во II тысячелетии нашей эры. Сюда переместились и римский пантеон во всей его полноте, и почитание тех богов, которые явились предшеcтвенниками карнавальных увеселений и шутовского озорства.


        Праздник сатурналий римские завоеватели и купцы приносили с собой повсюду, куда только ни бросала их судьба, точнее, воля императора. Римские воины и во время походов не забывали о своих праздниках - переодевались в женские одежды, одевали парики с косой, брали в руку веретено, говорили фальцетом. Определенные ритуалы римлян, связанные с сезонным чередованием гибели и становления, света и тьмы, почитанием магии плодородия и укрощением злых демонов позднее соединились с германскими культами и впоследствии влились и в христианство. Многие черты римских сатурналий в измененной форме сохранились в карнавале и по сегодняшний день.


       Римляне устраивали в середине декабря семидневный праздник в честь Сатурна, на время которого рабы отпускались на свободу, а из представителей низшего сословия избирался шутовской король, окружавший себя сановниками, избираемыми путем игры в кости. Давая дурацкие приказы и призывая свою свиту пить, плясать, неистовствовать и предаваться разгулу, он тем самым подавал сигнал к воцарению безумного мира. На время сатурналий прекращали работу городские советы и суды, закрывались школы. Все надевали на себя маскарадные костюмы, садились за столы и начинали пировать и одаривать дpyr друга всевозможными подарками, и прежде всего восковыми свечами. Главными формообразующими принципами сатурналий являлись тесно переплетенные всеобщее равенство и переворачивание нормального "с ног на головy" - "перевернутый мир" ("мир наизнанку" - если воспользоваться придуманной Тиком идиомой). Каждый напяливал на себя шляпу, считавшуюся символом свободы. Рабы вели себя как господа, позволяя прислуживать себе на пирушках. Рабам выдавалось сверх нормы четыре литра вина (из-за чего Като окрестил римский карнавал "мокрыми днями Сатурна"). Сатурналии завершались жестокой акцией: шутовского короля публично казнили.


         Другой праздник древних римлян - луперкалии, проводившиеся в феврале в честь бога Фавна (иначе - Луперка) и связанные с древней магией плодородия, также наложил свой отпечаток на ритуалы германцев. Римские жрецы секли прохожих, главным образом женщин, волшебными ремнями, вырезанными из шкур жертвенных животных (согласно поверию, это стимулировало плодородие). В ритуалах германцев ремни были заменены розгами, удары которых должны были способствовать плодовитости земли, людей и зверей. Это обычай очень долго сохранялся в сельском карнавале, в городском же карнавале розги трансформировались в колотушки или погремушки. В аллеманском карнавале плоть до начала XX в. сохранялся обычай сечения надутым свиным пузырем.
92

 

         Древние германцы позаимствовали у римлян и многие другие дохристианкие культы и обычаи, которые также в свою очередь заимстованы ими у других народов, так, например, различные комические смысловые переворачивания, уравнивание высшего и низшего социальных слоев, обычай возить во время процессии роскошный корабль на колесах (известный в древнем Вавилоне как элемент процессии в честь бога Мардука, а в древнем Египте как "корабль Осириса" в процессии в честь его супруги богини Изиды, отправившейся на корабле на поиски тела убитого мужа).


        Примечательна одна из находок кельнских археологов: изображение (каменная плакетка) римского корабля дураков, которую искусствоведы трактуют как олицетворение вакханалии захмелевших эротов 7. Находка наглядно подтверждает значение шутовского корабля (задолго до литературного образа поэмы Себастьяна Бранта) как одной из наиболее древних общеевропейских карнавальных ритуалем. Пышно разукрашенная повозка в форме корабля проходит через все культуры античного мира и прочно закрепляется в карнавале, где она различным образом театрализуется, как это видно на примере кельнского фастнахта или нюрнбергского шембартлауфа.

 

Schembartlauf in Nuremberg 1539       И. Босх, Корабль дураков The Ship of Fools by Hieronymus Bosch       Albrecht Durer The Ship of Fools of Sebastian Brant, Title Page


         Все эти древние ритуалы с их насмешкой над сковывающими человека земными узами, кратковременным триумфом над несправедливостью выражали целый комплекс этических и эстетических устремлений человека дохристианской эпохи, эпохи языческих мифов: тоску по счастливому состоянию человечества до возникновения государства с его формами угнетения, стремление вмешаться в круговорот природы и преодолеть смерть - и представляли вместе с тем философию пракарнавала.

 

 

Франкфуртский карнавал


      Языческие традиции особенно долго удерживались во Франкфурте. Франкфуртские карнавалы вплоть до начала XVII в. были связаны со светом, огнем и шумом. Древние германцы верили в духов природы и демонов. Лед и снег они считали порождением зимних демонов, которые, опасаясь дневного света и шума, творили свои делишки темными ночами. Поэтому свет и шум были первым средством борьбы с этими злыми духами. Волшебство огня в германских народных поверьях связано с почитанием солнца. В сельских карнавалах ношение и кидание вверх факелов и спускание с горы пылающих колес и колец - привычное развлечение. У зрителей возникало ощущение, будто "солнце падает с неба"8.


        Пылающие факелы в празднествах начала весны известны с раннего средневековья. Опустошительный пожар в монастыре Лорш в 1090 г., согласно хроникам, случился именно благодаря карнавалу. В огне издревле сжигали чучело зимы, надеясь таким образом избавиться от зла. Этот обычай приобрел свою трактовку в средневековом Франкфурте, где символические изображения зимы бросали в ледяную воду Майна и устраивали пышные похороны масленицы.


         Традиционный франкфуртский карнавал старше и озорнее, чем майнцский и даже кельнский. Опасаясь необузданности шутов в масках, городской совет уже в 1355 г. запретил переодевание и ношение масок (Vermummungsverbot). На полях исторического документа содержится лаконичная пометка писца более позднего времени: "во время карнавала не соблюдается".
93

          Несмотря на подобные решения совета, франкфуртцы не отказались от карнавала. Пышные праздники патрициев XV в. описаны в дневниках Бернарда Рорбаха и его сына Джоба, принадлежавших обществу патрициев Альтен-Лимпург.


        Необыкновенно пышным выдался карнавал 1466 г. В воскресенье и понедельник подмастерья вместе с женщинами устраивали в одном из домов ужин, после чего пускались в пляс. В среду после обеда та же компания направлялась процессией в район Сахсенхаузен, где танцы проходили в три захода, после чего процессия направлялась к церкви Святого Иоанна, настоятели которой устраивали целое пиршество (рыба, мясо, конфеты, старое и новое вино). Затем процессия направлялась к церкви Святого Антония, где также устраивали пляску. После третьего танца процессия возвращалась назад. В среду карнавальное общество предавалось играм, а у Старой ратуши устраивали состязание, своего рода турнир. В четверг в саду Бекера пиршество повторялось за счет женщин, вечером процессия возвращалась в дом прямо к ужину. В воскресенье ели миндальный пирог. Женщин, его испекших, полагалось целовать всему обществу. Пиршество на сей раз продолжалось всю ночь. Понедельник начинался пиром, а заканчивался купанием подмастерьев в "белой бане".


         Молодые подмастерья, не допускавшиеся в дом, устраивали свой карнавал на улице, обогащая его различными затеями. Через весь город несли на носилках юношу, украшенного пряниками (вариант карнавального короля), при этом в небо швыряли полыхающие пучки соломы. Процессия завершалась посещением монастыря. В 1497 г. Джоб сообщал, что во вторник на масленицу после общего обеда был предпринят обычный обход франкфуртских монастырей, чтобы пображничать с монахами и пуститься в пляс с монахинями9.
 

          На другой день после Пепельной среды (Aschermittwoch; среды на первое неделе великого поста) кутеж кончался. Кончался он до Пепельной среды по тому, что в среду начиналась покаянная служба и самый строгий пост. По тра диции под финал карнавала женщины подавали свежий суп из зелени. Вечеро\ в первый понедельник великого поста ели только сыр с миндалем, молочньп пудинг, яйца и орехи - типичные скоромные блюда.


          В то время как франкфуртские патриции праздновали в домах, ремесленники силами своих гильдий с XV в. стали устраивать озорные карнавальные процессии по всему городу. Особенно ярким событием было, когда бондари соединяли процессию с праздничным бондарничаньем прямо на замерзшем Майне. Рано утром во вторник подмастерья выходили на лед и делали на глазах у публики две огромные бочки. При этом за ними наблюдали четыре опытных бочара, пировавших в палатке вместе со смотрителями, присяжными гильдии. В сумерках начинались танцы вокруг готовых бочек. Потом их торжественно переносили к винному рынку, находившему у самой набережной между въездным вратами и вратами Леонарда. В завершение праздника в следующую субботу обе бочки передавались городскому совету. В городских летописях зафиксировано семь таких карнавалов бочаров между 1608 и 1838 гг.
94

 

       Другой карнавальный обычай, сохранявшийся вплоть до середины прошлого столетия (его описывает Гёте) - детское пение "Hawele lone". Во вторник, когда карнавал достигал своего пика, дети ходили по домам и распевали следующие стишки "Heischeverse" (своеобразный вариант колядок):

 

Горшок, горшок, о дарах я прошу,

Карнавал на носу!

Что из курятника попросить -

Полная яиц корзина там висит.

А под крышей сарая немелких

Целая гроздь сарделек...

Всего нам, всего подавай!

Раз в год бывает карнавал!

(Hawele, hawele lone,
die Fastnacht is one!
Drowe in dem Hinkelhaus
Da haengt en Korb voll Eier raus.
Drowe in de Firste
Da haenge die Bratwuerschte...
Stockfisch, Stockflsch!
Gebt uns alle Johr nix!)10


       Излюбленными масленичными кушаньями от Крещения до Масленицы во Франкфурте были креббели (пончики с начинкой) и бутерброды с жареным салом. (В XIX в. издавалась даже сатирическая карнавальная газета, называвшаяся "Франкфуртская Креббель-Цайтунг".)


       1 февраля 1519 г., после смерти императора Максимилиана I, прозванного в народе "последним рыцарем" из рода Габсбургов, франкфуртский городской совет издал указ о полном запрете карнавалов и уличных процессий: "никто не имеет права ходить по улицам ни днем ни ночью, предаваясь смеху"11.


         Первые карнавальные братства во Франкфурте возникли в 1850-е годы, но они увлекались балами-маскарадами, и лишь в 1862 г. шутовская братия снова вышла на улицу, с коронованием "короля шутов" на площади у Старой ратуши. В старину при этом из фонтана Справедливости текло вино, тут же жарили быка, а король осыпал своих подчиненных монетами 12.

 

 

Кельнский фастнахт

 

 

Мудрость в шутовском платье

приведет нас в золотой век.
            Из кельнского фольклора

     
          Тип шутовского праздника в Кельне - Fastelovend или Fasteleer - тесно связан с исторической судьбой этого города. В средние века "священный Кельн" ("hillige Coellen") был вторым по величине городом Германии. Его карнавальная традиция основывается прежде всего на том, что город призван был олицетворять не только могущество Рима, но и превосходство римской культуры. В древнем Кельне германские культы, и прежде всего ритуалы плодородия, смешались с римскими обычаями. Хроники свидетельствуют, что здесь насчитывалось около сорока римских, пять кельтских и семь германских божеств. То обстоятельство, что Кельн являлся римской колонией, столицей римской провинции Нижняя Германия, казалось бы, позволяет утверждать, что кельнский карнавал по преимуществу - продолжение и христианизированная форма римских сатурналий и луперкалии. В романтическом кельнском карнавале новых времен современники усматривали отголоски сатурналий: как и в Риме, по городу тянулся бесконечный ряд открытых повозок, переполненных гуляками в масках и без масок, как и в Риме, изо всех окон на ликующую, неистовавшую карнавальную толпу глазели зрители... Полагают также, что обычай украшать на праздники дома и улицы гирляндами из цветов и листьев - тоже от римских времен.
97

        Но корни дерзкого, опьяняющего рейнского карнавала гораздо глубже - в языческих обычаях франков германских племен, населявших эту землю с конца IV в.13 Согласно устоявшейся точке зрения, истоки кельнского карнавала (с XII в. известного как Fastabend), так же как и южнонемецкого "фаснета", - в древних ритуалах изгнания зимы и ритуалах плодородия, в которых переплелись римские, кельтские и германские обычаи. Старинные обычаи - культ божеств древнегерманской мифологии Изиды и Нертуса, переодевание в медведей, оленей, козлов и других животных, связанных с ритуалом плодородия - сохранялись в рейнских деревнях вплоть до VIII-IX вв., в Кельне же влияние церкви было значительно сильнее, и поэтому следы древних культовых обрядов здесь вычитываются с трудом. Тем не менее маска (ритуа-лема) медведя до сих пор сохранилась в кельнском карнавале, почти утратив первоначальный смысл демона плодородия.


    О борьбе между язычеством и христианством свидетельствуют многочисленные запреты древних обычаев синодом и городскими властями. Папа Григорий II по просьбе короля франков Карлмана (Karlmann, правил с 768 по 771 г.) еще в 742 г. издал список непотребных языческих обычаев и суеверий. Настоятель бенедиктинского монастыря Регино фон Прюм в своих проповедях 900 г. строжайше запрещал монахам смотреть "мерзкие развлекательные сцены" с медведем и предаваться таким дьявольским занятиям, как ношение демонических масок. Влияние церкви значительно укрепилось при Карле Великом (742-814), когда в Кельн перенесли резиденцию архиепископа, и при архиепископе Бруно (середина X в.), при котором обнаруживать свои симпатии к язычеству стало почти невозможно. Проповеди этого времени запрещали февральский обряд изгнания зимы как языческий. Старинные обряды сохранялись во многом благодаря хитрости упрямых язычников-перекрещенцев, сумевших внедрить языческие обычаи в масленичные праздники.


Однако в X в., во времена архиепископа Бруно, упрямое сопротивление церкви языческой дьявольщине сменилось постепенным вмонтированием карнавала в церковный календарный год и более гибким контролем над неискоренимыми языческими пристрастиями. Из столетия в столетие повторяются запреты карнавалов со стороны городских властей. Так, в 1403 г. всякое "ряженье в дни фастнахта" возбранялось под угрозой трафа в пять кельнских марок. Тем е менее со второй половины XII в. слово "vastavent", "fastabend" воспринимается естественно, в тесной связи с последующим постом.
98

        Продолжительность карнавала поначалу не была одинаковой для всех. Монахи и духовенство под греко-византийским влиянием начинали поститься уже в сыропуст - последнее воскресенье перед Великим постом (Sonntag Quinquagesima), профаны же - только на четыредесятницу -первое воскресенье поста (Sonnntag Quadragesima). С X в. карнавал стал начинаться для всех в один и тот же день - в Пепельную среду, разделение же на господский, поповский и старый карнавалы осталось.


         Свидетельством двойной морали считают многие историки поведение церковных сановников средневековья, с одной стороны, предававших анафеме бесовские игрища, с другой - с радостью предававшихся карнавальным увеселениям в дозволенное время. Кельнский архиепископ Фердинанд издал в 1644 г. особое наставление, регулирующее церковную карнавальную практику. Особое внимание там уделялось "празднику субдиаконов", известным в народе как "шутовской карнавал" (Narrenfest), родиной которого считается Франция.


        Согласно канону вначале избирался шутовской папа, или шутовской епископ. Затем низший сановный чин, сидя на осле, провожал его в церковь, где звучала хвалебная песнь и отправлялось богослужение на старинный манер. Шутовская церемония сопровождалась плясками и пиршеством. Не менее знаменит "ослиный праздник". На осла сажали роскошно наряженную молодую девушку с ребенком на руках (намек на бегство Марии из Египта). Затем процессия в сопровождении духовенства направлялась в церковь, где происходила шутовская литургия, на которой стоящие вокруг осла вместо "аминь" блеяли по-ослиному.
 

         Субдиаконы Кельнского кафедрального собора вместе со священниками близлежащих соборов также позволяли себе вволю подурачиться на крещенские праздники. В 1645 г. шутовскому королю было позволено даже отслужить мессу в присутствии капитулпрелатов, при свете свечей исполнялся "Те Деум", а также крещенские гимны и веселые песнопения. Монастыри и церковные приюты не оставались в стороне. Вот как описывала молодая кельнская монахиня в своем письме местный карнавал: "Рясы и черные накидки побоку, переодеваться в карнавальные одежды весьма потешно. Но само собой
99

разумеется, что это случается только за стенами монастыря... Мы переживали карнавал со всей страстью... Танцевали и прыгали весь день напролет. Ночью, когда аббатиса ушла спать, мы пили чай, кофе и шоколад и играли в карты и шашки"14. Нередко монахини развлекались, как светские простушки, срывая друг с друга шляпки или шутовские колпаки.


         Маскарады и процессии религиозных братств отличались особенной выдумкой, бурлескностью и разнузданностью. Кельнский епархиальный синод свидетельствовал в 1662 г.: "Светское легкомыслие глупых людишек прокралось очень далеко, устраиваются с большим шумом даже целые шутовские спектакли, бьют в литавры, как будто бы созывают на борьбу, показываются потешные зрелища на потребу публики; женщины переодеваются мужчинами; слышатся смех, шутки, громкие разговоры". Кельнский городской совет, желая поддержать возмущенных отцов церкви, строжайше запретил клерикам одевать маски.


       У религиозных маскарадов в лоне церкви было огромное число сторонников, о чем свидетельствует дошедший до нас текст XV в., который можно назвать своеобразным манифестом шутовства: "Наши предки были великими и достойными уважения мужами. Они учредили шутовской карнавал по мудрому разумению. Давайте будем жить как они и делать то, что делали они. Мы празднуем шутовской карнавал, чтобы доставить себе наслаждение, чтобы шутовство, унаследованное нами, могло найти выход по меньшей мере один раз в год. Бочки с вином разорвутся, если из них время от времени не выпускать воздух. Мы все старые бочки, сбочаренные не столь искусно и из которых бы улетучилось вино мудрости, если бы мы позволили ему продолжать бродить из-за неустанного внимания на службе Господней. Надо давать ему по временам небольшие передышки, дабы оно не пропадало без пользы..."15
100
 

         В истории бюргерского кельнского карнавала огромную роль сыграли гильдии, начало расцвета которых приходится на XII век. Как и во многих Других городах, забота о карнавальных обрядах перешла в руки подмастерьев. Первое упоминание о праздновании карнавала в Кельне на страницах городской присяжной книги датировано 5 марта 1341 г. (краткая запись запрещает впредь выдавать деньги на карнавал из городской казны; запрет этот повторялся в 1272, 1395 и 1396 гг.). Начиная с XIV в., помещения гильдий наряду с большими парадными домами патрициев стали местами устройства карнавалов с обязательными пирами и хороводами.


        Кельнский фастнахт этих времен неразрывно связан с хождением по городу сборщиков карнавальной дани (Heischegangen). Обычай останавливать людей на улице и заставлять их откупаться деньгами (Krongeld - деньги на карнавальные венки) сохранялся до начала XV в., пока не приобрел уродливый характер и не был запрещен (запрет, впрочем, продержался не слишком долго).
 

      Примечательно, что карнавал в средневековом Кельне, с 1396 г. располагавшего демократической конституцией, не отменял сословное деление; клир, патриции и ремесленники праздновали его раздельно. На время карнавала патриции распахивали двери своих домов для родственников и друзей, банкеты достигали кульминации между двумя и четырьмя часами ночи. Хроника графа фон Циммерна рассказывает об одном таком празднике 1536 г. в доме кельнского бургомистра Вассерфраса, сообщая подробности о костюмах, еде и напитках.


          Дневник Германа фон Вайнсберга, бывшего одним из членов городского совета, содержит сведения о карнавале в бюргерских семьях, где принято было устраивать взаимные посещения с веселыми розыгрышами в масках 16. В 1750 г. в Кельне появились лавки, где можно было брать маски напрокат.


        "Наступление свободы" публично провозглашалось отцами города с балкона ратуши. Сохранилось описание того, что происходило вслед за этим провозглашением: "И тут наступало безумное оживление на всех улицах, во всех Домах, продолжавшееся три дня. Приостанавливалась торговля всякого рода, время принадлежало только одной безумной страсти. Одиночки и небольшие процессии в масках появлялись у знакомых, чтобы вместе предаться шутовским
101

забавам, или выходили на улицы и разыгрывали веселые сценки в том или ином доме, в кабаке или постоялом дворе, открытых днем и ночью, или просто на улицах, переполненных радостными и ликующими горожанами, и все это то в насмешку, то ради веселого, приятного времяпрепровождения и забавы. Все ночи подряд происходили балы, на которых маски продолжали дружеские, шутливые, но часто и далеко не безобидные забавы, переходя от танцев ко всеобщим розыгрышам"17.


         Устроителями открытого, публичного, народного карнавала были гильдии собиравшие подмастерьев в так называемые клики (Banden). С оглушительным барабанным боем и свистом они шествовали по городу, разыгрывая сценки, произнося "шпрухи" и целые речи, водя хороводы и пускаясь в пляс. К сожалению, не сохранилось никаких документов, из которых можно было бы что-то почерпнуть о содержании и политическом смысле устных выступлений, безусловно, задевавших сильных мира сего и выражавших мнение улицы.
 

       Уходящий своими корнями в древность, грациозный, но очень опасный танец с мечами обыкновенно закреплялся за гильдией кузнецов. Исследователи указывают на культовое происхождение этого танца, упоминаемого еще Тацитом и олицетворявшего борьбу между добрыми и злыми демонами, между летом и зимой 18. Танцоры обычно были одеты в белые рубашки, на ногах и на теле у них висели колокольчики. В архивах гильдии сохранилось следующее описание, датированное 1590 г.: "Каждый танцор поворачивался вокруг себя, одновременно идя по кругу и обороняясь от мечей угрожавших ему других танцоров. Менее опасным, но, может быть, еще более искусным был танец на обручах, исполнявшийся юношами-бочарами. Тут были и грациозные прыжки и перевороты через обруч. Одни танцоры танцевали на катящейся бочке, другие раскачивали во время танца обруч, в который прыгали третьи"19.


       Кельнский карнавал считался самым озорным в Германии. По сей день говорят, что кельнец скорей заложит свою кровать в ломбарде, чем откажется участвовать в карнавале. Обычай "останавливать и ловить", всячески дразнить сограждан на улице, побуждая их тем самым к участию в карнавале, сохранялся вплоть до XIX в. Нигде юноши из различных клик и студенты под прикрытием масок так дико и так яростно не охотились за девушками. Удовольствие же девушек состояло в том, чтобы позволять охотиться за собой и быть пойманными. Запрет 1431 г. живописно характеризует разгульную вольницу кельнского карнавала: "Даже в Пепельную среду мужчины и женщины наряжались в карнавальные костюмы безо всякой меры, чем необыкновенно стесняли наших сограждан, как это не раз случалось и в другие времена. Дабы предотвратить случающиеся по этой причине трения, члены городского совета решили, что никто из каких бы то ни было гильдий, управ и всяких других обществ впредь в этот день в карнавале не имеет права участвовать, что на площадях и в деревнях лишь в понедельник, вслед за воскресеньем Estomini, честному сообществу граждан позволяются игры, но с тем условием, чтобы в шесть часов все сидели бы уже по своим домам, и ночные пиры и ночные пьянки, танцы с мечом и разное ряженье как на площадях, так и в деревнях, вместе с жратвой сверх всякой меры, возлияния, танцы и всякие прочие легкомыслия должны быть отменены целиком и полностью"20.
102

         Старый рынок был свидетелем также множества довольно грубых и диких развлечений. Одну из подобных сценок карнавала 1498 г. описывает Кёльхоффская хроника. Пятерых слепых, нелепо одетых, в тяжелых латах и при тяжеленных дубинках, бросали за решетку, в которой металась привязанная свинья, которую слепые должны были прикончить. Слепые поколачивали чаще всего друг друга. Зрители реагировали соответствущим образом 21.


         XV-XVI века в Кельне - эпоха беззаботного карнавального веселья народа, надолго прервавшаяся контрреформацией католической церкви, которой подчинялись иезуиты, исключительно враждебно настроенные к карнавалу, а также приходом войн - Кельнской войны 1583 г. и Тридцатилетней войны. Ученики иезуитской коллегии обязаны были во время карнавала проводить часы в молитвах. Иезуиты не раз (1600, 1645) устраивали покаянные процессии и спектакли, призывая одержимую дьяволом карнавальную публику к аскезе и набожности.


           Раштатский мир 1714 г. вновь вернул карнавалу его свободу.
 

        Времена барокко и рококо, благодаря расцвету придворного стиля, а отчасти и мощному влиянию Италии обогатили кельнский фастнахт новыми элементами и формами. Кельнцы стали с удовольствием сравнивать себя с римлянами и венецианцами. С 1730 г. появилась новая, "благородная", форма карнавального увеселения придворной знати - балы-маскарады (Redoute), по примеру шумных маскарадов при дворе боннского курфюрста. В городских хрониках "фастнахт" стали именовать "Carneval".
103

        Функции организаторов маскарада были столь значительны, что кельнские историки склонны называть их режиссерами 22. Сохранились даже их имена -так, например, устроителем одного из первых был некий господин Феррари, а его последователем - Йозеф Эль, работавший на Домской площади. Однако можно ли их на самом деле считать предшественниками режиссуры? Дабы упорядочить веселье и избежать драк на шпагах, которые были постоянными спутниками кельнских карнавалов и не раз приводили к смертным случаям, городской совет ввел в конце 1782 г. "Положение о ночных маскерадах". Все участники маскарада должны были быть в масках, однако шпаги и трости (в которых могли быть скрыты шпаги), запрещались. "Кто под прикрытием маски осмелится сказать другому грубость или начнет к нему придираться, должен быть удален с бала, невзирая на личность".


      Двор курфюрста под Крещенье устраивал согласно придворному церемониалу свой собственный карнавал, куда стекались облаченные в карнавальные костюмы каноники, рыцари различных орденов, монастырская знать. Маскарад продолжался до утра, пышные костюмы его были полной противоположностью грубоватому бюргерскому фастелеру. Разгоряченные гости баловались кофе и какао - по тем временам редкие и порой запретные напитки. Зимой устраивались увеселительные поездки маскарадной публики на санях между Кельном и Бонном.


        Традиция курсирующих повозок с шутами уходит в древность; вплоть до языческих обычаев. Городские хроники донесли до нас множество сведений на сей счет. В 1133 году кельнские ткачи таскали по городу повозку с шутами. В 1235 г. прибывшей в Кельн Изабелле Английской, будущей супруге императора Фридриха II, оказывала почет повозка с 22 монахами-шутами, строившими гримасы и учинявшими прочие шалости. В карнавал 1679 г., известного снежной зимой, кельнские мещане использовали вместо повозки для шутов сани 23. Ставшая привычной в более поздние времена повозка с шутами в последний понедельник Масленицы (Rosenmontag), безусловно, наследовала эту древнюю традицию. Это одна из стойких ритуалем немецкого карнавала вообще.


       Обычный же уличный Carneval этого времени открывали - после торжественной мессы - дети. Следовавшее затем шествие гротескно-сатирических персонажей нередко дополнялось исполнением сценок. Главное событие разыгрывалось в последующие три дня. По установленному маршруту (названному, в подражание итальянцам, корсо) - от Старого рынка к Высокой улице, через Сенной рынок, Мальцмюле, Мюленбах, Высокие врата - двигалась процессия: подмастерья, всевозможные клики, студенты, пешком, на лошадях и повозках. Между публикой, высовывавшейся из распахнутых окон и стоящей вдоль улиц, и комедиантами завязывался веселый, не всегда безобидный диалог. Как в старые времена, сыпали друг в друга горохом, по римскому обычаю швыряли конфетти, представлявшие собой крошечные гипсовые драже. Подобно римлянам, вечером во вторник выходили на улицу с горящими светильниками. Это шествие также превращалось в веселую игру: каждый пытался погасить огонь в руках друг друга.
104

       Примечательно, что обычай похорон Масленицы пришел в Кельн достаточно поздно - в XVII в., будучи заимствованным из сельской ярмарки.

 

  Tournament Book, late 16th century German      A tournament, Konzil von Konstanz 1465      Schembartlaufer, 1476


          В XIII в. в Кельне появились профессиональные шуты. Эта профессия требовала определенных способностей и подготовки: нужно было быть мастером шутки и виртуозом импровизации, на лету сочинять рифмы. Постепенно образовались определенные типы: придворные (Hofnarren), потешные (kurzweilige Rate) и шуты при стрелках (Pritschenmeister der Schiitzen). Без потешных шутов не обходилась ни одна карнавальная пирушка. Особенно любимы были в древнем Кельне шуты при стрелках, по своему значению приравнивавшиеся к придворным и официальным городским шутам. В XVI в. прославился шут по имени Бернхард, прозванный в народе Геке Бен (Gecke Bahn - глупая, дурашливая овечка), или Геке Бенхен. Впоследствии это имя стало нарицательным. Незаменимый на стрелковых состязаниях, он обязан был устанавливать мишени и поднимать боевой дух стрелков, имел право карать и миловать, размахивая своей колотушкой и деревянной саблей. Вездесущему Геке Бенхену доверялось открывать карнавал. Накануне в сопровождении скрипачей и контрабасистов, держа в левой руке яблоко или лимон, он обходил господские дома, настраивая народ на веселье своими рифмованными "шпрухами".
105  [c. 106-107 - иллюстрации]

       Геке неизменно появлялся и на так называемом "женском карнавале" на рыночной площади, чтобы принять участие в совершении древнего комического обряда взаимного срывания головных уборов. Рыночные торговки и крестьяне неистово вцеплялись в головы друг друга. Это действо первоначально было связано с обрядом выдачи невесты замуж, во время которого свадебная корона заменялась на чепец. Последний пример, по мнению немецких исследователей, весьма типичен для развития карнавальных форм, в ходе которого многие обычаи теряют свой первоначальный смысл, но его самые яркие, самые примечательные свойства приобретают обобщенный характер 24.


        Хотя карнавал нового времени не относится к нашему предмету, все же любопытно отметить парадокс, что приход французских революционных войск в Кельн (6 октября 1794 г.) обернулся длительным запретом гильдий и вольного карнавала, подчиненного отныне строгой революционной бюрократии. Карнавал спрятался в дома патрициев (куда, впрочем, с удовольствием хаживали французские офицеры). Ряженье долгое время запрещалось и для горожан, и для солдат; каждый, кто пожелал одеть маску, должен был купить в управлении бедноты специальное разрешение поначалу за 30, а затем 45 сантимов. В 1801 г. карнавал был разрешен снова, Геке же был переименован в "гражданина Гека". Зато пышным цветом расцвели светские балы-маскарады, которые согласно декрету Наполеона от 8 июня 1806 года могли устраиваться только в помещениях театров. Хотя галльское остроумие и грубоватый кельнский юмор постепенно образовали некий новый синтез, возвращение карнавалу статуса всеобщего народного праздника оказалось делом последующих эпох.


      Ценное свидетельство о рейнском карнавале оставил русский государственный советник Фабер, описавший свои наблюдения в 1800 г.: "Карнавал в Кельне единственный в своем роде, страсть к ношению масок всегда была существенной чертой его жителей, и очень верно Кельн прозвали германской Венецией. Три дня, предшествующие Пепельной среде, когда разыгрывается карнавальная комедия, актерами ее являются все слои, декорацией служит весь город, дома, улицы, площади, балы... В хижинах низшего сословия рождаются огромные парики из льна и пакли, чудовищных размеров носы, разрисованные разными красками и снабженные сотней разнообразных горбинок; маски гермафродитов, у которых ни пола, ни родины, ни сословия. Весь народ орет в эти дни так, как будто бы молчал целый год, такой открытый и сочувствующий, как будто целый год сидел взаперти... Дома открыты маскам, их везде принимают с учтивостью. Некоторые никогда ногой не ступят под крышу дома, где теперь сидят за чайным или за обеденным столом... Счастлив город, где это происходит так часто"25.


         Карнавал, как становится очевидно, неразрывно связан с историей общества и культуры, и, несмотря на обилие прочных древних ритуалем и на данный католической церковью строгий канон, форма его претерпевает различные изменения. Характер этих изменений определяется соотношением исторического времени и внутреннего ритма самих карнавальных форм.
108

 

Базельский карнавал
 

 

Каждый год новый костюм, новая маска.

        Из базельской карнавальной листовки



          Первые свидетельства о карнавале в Базеле датируются XIII в. Слово "vasi-naht" впервые встречается в одной из грамот 1286 г. (Заметим, между прочим, что в более поздние времена в городе сложилась традиция писать и говорить слово "Fastnacht" без буквы t, т.е. фаснахт. Кроме того, базельский карнавал празднуется позднее обычного. Еще до Реформации принято было праздновать его в течение трех дней после первого воскресенья Великого поста, когда, собственно, в других городах во всю царил пост.) Спустя несколько десятилетий карнавал праздновался уже достаточно широко, но особенный расцвет испытали придворные формы. С самого начала ярко обозначился светский характер базельского фаснахта. С конца XIV в. городская знать принялась проводить приуроченные к карнавалу турниры, шутовские игрища, которые, как правило, переходили в потасовки.


        Один из таких турниров 1376 г., переросший в кровавую сечу, вошел в историю под названием "дьявольский фаснахт". Причиной послужили приставания подданных юного Леопольда Австрийского к местным дамам, вызвавшие гнев горожан. Герцогские рыцари набросились на толпу с пиками, в ответ на что весь народ высыпал на Хлебный рынок и приступил к обороне. Герцогу едва удалось избежать худшей участи (он скрылся через Малый Базель на лодке). В карнавал 1467 г. вступили в опасную схватку два других молодых "гладиатора" - герцог Сигизмунд Австрийский и Вальтер фон Хальвиль, которых удалось усмирить и вернуть к маскараду только супруге герцога Элеоноре Шотландской 26.


          Один из летописцев оставил красочное описание подобных развлечений, типичных для средневекового Базеля, в которых зрелище и мода причудливо переплетались с опасными и отнюдь не спортивного рода состязаниями: «Пообедав, мужчины спустились вниз в танцевальную залу. Женщины были богато одеты, вплоть до серебрянных ожерелий, у одних головы были опутаны жемчужными нитями, на других были шелковые платки, ниспадавшие до пояса. И было так устроено, что перед каждым из танцующих всегда шло двое с факелами. Когда танец закончился, появилось двенадцать человек в масках и сплясали танец с инструментами. Позади музыкантов появилось двадцать четыре человека, одетых в костюмы "дикарей", с длиными, до самой земли волосами, наполовину красного, наполовину зеленого цвета, со щитами под рукой и дубиной из полотна, заполненной паклей; все расступились перед ними и началась драка - "дикари" принялись колотить дубинками друг друга по головам и по плечам. Наконец, они оставили это занятие и пустились в пляс. Затем завязалась новая драка, и один-два человека упали наземь словно мертвые. Затем все попрощались с дамами. Всеобщий танец продолжался до утра»27. Дабы положить конец бесчинствам и поножовщине, городской совет через 100 лет после дьявольского фаснахта" запретил турниры.
109

         В XV в. этот варварски-рыцарский компонент фаснахта исчезает и начинают формироваться самые разнообразные локальные обычаи. Как показывают архивные источники, уже во второй половине XV в. базельские подмастерья отличались собственными манерами, среди которых наиболее ярким был обычай прыгать друг за другом и сбрасывать друг друга в фонтаны, коих в городе было превеликое множество.


         Наиболее важный источник - естественно, знаменитая, приуроченная к фаснахту 1494 г. книга "Корабль дураков" базельского гуманиста и поэта Себастьяна Бранта. Год спустя автор включил в новое издание дополнительную главу, называвшуюся "О масленичных шутах". Автор сетовал на перенос традиционного срока празднования карнавала в Базеле на более поздний срок, а также на старинный базельский обычай мазать лицо сажей, который он считал "нехристианским". Брант ссылался также на традиционные пирушки и попойки, процессии во главе с ослом, оргии с танцами и турнирами.


     К базельским обычаям принадлежало сопровождение карнавала исполнением фастнахтшпилей, как правило, носивших локальный колорит. Один из старейших фастнахтшпилей исполнялся в Картойзерском монастыре в 1434 г. Другие представления разыгрывались на рыночной площади. В Базеле жил известный мастер фастнахтшпиля XVI в. Памфилиус Генгенбах (о чем читатель подробно прочтет в отдельной главе). После того как реформатор Вильгельм Фарель в 1523 г. предостерег христиан, что им негоже увлекаться фастнахтшпилем, создающим ложных кумиров, активность жанра пошла на убыль, из фастнахтшпиля исчезли веселые народные сценки и типичные карнавальные персонажи (шут, черт, крестьянин).


       Неотъемлемым элементом базельского фаснахта были и остались всевозможные шумовые эффекты (с тем различием, что в средние века они принимали зачастую крайние и дикие формы). Раскованная карнавальная публика часто с ужасными криками и бессвязными речами вываливала на улицу, устраивая ночью невероятный грохот и шум. В хрониках сохранились записи о том, как в Пепельную среду 1542 г. некий шут по прозвищу Черный Ганс со своим другом прыгали в фонтан, устроили перебранку, дразня публику красными маслянистыми носами, о том, как другой шут на фаснахте 1555 г., производя немыслимый грохот, тащил по узким улочкам города огромный камень. Этот обычай в другом случае вылился в "штурм картин" кафедрального собора, в котором участвовало около 300 подвыпивших горожан. Под влиянием ложно понятых реформаторских лозунгов они ворвались внутрь собора и крошили все, что попадалось им под руку.


        Старый фаснахт всегда сопровождали барабанщики, достигшие в более поздние времена высот искусства с помощью различных оттенков, от коллективного грохота до "лирики". Культ барабана по-настоящему расцвел в новые времена. Известный швейцарский писатель Карл Шпиттелер (1845-1924) говорил о барабане базельского карнавала как о "равноценном специфическом оружии поэтического искусства".
110

 

         Картина средневекового базельского старого фаснахта немыслима без игры с огнем и фейерверка; по меньшей мере, первые подобные увеселения датированы 1416 г. Особенно молодой карнавальный люд увлекался поджогом пороха и пылающими колесами, бросанием ракет, петард и просто горящих банок. Выдумщики изготавливали из дерева пластины в форме звезды, поджигали их и швыряли полыхающие звезды со словами благословения в ночную тьму. На площади близ кафедрального собора устраивались шествия с факелами. Часто юноши устраивали игры с факелами, порой переходящие в драку. В округе Базеля известен другой обычай. Юноши с горящими факелами взбирались на гору, выбирали там подходящее дерево, зажигали его и устраивали вокруг него огненные пляски. Городские власти не раз (1447, 1476) запрещали подобные, безусловно, небезопасные развлечения, но запреты эти ни к чему не приводили. Летописец сообщает о падении в 1550 г. одной из городских башен в результате крайностей игр с огнем: "...юноши в большом количестве собрались на фаснахт в воскресенье с горящими факелами возле башни на горе близ Каменных ворот"28.


         Фейерверки, безусловно, связаны с древним ритуалом проводов зимы, однако происхождение далеко не всех базельских обычаев (например колотье и сечение "соперников" факелами) исследователям известно. Некоторые исследователи не без основания усматривают в отдельных обычаях старого фаснахта (драки, потасовки, опасные игры с огнем, стычки больших костюмированных групп во время шествий) элемент варварства.


       К фейерверку примыкает и традиционный базельский танец с мечами, танец, не доживший до наших дней. Тот же летописец сообщал о событии 1566 г.: 3 января Мельхиор Хорнлохер устроил танец с мечами и представление для крестьян. 3 марта в танце с мечами приняло участие 60 бюргеров...". Этот танец требовал особого искусства, выправки, сноровки и чувства партнерства.
111

 

A grotesque terracotta mask         Golden Venetian Carnival Mask         Dance macabre

 

        Большое внимание привлекают маски базельского фаснахта, хотя их расцвет относится скорее к новому времени, нежели к средневековью. К старейшим же базельским маскам причисляют "бёкены" (простая маска без обозначения), "гёлеры" (шуты), "майеры" (крестьяне) и "гаугелены" (ведьмы). Традиции этих масок продолжают жить в современных образцах, но первоначального их вида мы не знаем, так как их изображений не сохранилось. Даже швейцарские исследователи часто путаются во всевозможных догадках. Согласно популярной теории Карла Мойли (обычно ссылаются на его статью 1933 г. "Маски" и вышедшую десятилетия спустя книгу "Швейцарские маски"), истоки маскирования и переодевания коренятся в древнеязыческих культах. Исследования привели его к мысли, что во всем мире маски первоначально имели одинаковый смысл: люди в масках изображали предков, возвращающих к святым временам на земле. "Подобно тому как носители масок у древних народов под строгим покровом тайны исполняли задачу террора над членами
112


рода с меньшими правами, так и шествия в масках у германских родов воплощали их мертвых предков". Базельский историк Ойген Майер добавляет к этому: "Наши шествия в масках восходят к легендарному неистовому войску германцев, которое во время коротких ночей проносилось с диким фуриозо и творило повсюду как добро, так и зло"29. Если прислушаться к этим теориям, то, вероятно, можно лучше понять и объяснить особую тональность масок базельского фаснахта, то слишком серьезных, то неподвижно-суровых, то угрюмых, то философичных.


       Черт и крестьянин являют собой шутовскую пару, которая со всевозможными шутками и жестами, большей частью непристойного характера, пристает к публике и увеселяет ее. Наверное, поэтому эта пара всегда была особенно любима среди базельцев, а власти не раз запрещали выступать с подобного рода масками. Особый интерес вызывает маска "гаугелен" (согласно словарю, женский типаж в костюме и с прялкой в руке). Подобный типаж родствен ведьме, которую во многих регионах Европы считают персонификацией уходящей зимы и представляют в виде соломенной куклы, которую закапывают в землю, сжигают, бросают в воду либо распиливают на части. Базельцы же видели в гаугелене живой персонаж, древний типаж шута-интригана, который носится по улице, развлекая народ словесными шутками и забавными жестами и движениями.


         Как в Нюрнберге, так и в Базеле с наступлением Реформации (1529 г.) карнавальная традиция пришла в упадок и возродилась лишь во второй половине XVIII в. благодаря усилиям молодежи, начавшей проводить по городу шествия с барабанами, различными шумовыми эффектами и в масках. Реформированный стиль жизни соблюдался в Базеле со всей серьезностью и строгостью, и тем более удивительно, что фаснахт здесь удержался, в то время как в других реформированных швейцарских городах он был упразднен как недостойное шутовство, безбожное занятие.


        Хотя Реформация упразднила пост и тем самым предшествовавшие ему увеселения стали как бы излишними, в Базеле тем не менее сохранялось даже несколько видов карнавала: старый фаснахт, крестьянский фаснахт и фаснахт городской бедноты.


        У "Шафрановой" гильдии закрепился обычай сопровождать Пепельную среду обильными пиршествами, переходящими всякую меру. Сохранились свидетельства, что в 1544 г. 70 членов гильдии устроили ужин с кашей, зеленью, селедкой, фруктами, сыром, смородиновым супом, рыбой, булочками и т.д. Ужин сопровождался борьбой и прочими состязаниями. О подобных карнавалах старые базельцы говорили, что "такого они еще никогда не видывали"30.


        Современная и весьма знаменитая в Европе форма базельского фаснахта, именуемая "Morgenstraich" (что можно перевести как "утреннее шествие", но и как "утренние проказы"), возникла по инициативе бюргерства в 30-е годы XIX в. Стоит сказать о базельском фаснахте несколько слов, так как он впитал в себя многие средневековые карнавальные традиции и является в сущности омбинацией средневековых и более поздних, современных форм.
113

        Так, сохранились сведения, что утреннее шествие 1834 г. начиналось в 4 часа утра в понедельник (после среды на первой неделе Великого поста) процессией с участием сотни барабанщиков и длилось три дня. Обычно местом процессии становилась старинная часть города по обе стороны Рейна. Карнавалу предшествовала четырехнедельная подготовка, необходимая для изготовления масок и фонарей.


         Состав процессии отличался пестротой, самыми различными кликами, а именно: "молодая" и "старая" гвардия, "свистуны", барабанщики, повозки и, наконец, шуты в разнообразных масках. Ровно в 4 часа зажигались огни старого города, и процессия трогалась. Как правило, шли в таком порядке: ведущий клики, фонарщики, повозки с реквизитом и барабанщики. Центр клики образовывал главный разрисованный фонарь, который несли четверо мужчин. Базельские фонари представляли собой отдельное произведение искусства. Рисунок в них переплетался с текстами. Каждый фонарь посвящался отдельной теме или мотиву и был связан с общественно-политическими событиями в жизни города или отдельными личностями. Кроме того, были и просто декоративные фонари, торчавшие в каком-либо месте костюма; их несли на голове или за спиной. Обилие разнообразных фонарей и фонариков рождало волшебную игру света. Завершением образной картины шествия, неким знаковым кодом шествия являлся особый, глуховатый по звуку ритм барабанщиков, которые должны были идти непременно в темпе 90 шагов в минуту.
114

 

         Во вторник после обеда процессия собиралась вновь. Теперь при дневном свете зрители могли по-новому оценить качество изготовления фонарей, их художественность. Как видим, принцип вариативности играет в базельском фас-нахте особенную роль, несмотря на его строгость и упорядоченность. Вечером клики, повозки и отдельные маски выстраивались в другом порядке, каждый стремился поразить публику чем-то оригинальным. Среди всех этих карнавальных групп особенно выделялись "ваггисы" (Waggis), примечательные неповторимыми костюмами с широкими цветными блузами и крупными масками, закрывавшими всю голову. Среди карнавальных масок такие встречаются только в Базеле и, по мнению исследователей, они восходят к маскам простоватого, грубоватого крестьянина, возникшим в позднее
115

средневековье 31. Словарь базельского карнавального жаргона уточняет: "ваггис" - традиционный костюм, высмеивающий эльзасского крестьянина с толстым грубым носом, скорее всего жителя Вогезов 32. В этот вечер выступали также уличные певцы, непременным реквизитом которых являлись цветные таблички, иллюстрировавшие главные темы их песенок.


           В среду после полудня и до самого утра следующего дня клики, певцы, барабанщики и ваггисы снова проходили по улицам старого города, еще раз демонстрируя свои фонари, маски и повозки и распределяя среди зрителей особые шутовские листовки, появившиеся в Базеле только после 1848 г.


         Строгий дух протестантизма наложил свой отпечаток на облик базельского фаснахта - дерзкое, особо грустное, меланхолическое или лиричное настроение его масок. Немота и неподвижность грубовато-прекрасных масок завораживает, особенно при мерцающем свете ночных фонарей. Венецианский и базельский карнавалы - несмотря на очевидные влияния и заимствования - две противоположности. Каждый участник базельского карнавального действа подчиняется общему распорядку, строгому ритму шествия и в то же время чувствует себя обособленным.
116

         Герман Гессе оставил бесценное свидетельство - свои впечатления от базельского фаснахта, который он увидел еще в детстве: «Прежде чем мы тронулись дальше, снова раздались крики, смешанные с грохотом трещоток и детских барабанов, и прямо на нас двинулась толпа карнавальных парней. Это были "маски", внушающие страх, они спускались вниз по улице тесно сплоченным отрядом, окутанные пугающим облаком шума, и чем ближе они подходили, тем страшнее и демоничней смотрели на нас застывшие маски с бородами, горбатыми носами и широко раскрытыми ртами, вырезанными рукой резчика. Я испугался до смерти, хотя мог видеть, что маски были чуть больше меня и не выказывали по отношению к нам никаких враждебных намерений... Я повернулся к приближавшимся к нам спиной, сложил руки и доверительно обратился к Господу с молитвой, пусть он постарается, чтобы маски нам ничего не сделали. Они в самом деле ничего нам не причинили, прошли мимо, повернув к нам свои дьявольские рожи с вытаращенными глазами и помахав в нашу сторону трещотками, но не касаясь нас»33. Увиденное наивным взглядом ребенка - будущего писателя - помогает нам ощутить завораживающую красоту и демонизм базельского фаснахта, имеющего столь длинную, причудливую и богатую историю.
117

 

 

1 Бахтин М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1979. С. 140.

2 См.: Реутин М. Народная культура Германии: Позднее средневековье и Возрождение. М., 1996. С. 19-22.
3 Ktister J. Die Fastnachtsfeier: Uber Sinn und Herkunft der Narrenbrauche. Freiburg; Basel; Wien, 1987. S. 12.
4 См.: Реутин М. Указ.соч. С. 58.
5 Heers J. Vom Mummenschanz zum Machttheater: Europaische Festkultur im Mittelalter. Frankfurt a. M., 1986. S. 257.
6 Das Fest. Eine Kulturgeschichte von der Antike bis zur Gegenwart / Hrsg. von Uve Schultz. Munchen, 1988. S. 8.
7 См.: Fuchs P., Schwerin ML., Zoller K. Kolner Karneval. Seine Geschichte, seine Eigenart, seine Akteure. Koln, 1972. S. 14.
8 Цит. по: Linker K. Stadt unter der Schnellenkappe: Geschichte der Frankfurter Karneval. Frankfurt a. M. S. 10.
9 Ibid. S. 21.
10 Ibid. В толковании этой песни-колядки автор, как и во многих других случаях, благодарит франкфуртского филолога профессора Вернера Хоффмана.
11 Цит. по: Linker К. Op. cit. S. 30.
12 См.: Tanzende Nonnen, Mummenschanz und am Ende ein Pudding // Wochendienst. 1997. N 3.
13 См.: Klersch J. Die Kolnische Fastnacht // Melchert В., Klersch J. Ajuja - jetzt geht los! Karneval in Koln - humorvoll und historisch betrachtet. Eine Einfuhrung fur Anfanger imd Liebhaber. Koln,
1988. S. 53.
14 Цит. по: Fuchs P., Schwerin ML., Zoller K. Op. cit. S. 24.
15 Ibid.
16 См.: Klersch J. Op. cit. S. 61.
17 Цит. по: Fuchs P., Schwerin ML., Zoller K. Op. cit. S. 22.
18 Ibid. S. 25.
19 Ibid.
20 Ibid. S. 21.
21 Ibid. S. 19.
22 Ibid. S.22.
23 См.: Ibid. S. 25.
24 См.: Klersch J. Op. cit. S. 68.
25 Цит. по: Fahne U. Karneval. Koln; Bonn, 1854. S. 158-160. 2(>KusterJ. Op. cit. S. 61.
27 Meier E.A. Die Basler Fastnacht. Basel, 1985. S. 29.
28 Ibid. S. 30-31.
29 Ibid. S. 37.
30 Ibid. S. 24.
31 Ktister J. Op. cit. S. 64.
32 Trachsler Beat. Basler Fasnacht fur Basler und Nichtbasler. Basel, 1995. S. 71, 90.
33 Цит. по: Meier E.A. Op. cit. S. 64.

 



 






Jester's scepter in ivory and silk, 16th century

 

A misericord of a jester from Kerk Sint-Pieter in Leuven, c. 1438

 

Шут и Смерть из Большой базельской пляски Смерти, 1621

 

 

Jan Miel Carnival Time in Rome 1653

 

Francesco Guardi Carnival Thursday on the Piazzetta 1766

 

Denis van Alsloot Skating during Carnival

 

P. Longhi Ridotto in Venice

 

The Rhinoceros by Pietro Longhi ca. 1751

Содержание | Авторам | Наши авторы | Публикации | Библиотека | Ссылки | Галерея | Контакты | Музыка | Форум | Хостинг

Rambler's Top100 Рейтинг@Mail.ru

© Александр Бокшицкий, 2002-2008
Дизайн сайта: Бокшицкий Владимир